- Чего же ты стоишь, помоги... - прошептала она, не поворачивая головы.

Егор мигом вцепился в удилище, и они вдвоем принялись подтягивать сазана к берегу.

Рыбина вдруг выпрыгнула, взвилась свечкой. Егор тут дернул удилище изо всей силы. Подхваченный рывком, сазан полетел в сторону берега с открытым желтоусым ртом и растопыренными плавниками.

Рыболовы свалились с ног, а сазан шмякнулся возле них и стал выплясывать на сухой и твердой, как бетон, земле. Высоко подпрыгивал, шлепался то на один бок, то на другой, весь облепленный мусором и листьями солодки. А Егор, лежа на самом краю, над кручей, увидел, что рыбина без крючка. Видно, губа порвалась. Это чудо, что сазан не сиганул в воду. Но еще секунда и он будет в узеке!

Извернувшись, Егор бросился на сазана, прижал его грудью. Рыбина не сдавалась, хлестала мальчика хвостом, тяжелым и сильным, как пружина волчьего капкана. Но Егор скорее бы умер, чем согласился выпустить такую добычу.

...На другой день, вытопив жир, Егор записал в своей книге:

"Вчера Любка поймала сазана. А я ей немного помог. Дядя Игнат, Любкин отец, даже не поверил, что мы его на удочку подцепили. Дескать, таких только вентерями ловят. Хорошо, что я не схватил удочку раньше времени. А то бы точно ушел сазан. Он и так чуть было не сиганул с обрыва в речку. Если б я схватил чужую удочку прежде времени - обязательно бы сиганул. Сколько раз так в прошлом году было... А в навечерие мы чуть было еще одного не поймали. Но он ушел. Оборвал леску и ушел. Хотя Любка не кричала "ого!" и я его тащил по всем правилам. Так что одного крючка у нее уже нет. А ведь рыбалка только началась..."

В книге были отмечены и другие более или менее важные события карагильской жизни: где стихами, где прозой. Например, то, как коршун-канюк прямо на глазах утащил цыпленка. Но вообще-то Егор исписал мало, только половину тетради. Видно, нашему карагильскому летописцу гусиные перья надоели. Или же просто времени не хватило. Ведь после каждого возвращения с Каменной ему приходилось чинить снасть. И свою, и Любкину. То крючок сломается, то леска оборвется. А когда все фабричные крючки вышли, пришлось делать самодельные, из каленой проволоки. Словом, каждый день что-нибудь. За снастью ведь следить надо. А как же. Рыбка исправную снасть любит. Еще бабушка так говорила.

БЫЧЬЯ ШКУРА

Егор купил бычью шкуру. Купил ее за три рубля у Толика Сиротина. А Толик у кого-то эту бычью шкуру тоже купил за три рубля. А потом продал Егору. Он продал, потому что тетя, живущая в Джамбуле, прислала ему коньки с ботинками.

У Егора нет ни тети, ни дяди в Джамбуле, и он купил бычью шкуру. С тем, чтобы распластать ее на узкие полоски и, таким образом, превратить ее в пук ремешков - крепить коньки к сапогам или валенкам.

Постучав по своей покупке, Егор услышал, как она гудит. Шкура напоминала крыгу* и была очень тяжелой. Егор нес ее домой на спине, согнувшись в три погибели. При этом он два раза упал и ушибся о мерзлую землю, не покрытую снегом.

А дома мать предупредила, чтобы он не вздумал невыделанную, неизвестно где валявшуюся шкуру заносить в избу.

Егор налил воды в железное корыто и, кое-как запихав туда покупку, оставил все это в сенях. Шкура, из которой делают ремешки для крепления коньков, должна быть мягкой, как голенища хромовых сапог.

Утром мать разбудила Егора, и он обнаружил в корыте глыбу льда. Напялив фуфайку, он вытащил корыто во двор и тут же принялся топором осторожно обкалывать лед. Мать, увидев, как сын усердствует, пожалела его и разрешила внести корыто в избу.

Когда шкура вымокла, Егор наточил большой рыбацкий нож и лезвием, острым как бритва, вырезал пятьдесят полосок. Ремешков ему хватило бы, наверное, лет на пять...

Но, как на грех, про бычью шкуру узнал Ленька Крапивин. Он сразу же стал прицениваться и предложил продать ему часть ремешков. Егор согласился, хотя знал, что с Ленькой лучше не связываться. Он согласился, потому что на покупку шкуры истратил три рубля, которые мать дала ему на кино. А тут как раз начали показывать "В джунглях Амазонки".

На пятьдесят ремешков он изрезал лучшую часть шкуры. А кроме того, израсходовал почти бутылку рыбьего жира. Если ремешки пропитать как следует жиром, то они остаются гибкими и мягкими на морозе и не намокают в воде.

Сорок полосок он продал Леньке, а десять оставил себе. До этого Егор никогда ничего не продавал. Другие пацаны всегда что-то продавали друг другу: коньки, ремешки, ножички, а он - нет. Потому что не хотел быть похожим на Чичикова. Чичиков в детстве продавал разные вещи и стал Чичиковым. А Егор во всем брал пример с отца своего, и только на него хотел быть похожим. Отец же никогда ничего не продавал: ни мясо, ни рыбу. Всю добычу он сдавал на приемный пункт охотничьей фактории. Но Егору нужны были деньги, а просить у матери не смел. Деньги, заработанные родителями, всегда требуются на что-нибудь самое необходимое: то саксаулу надо купить, то воз сена. Да ему мать уже давала на кино, а он все истратил на другое. Как тут просить?

Но Егору очень хотелось посмотреть "В джунглях Амазонки", где показывали много разных крокодилов и расчудесных птиц, как в бабушкиных сказках.

За сорок ремешков Ленька обещал заплатить два рубля. Он их обещал заплатить не торгуясь. Да и то: ремешки стоили больше. Таких ремешков просто невозможно найти во всей Гуляевке.

Вообще говоря, ремешки не так-то просто доставать. Вот только Ленька Крапивин где-то достает. Ходят слухи, будто он крадет поводья на колхозной конюшне и потом делает из них ремешки. Они у него как шпагат то и дело рвутся. Или впиваются в сапог так, что на разливах иной раз и часу не выдержать: очень узкие и тонкие.

А ремешков гуляевцам нужно много. Потому что они любят кайкамашку игру, напоминающую хоккей. Гуляевцы так любят эту свою кайкамашку, что готовы торчать на разливах с восхода и до заката. Даже прочные крепления во время кайкамашки не выдерживают и рвутся.

Полосуя шкуру, Егор не скупился: ремешки он вырезал широкие. Он хотел, чтобы они были прочными и не врезались в сапог во время игры. Чтобы с такими креплениями можно было кататься, не снимая коньков целый день.

"Теперь Ленька не будет красть", - подумал Егор, смазывая жиром широкие ремешки.

"В джунглях Амазонки" Егор не посмотрел: Ленька не привез обещанных денег. Он дал честное слово и просил при этом подождать недельку-другую. А через неделю, когда Егор снова встретился с Ленькой на разливах, тот опять попросил подождать недельку. Егор, конечно же, не хотел ждать так долго. "В джунглях Амазонки" уже увезли, но теперь показывали "Звезду", хотя и старый, но мировой фильм про разведчиков.

Спустя месяц после того, как Ленька дал честное слово, Егор потребовал вернуть ремешки, раз нет денег. А Ленька ухмыльнулся и сказал в ответ: "Жди, а а то совсем ничего не получишь".

Он так сказал оттого, что ремешков у него давно уже не было. Он их продал, как продавал прежде: пятьдесят копеек за штуку. А каждый ремешок, "купленный" у Егора, он разрезал на две части...

И теперь Ленька ходил в кино три-четыре раза в неделю и ел халву. Сначала он хотел отдать два рубля, но в сельмаг привезли халву. И фильмы крутили - один лучше другого. Он по дороге в клуб покупал халву и ел ее прямо на ходу. Точно так же, как другие пацаны едят краюху свежеиспеченного хлеба.

Егор читал у окна "Зверобоя" и видел, как Ленька идет в кино и ест халву. Ленька специально ел ее по дороге в клуб, чтобы ни с кем не делиться. Ни с сестрой Любкой дома, ни с друзьями.

Егор тоже хотел есть халву и ходить в кино. Пусть не три раза в неделю, но хотя бы иногда. К тому же, он всегда любил делиться чем-нибудь с Любкой. Теперь, зимой, можно делиться только халвой, потому что дынь и арбузов нет.

Егору стало обидно, и он потребовал ремешки назад. А Ленька тут стал нагло врать. Он сказал, что ремешки оказались гнилыми и быстро порвались. И еще он сказал, что у него остались только те ремешки, что на коньках, да пара в запасе. И тогда Егор потребовал снять ремешки с коньков и отдать ему запасные.