Харм холодно улыбнулся, обнажая клыки. А потом вытащил из нагрудных ножен один из черных кинжалов. Прижав острие к нижней части ее живота, он сказал:

– Налла, я выпотрошу тебя как оленя, чтобы выпустить его на свет.

– И кто тогда покормит твоего сына? Твое семя не вырастет без моей помощи!

Харм подумал о свирепой буре снаружи пещеры. Как далеко они были от вампирских поселений. Сколь мало он знал о нуждах новорождённого.

– Ты возьмешь меня в жены, как обещал, – простонала она. – Поклянись!

Ее сумасшедшие глаза налились кровью, длинные волосы слиплись от пота и спутались, и он никогда больше не возбудится при виде тела этой женщины. Но ее логика обезоруживала его. Это неумно – потерять желаемое, столкнувшись именно с той сделкой, которую он был готов заключить, лишь потому, что она навязывала ему свою волю.

– Клянусь, – пробормотал он.

Услышав его, она снова опустилась на ложе, и да, он помог ей, вытягивая ребенка в такт ее потугам.

– Он идет… идет…

Малыш разом выскользнул из нее, а вода устремилась вслед за ним, и, поймав своего сына, Харм познал неведомую доселе радость, резонирующую во всем…

Он прищурился, увидев детскую голову. Решив, что это оболочка плода осталась на его коже, он провел рукой по лицу, в котором угадывались и его черты, и черты этой женщины.

Увы… ничего не изменилось.

– Что это за порча?! – требовательно спросил он. – Это… порча!

Братство Черного Кинжала поддерживало в нем жизнь, чтобы убить собственноручно. Подводя итог земным деяниям Кора, которые в лучшем случае можно назвать жестокими, а в худшем – абсолютно безнравственными, такой конец его жизни казался абсолютно уместным.

Он был рожден зимней ночью, среди невероятно сильной снежной бури. Глубоко внутри сырой и грязной пещеры, когда ледяной шторм сотрясал землянку, вынашивавшая его женщина в крови и криках боли рожала на свет сына Брата Черного Кинжала Харма.

Его рождения ждали… пока на свет не явилось его лицо.

Таково было начало его жизненного пути… который привел его сюда.

В другую пещеру. Стояла совершенно иная декабрьская ночь. И как в миг его фактического рождения, ветер своим свистом приветствовал его, хотя, в настоящий момент он пришел в сознание сам, а не был рожден кем-то другим.

Как и новорождённый, он почти не владел своим телом. Он был обездвижен, и проблема была не в стальных оковах и цепях, перекинутых через его торс, бедра и ноги. Оборудование, разительно выделявшееся на фоне примитивного окружения, пищало за его головой, отслеживая дыхание Кора, сердечный ритм и давление.

И когда мозг в его черепной коробке заработал с плавностью несмазанных маслом шестеренок, а мысли, наконец, собрались воедино, образуя связные предложения, Кор воспроизвел последовательность событий, которая привела его, главу Шайки Ублюдков, во вражеский плен, не иначе: нападение со спины, падение от сильного удара, должно быть, инсульт, который обездвижил его, и теперь только аппаратура поддерживала в нем жизнь.

Он оказался в зависимости от сомнительного милосердия Братьев.

Раз или два Кор стоял в шаге от того, чтобы прийти в себя, замечая своих захватчиков и окружающий его земляной коридор, заставленный, к его удивлению, разнообразными сосудами. Но его мыслительные процессы не могли сохранять связность в течение продолжительного промежутка времени.

Сейчас все было иначе. Он чувствовал перемену в своей плоти. Все ранения, какими бы они ни были, исцелились. Он вырвался из туманного пограничного состояния между жизнью и смертью.

– … сильно беспокоюсь за Тора.

Окончание предложения проникло в его уши серией вибраций, смысл слов дошел не сразу, и пока мозг соединял звуки в слова, Кор перевел взгляд. Две тяжеловооруженных фигуры в черном стояли спиной к нему, и он снова смежил веки, не желая заявлять о своем состоянии. Но он определил, кто стоял перед ним.

– Нет, он держит себя в руках. – Раздался тихий скрип, а потом Кор ощутил сочный запах табака. – А если слетит с катушек, то я буду рядом.

Низкий голос, который прозвучал первым, стал сухим:

– Чтобы остудить пыл… или помочь ему убить этот кусок мяса?

Брат Вишес рассмеялся как серийный убийца.

– Хренового ты обо мне мнения.

Удивительно, что мы так плохо ладили, – подумал Кор. Эти мужчины были также кровожадны, как и он сам.

С другой стороны, подобный союз был невозможен: Братство и Ублюдки, во время правления Рофа, всегда стояли по разные стороны баррикад. Воистину, пуля, которую Кор всадил в горло законного правителя вампирской расы, стерла все сомнения.

И скоро он поплатится за свое предательство. В этом самом месте.

Ирония крылась в том, что некая уравновешивающая сила появилась в жизни Кора, уводя его амбиции и фокус далеко от трона. Братству об этом, разумеется, не было известно… да им и наплевать. Вдобавок к обоюдной жажде сражений, у него с Братьями была еще одна общая черта: прощение – удел слабых, милосердие – привилегия женщин, никак не воинов.

Даже если они узнают, что он не питает агрессии к Рофу, его не избавят от заслуженного возмездия. И, принимая во внимания его действия, Кор не чувствовал горечи или злости на свою участь. Такова природа войны.

Однако он испытывал несвойственную ему грусть.

В разуме всплыло воспоминание, лишившее его дыхания. Это был образ высокой, стройной женщины в белом одеянии, что носили Избранные Девы-Летописецы. Белокурые волосы женщины волнами спускались на плечи и развивались на легком ветру, глаза своим цветом напоминали об изумрудах, а улыбка служила благословением, которого он не заслуживал.

Избранная Лейла повлияла на него кардинальным образом, изменила отношение к Братству – из цели к терпимости, из врага в часть этого мира, с которыми можно было сосуществовать бок о бок.

За те полтора года, что Кор знал ее, Лейла оказала самое сильное влияние на его черную душу, чем кто бы то ни был, за короткое мгновение преобразив мужчину самым невозможным образом.

– Вообще-то я за то, чтобы Тор ворвался сюда и порвал его на части. Он заслужил это право, – снова заговорил Дэстроер, напарник Вишеса.

Брат Вишес выругался.

– Все мы. Гребаный предатель. Самое сложное во всем этом – уследить, чтобы Тору вообще что-то досталось.

И в этом была проблема, думал Кор, не поднимая век. Единственная возможность выбраться из передряги живым – это открыться, сказать о своей любви к женщине, ему не принадлежавшей, которая никогда не была и никогда не будет его.

Но он не пожертвует Избранной Лейлой.

Даже ради собственного спасения.

Тор шел через сосновый лес, покрывавший гору Братства, сминая ботинками замерзшую землю, а обжигающий ветер дул прямо ему в лицо. По пятам неотступно, словно его собственная тень, следовали все, кого он лишился, и эта мрачная вереница была осязаемой, словно цепь.

Ощущение, что его преследовали близкие, ушедшие в Забвение, напоминало о разнообразных паранормальных ТВ-шоу, в которых люди пытались выяснить, существуют ли призраки на самом деле. Чушь собачья. Человеческая истерия вокруг предположительно бестелесных сущностей, слонявшихся по лестницам, заставляя ступени старых домов поскрипывать, была свойственна эгоцентричной отсталой расе. Одна из причин его ненависти к людям.

И, как всегда бывало, они упускали суть.

Очевидно же, что мертвые преследовали тебя, скользя пальцами по затылку, напоминая о себе… так, что хотелось либо закричать о том, насколько сильно ты скучаешь по ним… либо молить, чтобы тебя оставили в покое.

Они преследовали тебя по ночам и не покидали в дневные часы, оставляя на своем пути минное поле из вещей, напоминавших о потере.