Уходите, – она мысленно обратилась к мужчинам. – Прошу вас, уходите, оставьте меня одну.

Дело не в том, что она не хотела, чтобы они общались с малышами, и не то, что бы она питала неприязнь к отцам Лирик и Рэмпа. Ей просто нужно дышать, а это было невозможно, когда кто-то из этих мужчин смотрел на нее таким образом, как они смотрели на нее сейчас.

– Звучит неплохо? – спросил Куин. – Лейла?

– О да, разумеется. – Она не знала, на что согласилась, но не забыла улыбнуться. – Сейчас я просто хочу отдохнуть. Они почти не спали в течение дня.

– Жаль, ты не позволяешь нам помогать. – Блэй нахмурился. – Мы же в соседней спальне.

– Большую часть ночей вы проводите в сражениях. Вам требуется сон.

– Но ты тоже важна.

Лейла перевела взгляд на люльки и вспомнила, как она укачивала малышей на руках, кормила их, отчего ей стало только хуже. Они заслужили мамэн лучше чем она, без сложностей и бремени ее решений, которые изначально не стоило принимать; мамэн, незапятнанную слабостью к мужчине, к которому она не должна была приближаться никогда… и, тем более, любить.

– По сравнению с ними я не стою ровным счетом ничего, – прошептала она резко. – Они – это все.

Блэй подошел к ней и взял за руку, его синий взгляд был полон тепла.

– Нет, ты не менее важна. А у каждой мамэн должно оставаться время для себя.

Зачем? Чтобы купаться в сожалениях? Нет, благодарю.

– Я отдохну от них на том свете. – Осознав, насколько мрачно прозвучал ее ответ, Лейла поспешила исправиться: – К тому же они вырастут очень быстро. Быстрее, чем мы заметим.

Разговор продолжился, но она ничего не слышала из-за крика в голове. Но потом, наконец, ее оставили отдыхать в одиночестве, и пара ушла.

Она была рада наблюдать, как они уходят, и от этого становилось еще грустнее.

Встав с кровати, Лейла снова подошла к люлькам, и на глаза опять набежали слезы. Вытерев щеки, снова и снова, она достала платок из потайного кармана и высморкалась. Малыши крепко спали, веки были закрыты, они устроились лицом друг к другу, будто во сне общались с помощью телепатии. Идеальные ручки и ножки, круглые животики, завернутые во фланелевые пеленки… они были прекрасны, веселились и улыбались в часы бодрствования, а спали умиротворенные, словно ангелочки. Рэмпэйдж набирал вес быстрее, чем Лирик, но она, казалось, была крепче, чем он, меньше суетилась и баловалась, когда ее пеленали или купали, и взгляд был более сфокусированным.

Когда слезы закапали на ковер у ее ног, Лейла не знала, сколько еще продержится.

Прежде, чем она успела осознать свои действия, она подошла к внутреннему телефону и набрала четырехзначный номер.

Спустя минуту, по ее вызову пришла доджен, и Лейла надела на лицо привычную маску, улыбаясь прислуге с легкостью, которую на самом деле не чувствовала.

– Благодарю тебя за заботу о моих драгоценных детях, – сказала она на Древнем Языке.

Няня ответила ей добрым словом и радостью во взгляде, и Лейла смогла вытерпеть всего пару секунд подобного общения. Потом она выскользнула из комнаты и быстро пересекла коридор со статуями. Добравшись до дверей в конце коридора, она распахнула их и вошла в крыло для прислуги.

Как и во всех роскошных особняках подобного размера, особняк Братства требовал огромное количество обслуживающего персонала, и комнаты додженов занимали несколько коридоров, единое целое подразделялось на группы в зависимости от возраста, половой принадлежности и исполняемых обязанностей. Оказавшись в лабиринте переходов, Лейла руководствовалась одним критерием в выборе своей цели – найти пустую незанятую комнату… и она нашла спальню в трех дверях после очередного поворота. Войдя в пустое, простое помещение, она подошла к окну, приоткрыла его и закрыла глаза. Сердце билось в груди, голова кружилась, но когда она вдохнула свежего, холодного воздуха…

… она унеслась через открытую щель, растворяясь в ночи, ее молекулы уносились прочь от особняка Братства.

Как всегда, эта свобода была временной.

Но в отчаянии она заменяла ей кислород.

Куин разбирался в мужчинах. И не потому, что был воином, а его супругом был мужчина.

Да, конечно, до того, как он остепенился с Блэем, он предпочитал трахать человеческих женщин и вампирш. Но, с другой стороны, его сексуальная планка была настолько занижена, что порой подошла бы водопроводная труба или пылесос.

Но никаких овец. #стандарты.

Но он не мог сказать, что женский пол серьезно привлекал его или сильно интересовал. Они в этом не виноваты, и нельзя сказать, что он относился к женщинам с тем же неуважением, с каким смотрел на все живое. Просто он не по женщинам, вот и все.

Но в ночь, подобную этой, он жалел о том, что ему не хватало опыта. Тот факт, что он в свое время вдоволь натрахался с противоположным полом, не означал, что ему хватало знаний для решения текущей проблемы.

Когда они с Блэем спустились по главной лестнице, он остановился, посмотрев на своего супруга. Из арочного проема в бильярдную доносились низкие мужские голоса, музыка и звон хрустальных бокалов, и, значит, турнир по бильярду в Братстве был в самом разгаре.

Куин попытался непринужденно улыбнуться:

– Слушай, встретимся на месте? Я должен переговорить с Доком Джейн по поводу плеча, буду минут через десять. Сильно не задержусь.

– Ладно. Могу пойти с тобой?

Куин на мгновение завис, просто смотря на своего мужчину. Блэйлок, сын Рока, был его полной противоположностью: без изъянов, с Микеланджеловской фигурой, невероятным лицом и рыжими волосами, густыми и блестящими, как конский хвост; он был умен, а также отличался хладнокровием – именно в этом заключалось их принципиальное различие; и он был твердым и надежным как гранитная гора, непоколебимым.

Во всех смыслах по сравнению с Блэем, Куина можно назвать пластмассовым ведром на фоне фарфоровой чаши, он с трещинами, а Блэй – в первозданной целостности.

Но по неведомой причине Блэй выбрал именно его. Вопреки всему, отреченный сын с дурной кровью из Семьи Основателей, кобель с разноцветными глазами, неустойчивый, нелюдимый, рычащий на всех бездомный пес… каким-то образом прибился к Прекрасному Принцу, и, черт, одного этого было достаточно, чтобы уверовать в Бога.

Блэй – причина, по которой он дышит, дом, которого у него никогда не было, солнечный свет, согревавший его землю.

– Куин? – радужный синий взгляд нахмурился. – Ты в порядке?

– Прости. – Он подался вперед и прижался губами к яремной вене своего мужчины. – Отвлекся. На тебя, так всегда бывает.

Куин отстранился и увидел, что Блэй покраснел… и возбудился. Его выдал предательский запах, который сложно скрыть.

Но сначала Куин должен был разобраться с одной проблемой.

– Передай братьям, что я скоро. – Куин кивнул в сторону бильярдной. – И я надеру всем зад.

– Как всегда. Даже Бутч не устоит.

Слова были сказаны тихим голосом и сопровождались восхищением во взгляде, от которого Куин снова изумился своему счастью.

Повинуясь инстинкту, Куин снова приблизился к нему и прошептал на ухо:

– Советую на Последней Трапезе набрать еды с собой. Весь день ты будешь занят, гарантирую.

Быстро пройдясь языком по шее, которую он планировал основательно ласкать позднее, Куин ушел, пока у него были силы уйти.

Обойдя основание лестницы, он прошел через потайную дверь и спустился в туннель, соединявший разные части комплекса. Подземный учебный центр Братства располагался примерно в четверти мили^[3] от особняка, и туннель соединял два строения, представляя собой широкое бетонное пространство, освещенное потолочными флуоресцентными лампами.

И пока он шел, его сопровождало эхо шагов, словно ботинки аплодировали ему, поддерживая его решение.

Но он не был так уверен в их правоте. Он понятия не имел, что он здесь делает.