– Думал что?

– Что ты простила меня за мои поспешные слова.

– Они явно не были поспешными, Нихил, – сказала она ему спокойно. – Они были твоей истиной. Тем, во что ты действительно веришь. Как принято в твоем мире. В моем мире принято по-другому, и я не знаю, как мы сможем игнорировать это.

– Ты сказала, что гордишься мной, как своей истинной парой, – сказал он ей.

– И я горжусь, но я не верю, что ты гордишься, – девушка удрученно взглянула на него. – Да и как ты можешь, когда считаешь, что я не лучше шлюхи.

– Я не знаю, что значат эти слова.

– Шлюха – это женщина, которая занимается сексом с любым мужчиной, с каким захочет. Шлюха – это женщина, которая делает то же самое в обмен на что-то ценное, мужчины дают ей за это кредиты. Как ваши работники удовольствий, не так ли? И те, кому вы предлагаете «дружбу». Я никогда не делала этого и никогда не стану. Но я целовала мужчин в губы, а для тебя это ничем не отличается.

Нихил уставился на неё, ошеломлённый словами девушки. Она действительно в это верит? Что он считает её столь ничтожной? Всю жизнь его строго судили, неправильно понимали из-за его размеров. Он пообещал, что никогда не поступит так с другим существом, но похоже, что поступил... со своей истинной парой.

– Мы разные, Нихил, и я не говорю о росте. Я говорю о культуре. Для тебя это, – Мак подняла бусину в волосах, – это неопровержимо. У тебя нет сомнений. Мне же требуются действия, слова и чувства, доверие и вера с обеих сторон. Ты просил меня поверить в то, о чём я никогда не слышала и чего не испытывала раньше. Возможно, я была способна на это, еще до того, как ганглианцы захватили меня... И из-за тебя... Я поверила, а ты отверг меня.

– Я не делал этого!

– Сделал, Нихил. Ты судил меня и счёл недостойной, – Мак почувствовала, как слёзы закипают в её глазах. – И это ранило сильнее чем то, что сделали с нами залудианцы.

Поняв, что она больше не может смотреть на него, не хочет видеть его боль, вызванную её собственными словами, Маккензи свернулась клубочком и опустила голову на подлокотник дивана. Он оказался удобнее, чем каменный пол, и девушке понадобилось всего несколько секунд, чтобы уснуть.

Нихил стоял в углу комнаты и хмуро смотрел, как спит его истинная пара. Он не знал, как исправить всё это. Воин предпочел бы сразиться в рукопашную с ратакцем, ганглианцем, залудианцем или торнианцем, чем стоять здесь, не понимая, что можно было сделать. Маккензи не ошиблась. Он осудил её. Поступил так, как поклялся никогда не поступать.

Приблизившись к ней, мужчина склонился, пропуская бусину истинной пары между пальцев. Она больше не излучала тепла, как тогда, когда впервые оказалась в её волосах. Теперь она ощущалась холодной и темной, как боль, что мужчина видел в глазах Маккензи. Как ему это исправить? Отвернувшись, Нихил связался с единственным мужчиной, на которого готов был полагаться всю свою жизнь.

– Нихил! – воскликнул Циррус Козар с нескрываемой радостью. – Где ты? Ты можешь сказать?

– Я на Понте, манно, – ответил он, зная, что его расположение не засекречено.

– Понт? А что с Крарном?

– А вот это я не могу рассказать тебе, манно. Зато, могу сказать, что нашёл свою истинную пару.

– Что?! – Циррус и не пытался скрыть своё потрясение. – Нихил, это...

– Я знаю, манно. Я тоже был в шоке.

– Твоя мать будет просто в восторге!

– Ты не можешь сказать ей, манно. Пока нет.

– Что? Почему?

– Вот поэтому я и связался с тобой. Мне нужен твой совет.

– Мой совет? Нихил, что случилось?

– Моя истинная пара... Она не кализианка, манно.

– Не... Она торнианка?

– Нет.

– Калбаянка?

– Нет.

– Только не ганглианка!

– Богиня, нет! Она человек.

– Человек? Что такое человек?

– Это новый вид, который мы обнаружили в последние несколько дней... Манно...

– Да, Нихил?

– Мне нужна твоя клятва, что ты никому не расскажешь то, что я тебе скажу. Я даже не уверен, знает ли Император.

– Нихил... У тебя есть моя клятва. Ты же знаешь, я никогда не предам тебя… Но ты уверен, что должен рассказать мне это?

– Мне нужен совет, манно, и ты – единственный, кому я полностью доверяю.

– Для меня это – большая честь, Нихил, ибо ты один из самых достойнейших мужчин, что я когда-либо знал. И не потому, что ты мой, а потому, что ты заслужил это. А теперь расскажи, чем я могу тебе помочь.

– Я причинил вред своей истинной паре, манно.

– Что? Это невозможно! Ты никогда не заставишь меня поверить, что ты физически навредил своей паре.

– Не физически, нет, но своими словами, эмоционально, я навредил ей, манно, и я не знаю, сможет ли она когда-нибудь простить меня.

– И что же ты сказал ей, Нихил?

– Похоже, что для неё... для её вида... целовать мужчин в губы не считается священным. Когда я узнал об этом, то плохо отреагировал.

– Нихил, ты же всегда знал, что разные виды могут иметь совершенно разные обычаи.

– Да, но она – моя истинная пара, и так похожа на нас, что мне просто показалось...

– Это вечное заблуждение. Особенно в отношении женщин, поскольку нет двух абсолютно одинаковых. Именно это делает каждую такой особенной. Итак, что её вид считает священным?

– Я не знаю. Она была так сердита на меня за моё сравнение с работником удовольствий, что отказалась сказать. А потом...

– Ты сравнил свою истинную пару с работником удовольствий?! Нихил, как ты мог...

– Она целовала других мужчин, манно! В губы! А если бы мать сделала подобное? Смог бы ты принять то, что она делала это?

– Нет. Никогда. Но твоя мать кализианка и отвечает, как кализианка. Твоя истинная пара – нет. Всё, что тебе нужно сделать, мой мальчик, так это выяснить, что она считает священным. Возможно, это что-то, к чему мы относимся иначе.

– Но что?

– Она дала тебе ключ?

– Ключ?

– Сын, женщины всегда дают нам подсказки. Ключ к тому, что им нравится. Ключ к тому, что им не нравится. Мужчина на самом деле должен лишь услышать.

– Она сказала что, когда целовала двух мужчин в губы, это было всё, что она сделала, что она не предлагала свою дружбу ни одному мужчине.

– И это не подсказало тебе то, что она считала священным? Что хотела предложить только своей истинной паре?

– Она сказала, что у них нет истинных пар, а есть те, кого они называют родственными душами, и, что они не имеют внешних признаков, вроде наших бусин. У них есть только вера в человека и доверие.

– Их способ гораздо труднее.

– Я... Да, я тоже так решил.

– Так она никогда не доверяла тебе? Или это было потеряно из-за твоих слов?

– Она доверяла мне. Я очищал её, кормил, и она спала в моих объятиях, – тихо проговорил Нихил. – Но сегодня утром я разрушил её доверие.

– Я не знаю этой женщины, Нихил. Я не знаю, достойна ли она тебя, но...

– Достойна! – мгновенно Нихил встал на защиту девушки. – Она достойнейшая из женщин, которых я когда-либо знал. Она сильная и добрая. Она позаботилась о других и защищала меня даже после того, как я подвел её.

– И ты её любишь.

– Я... Да... Люблю... Но не потому, что она носит мою бусину.

– Конечно нет, я только хотел сказать, что наши бусины никогда не ошибаются. Ты нашел свою истинную пару, Нихил. Теперь твоя очередь показать ей, что ты её.

– Я... как мне это сделать, манно?

– Всегда говори ей правду, мой мальчик. Убедись, что она знает твои истинные чувства и что все они для неё, – Циррус промолчал. – Твоя мать не может носить мою бусину, но я люблю её, и в моем сердце она и есть моя истинная пара.

Мак не собиралась подслушивать разговор Нихила с его манно, но она не знала, как сказать ему, что проснулась, а спустя некоторое время, уже и не хотела говорить. Благодаря этой короткой беседе девушка узнала о Нихиле и его реальных чувствах к ней больше, чем он говорил ей об этом в течение нескольких часов, что они провели вместе. Нихил, казалось, был очень похож на её дедушку – большой, грубоватый мужчина, которому временами было трудно выражать свои настоящие чувства. Но это изменится. Она проследит за этим.