Удачная находка, если, конечно, удастся унести его отсюда. Конан прикинул на глаз, сколько трон может весить. Близость богатства разжигало его воображение, усиливало его алчность. Ему не терпелось погрузить свои пальцы в груды сокровищ, описанных ему рассказчиками на торговых площадях Кешана. Они говорили, искренне веря в свои слова, про алмазы, рубины, сапфиры и изумруды, про все сокровища пролетевших веков.

Он ожидал обнаружить изображение оракула здесь, в тронном зале, но оно наверняка находилось в другой части дворца, если, конечно, оно существовало на самом деле. Но в последнем Конан нисколько не сомневался.

За троном он обнаружил узкий арочный проход, когда-то, возможно, замаскированный занавесью. Конан заглянул в него и увидел, что он ведет в пустой альков с коридором, начинавшимся в его правом углу. Конан обследовал другую арку слева от трона, и нашел необычную дверь с порталом из золота, украшенную искусно вырезанным орнаментом.

Конан толкнул двери, и они распахнулись с такой легкостью, словно кто-то недавно смазал их петли. Войдя вовнутрь, он осмотрелся вокруг.

Он стоял в квадратной комнате, небольшой, с мраморными стенами и резным потолком, украшенным золотой инкрустацией. Фигуры из золота стояли вдоль стен. Других дверей в комнате не было. Конан автоматически запомнил все подробности обстановки.

Вдруг его внимание приковал чей-то взгляд. Осторожно повернув голову, он увидел существо, глядевшее на него с постамента из слоновой кости.

Его лицо не было вырезано из камня или слоновой кости, это было настоящее лицо, живое, к тому же, как чуть позже заметил Конан, оно принадлежало стройной женской фигуре в роскошных одеждах.

Конан и представить себе не мог, как много веков эта фигура сохранялась нетленной, благодаря черной магии и колдовству. Все детали ее одеяния остались нетронутыми. Конан помрачнел. Где-то в глубине души возникло смутное беспокойство. Колдовство, спасшее тело от тления, не должно было подействовать на одежду, но увы, это было именно так. Нагрудная накидка, набранная из золотых пластин, золоченые сандалии, короткая юбка из шелка на драгоценном поясе — все это не носило никаких следов времени и разрушения.

И после своей смерти принцесса Йелайя была по-прежнему прекрасна.

Ее тело, словно вырезанное из алебастра, тем не менее казалось живым и чувственным. Что-то демоническое было в этой женской фигуре.

Конан стоял, подозрительно разглядывая ее, потом постучал мечом по возвышению. Он предложил, что сокровища могли храниться именно под постаментом, но отзвук удара был звонким и коротким, как от сплошного камня. В нерешительности Конан обошел помещение. Он не знал, куда идти дальше, а времени оставалось очень мало. Жрец выболтал проститутке, что сокровища хранятся во дворце. Но дворец был необъятен. Может быть, ему следует остаться здесь, спрятаться, и, дождавшись, когда уйдут жрецы из Кешана, продолжить поиски?

Но если жрецы найдут сокровища и унесут их с собою, что тогда?

Конан был уверен, что Тхутмекри удалось подкупить Гурулга.

Конан хорошо знал Тхутмекри и мог предвидеть его действия. Тхутмекри требовал сокровища как залог преданности королей Кешана. Это было в его духе.

Как только этот авантюрист получит сокровища, властители Зимбабве начнут военные действия. Пунт будет одновременно атакован с востока и запада; когда же Пунт и Кешан будут обессилены и вымотаны войной, короли Зимбабве сокрушат их обоих. Они разграбят Кешан и доберутся сюда. Они подвергнут пыткам все королевство и наконец все равно узнают дорогу в заброшенный Алкменон.

Но была и другая возможность у Тхутмекри — просто-напросто, заполучив сокровища Гуахаура, исчезнуть с ними.

Конан понимал, что поход в Алкменон для беседы с оракулом — всего лишь уловка, чтобы заставить короля Кешана согласиться с мнением хитрого стигийца. Он знал, что Гурулга так же лжив и коварен, как и все остальные в этой шайке. Конан не стал обращаться к верховному жрецу, ибо он не мог соперничать во взяточничестве с Тхутмекри. Попытайся Конан подкупить жреца, и тот бы одним ударом избавил Тхутмекри от соперника, объявив Конана интриганом и врагом Кешана. Но Конан хотел узнать, чем можно было подкупить человека, имевшего доступ к величайшему сокровищу мира.

К тому же Конан опасался, что оракул действительно мог говорить от имени богов и, заговорив о нем, выдать его с головой жрецам в ответственный миг.

Конан, не обнаружив ничего в комнате с оракулом, прошел в тронную залу. Он попытался приподнять золотой трон, и это ему удалось. Пол под троном тоже был цельным. Конан снова обыскал альков. В памяти он все время возвращался к тайному склепу рядом с оракулом.

Он начал тщательно выстукивать стены, и наконец обнаружил пустоты напротив входа в узкий коридор. Приглядевшись, он заметил между мраморными панелями более широкую, чем в других местах, щель.

Конан вставил в щель клинок и нажал на лезвие.

Панель отошла, открыв за собой пустую нишу в стене. Конан зло выругался. Ниша, казалось, была пустой всегда. Но склонившись ниже, Конан заметил в стене, на уровне рта. систему каких-то ящичков. Он заглянул в них, но это оказались всего лишь дырки в стене, разделявшей альков и комнату с оракулом. Звуковые отверстия! Конан усмехнулся.

Тайна оракула объяснялась проще, чем он мог ожидать. Гурулга должен, судя по всему, посадить к этим отверстиям себя или кого-то из своих слуг, чтобы тот пророчествовал голосом Йелайи перед доверчивыми зрителями.

Кое-что вспомнив, Конан достал свиток пергамента, взятый у мумии, и осторожно развернул его. Свиток едва не рассыпался в его руках. Конан задумался над покрывавшими пергамент письменами.

В своих странствиях по разным царствам Конан овладел разговором и чтением на многих языках. Ученые жрецы дивились его способности быстро перенимать чужую речь. Конан нередко попадал в переделки, в которых только знание языка спасало его от неминуемой гибели.

Знаки на пергаменте были смутно знакомы и в то же время непонятны. Вскоре он сообразил, почему это было так.

Это был древний пилеитилинский язык, имевший большие отличия от современной письменности. Рукопись поставила его в тупик. Он обнаружил лишь одно знакомое слово, часто повторяющееся в тексте. Это было имя: Иакин. Возможно, имя писавшего…