На воротах красивого старого дома в Пало-Альто было написано: «Владения амазонок». Вывеска сразу бросалась в глаза, очевидно, это соответствовало намерениям хозяйки дома. О ней я тоже кое-что уже знал. Ланетта Холмс, как мне сказали, являлась наследницей скромного состояния и бесстрашной основательницей союза «Гневных амазонок» – весьма энергичного общества, борющегося за равноправие женщин.

Над высокой каменной оградой, окружающей владения, проходила колючая проволока. Рядом с массивными железными воротами была табличка поскромнее: «Прошу звонить», а недалеко от нее я обнаружил медную проволоку звонка. Решительно дернув за нее, я почему-то вообразил себя маклером, намеревающимся продать холодильник фирме «Дженерал электрик».

– Кто там? – неожиданно раздался сухой женский голос, усиленный репродуктором.

– Это студентка-заочница, – ответил я искусственным сопрано. – Зарабатываю на хлеб продажей газет и журналов. Не хотите ли подписаться на «Плейбой»?

Словно в подтверждение моих опасений, что амазонки – чересчур строгие дамы, в репродукторе пропали даже хрипы – меня не желали слушать. Сначала, собираясь в этот дом, я хотел вообще сказать Ланетте Холмс, чтобы она обратилась к женщине-адвокату. Но потом подумал, что, отказавшись от дела, начну себя корить за проявленную слабость. Да и где она найдет женщину-адвоката с такой квалификацией, как у меня? Ко всему прочему очень хотелось узнать, зачем понадобилась «Гневным амазонкам» юридическая помощь.

Я дернул медную проволочку еще раз.

– Это все еще вы? – спросил тот же голос.

– Совершенно верно, – ответил я басом.

– О! Какие в вас перемены!

– Я просто пошутил, и никаких газет не продаю…

– А что вы продаете?

– Ничего, я – адвокат, и…

– Вас зовут Рэндол Робертс?

– Да. Если хотите удостовериться, я предъявлю документ – мне известно, что далеко не всякий мужчина может войти за эти ворота.

– Мне кажется, – холодно заметил репродуктор, – вы слишком молоды, чтобы быть адвокатом. Однако рискну.

– Благодарю за доверие, – буркнул я, ожидая, что вслед за этим ворота откроются, но не тут-то было.

В репродукторе послышалось предупреждение:

– Хозяйка дома давно ждет вас, но боюсь, Либби придется не по душе ваш юмор.

– Тогда, может быть, ей понравятся другие мои мужские достоинства? – я усмехнулся.

– Их вам вообще лучше оставить за воротами! – отрезала невидимая собеседница. – Когда будете возвращаться – подберете!

После этих слов раздался металлический лязг и передо мной открылся путь в таинственные владения. Я вошел, за спиной снова щелкнул замок и звук показался мне зловещим в этой полной, невообразимой тишине, господствовавшей за стеной – даже птицы не пели там! Я оказался в довольно запущенном, но очень обширном поместье и это производило впечатление. Да и кто теперь обращает внимание на то, хорошо ли выбриты газоны, когда растет тенденция и на мужчин-то не обращать внимания.

Белый дом с колоннами и порталом был украшен гипсовыми ангелочками, порхающими между окон. У крыльца стоял автомобиль, и в его кузове я обнаружил Венеру без головы, почему-то подумав, что это – оскверненный труп, превратившийся в камень.

Под ногами скрипел гравий. Я обогнул грузовик, и, поднимаясь по ступеням, заметил за домом деревья, чьи набухшие почки напомнили о приближающемся лете.

На пороге меня уже поджидала маленькая златовласая женщина.

– Мистер Робертс? – спросила она без улыбки.

– Вы спутали меня с кем-то. Я – продавец газет.

– Мне тоже не нравятся ваши шутки, мистер Робертс. Вы что, действительно лучший адвокат в Сан-Франциско?

– Кто вам это сказал? – спросил я, не выказав удивления.

– Гм, наверное какой-нибудь противник нашего движения, – она скептически осмотрела меня. – Впрочем, мы уже привыкли к злобным выходкам некоторых мужчин, постоянно находясь под обстрелом этих господ!

– Я всегда полагал, что пьедестал господства следует занимать женщинам, – сказал я с галантной улыбкой.

– Конечно! – взгляд зеленых глаз метнулся к грузовичку. – Чтобы взирать на нас всегда, как на объект наслаждения! Как на бесправного идола, с которым можно делать все, что угодно, задобрив его подарками! Но кому понравится долго быть вашим идолом? Лично я предпочитаю оставаться живым человеком, способным свободно дышать, чувствовать…

– Ну-ка, вздохните еще разок, и поглубже, если можно, – попросил я, глядя на ее грудь.

Под тонким пуловером не было лифчика, но чудесные формы упругой груди доказывали, что не нуждаются в нем. Ткань не препятствовала сиянию ее кожи, и я с наслаждением предался созерцанию, которому не мешал даже значок: рука с обнаженным клинком.

– Что с вами? – презрительно спросила она. – Вы начитались «Плейбоя» или похотливы от рождения?

– Ничего подобного. Просто я мужчина, – ответил я скромно.

– Ну, это еще можно простить! – усмехнулась златовласка.

Блеск зеленых глаз, сопроводивший реплику, подсказал, что «простить» – не совсем то слово, которое она хотела употребить, но я не настаивал на разъяснениях. Передо мной стояла представительница общества, которое борется против диктатуры мужчин, и все же я был уверен, что в другом месте и в другой час мне удастся убедить ее в своем искреннем восхищении.

Округлые бедра незнакомки обтягивала синяя юбка – узкая и модная, уж никак не рассчитанная на утаивание женских прелестей – скорее наоборот. На ногах были красные туфли, которые хорошо гармонировали с огненно-рыжими волосами. Короче говоря, я беседовал с прекрасной и вполне нормальной женщиной, но она почему-то разыгрывала роль мужененавистницы.

– Меня зовут Линда Лазареф, – неожиданно представилась она. – Я журналистка и пишу для амазонок, возможно вы читали мои статьи?

– Да, возможно, – я кивнул. – Не вы ли провозгласили, что пока женщина позволяет властвовать над собой, мужчина является потенциальным Гитлером?

– Я с этим согласна. Но мысль, собственно, принадлежит Либби…

– Либби? А это кто?

– Мы зовем так Ланетту Холмс.

Едва она договорила, из дома донесся резкий вопрос:

– Линда! Что там с этим проклятым адвокатом, где он?

Честно говоря, я рассчитывал, что меня встретят всеобщим ликованием и фанфарами. Зеленоглазая бросила на меня насмешливый взгляд, словно провоцируя на какую-нибудь бестактность, но сказать я ничего не успел.

– Мы идем! – крикнула мисс Лазареф, открывая дверь.

– Нельзя ли побыстрее? – раздалось требовательно. – Я немедленно хочу обсудить дело и избавиться от этой свиньи!

Я не имел ни малейшего представления, о какой свинье идет речь, но зато прекрасно понял, как относится к этим животным хозяйка дома.

Вслед за Линдой Лазареф я прошел в просторный холл, устланный большим ковром. В стороне я заметил вешалку, и она показалась мне реликвией тех далеких времен, когда в доме еще принимали мужчин. Сейчас здесь не осталось никакого следа их пребывания, а Ланетта Холмс, похоже, считает, что мужчин вообще нет на свете.

Никого в холле не обнаружив, я вопросительно уставился на свою сопровождающую.

– Первая дверь направо, – сказала она тихо и почтительно. – Можете смело входить. – Линда улыбнулась как римский центурион, приглашающий на арену христианина.

Внешность Ланетты Холмс, или Либби, как называли ее сподвижницы, поразила меня. Я ожидал увидеть за этим именем нечто отталкивающее, а предстал перед красивой, статной женщиной, немного полноватой и тем не менее, стройной. Короткие волосы мисс Холмс вились нежными прядками, но из-под длинных ресниц на меня сурово смотрели голубые, холодные глаза.

– Я намерена сразу поговорить о деле, мистер Робертс, – заявила она непререкаемым тоном. – Знакомые наговорили о вашей конторе кучу лестного, поэтому я и решила обратиться к вам. Надо расправиться с одним типом за злостные сплетни, клевету и…