– Гром! – насмешливо протянула девушка. – Ты что, ее прямо здесь собрался идейно перевоспитывать?

– А почему бы и нет? – без малейшего смущения откликнулся Гром. – Ехать еще долго, и я успею, и Свирепый, и ты, если хочешь. Зачем добру пропадать? Все равно ее в лагере завалят моментально, драть будут, пока не выкупят. Лучше уж первыми попробовать прямо тут, пока чистенькая...

– Тоже верно, – откликнулся второй, видимо, Свирепый. – Давай, помогу с нее штаны стянуть.

– Нет, спасибо, я сам, без помощников...

Он лапал Марину самозабвенно и грубо, она ничего не видела, но по положению тел чувствовала, что этот самый Гром надежно заслонял ее широкой спиной от остальных. Легонько коснулась его кончиками пальцев, помогая себе сориентироваться.

– Ого, – сказал он, хохотнув. – Девочка умная, девочка будет по-хорошему, да? Ну, стягивай штанишки.

Он чуть отодвинулся. Марина еще раз в немыслимом темпе прокрутила перед мысленным взором декорации – откуда слышались голоса тех двоих, в какой именно позе сидит на корточках прильнувший к ней Гром, прикинула ширину и длину кузова, рассчитала, где примерно сидят другие заложники...

Подтянула колени к подбородку, словно для того, чтобы удобнее было стянуть джинсы, взялась левой рукой за пряжку пояса. Правую молниеносным движением запустила под штанину, двумя пальцами извлекла нож, уже нанося точный удар, нажала кнопку, выбрасывая лезвие, согнулась, пряча лицо за туловищем террориста, левой рукой сорвала с глаз повязку...

Время словно остановилось на миг. Лезвие-шило мягко вошло в грудь Грома против сердца, он издал непонятный звук и замер после долгой судороги. Остальные двое так и сидели на своих местах – Свирепый на скамеечке у заднего окошка кабины, девка на полу у заднего борта, их автоматы лежали рядом...

Марина отчаянным рывком швырнула обмякающее тело прямо на Свирепого и взмыла. Оттолкнулась обеими ногами от грязных досок, метнулась к заднему борту, в полете видела, как лицо девки меняется медленно-медленно, как до нее начинает доходить решительное изменение ситуации… Поздно, сучка, поздно!

Марина нанесла удар, сломавший шейные позвонки, отпихнула девку коленом, схватила ее автомат, вскинула, падая на колено, и короткой очередью прямо-таки снесла Свирепому башку. На крышу кабины ляпнулись густые красно-белые брызги. Не теряя времени, Марина запустила пальцы в нагрудный карман комбинезона девушки, выхватила свой паспорт, сунула его в карман джинсов. Все это отняло у нее максимум три-четыре секунды. Грузовичок, замыкавший недлинную колонну, все так же несся по извилистой лесной тропинке. Двое заложников таращились на Марину совершенно ополоумевшими глазами, а трое мертвецов перекатывались, как куклы, когда машину подбрасывало на колдобинах.

В кузове впереди идущего грузовика поднялись двое в камуфляже, вытянули шеи, пытаясь что-то разглядеть за высокой кабиной. Ну, конечно, не могли не слышать выстрелов... И в овальном зеркальце задней стенки кабины появилась встревоженная рожа, уже без черного капюшона.

Марина преспокойно всадила в эту рожу короткую, на три патрона очередь. Брызнули стекла – и это, и лобовое. Грузовичок вильнул, зацепил правыми колесами высокий откос, накренился. И Марина, не дожидаясь аварии, выпрыгнула, грамотно приземлилась на согнутые ноги, упала, перекатилась. Видя, как грузовичок летит кубарем, полоснула очередью по второму, что шел впереди, ради переполоха.

Вскочила и кинулась в тайгу, петляя, пригибаясь, скорее, по профессиональной привычке. Они ни за что не успели бы оценить ситуацию, не говоря уж о том, чтобы стрелять прицельно.

В самом деле, первые выстрелы – длинные, заполошные очереди – раздались, когда она была чуть ли не в километре от тропинки. Лупили наугад для самоутверждения и по врожденной злобе...

Усмехнувшись с нескрываемым превосходством, Марина остановилась и заняла удобную позицию за толстой сосной. Самое глупое – сломя голову удирать от погони, совершенно не контролируя ситуацию, не видя противника. Гораздо разумнее другая тактика: самой сесть в засаду. Если погоня выйдет прямо на Марину, убавить количество охотников, насколько удастся, и отступать, чтобы потом повторить этот прием, пока остаются патроны...

Вот, кстати... Она выщелкнула магазин, все равно время у нее есть, один за другим выбросила на колени патроны, пересчитывая. Набралось аж восемнадцать, и еще один в стволе. Проворно снарядила магазин, вставила. В руках у нее был сущий антиквариат – автомат Калашникова, судя по надписям и дате, выпущенный еще в забытой ныне стране под названием СССР, для Марины столь же загадочной и неизвестной, как Атлантида. Воронение на стволе и деталях затвора давным-давно стерлось, металл матово белел, но оружие выглядело вполне ухоженным. Что ж, при надлежащем уходе такой вот раритет вполне способен прослужить уйму лет и действовать надежно – в чем несколько минут назад убедились незадачливые пленители...

Марина прислушалась. Раздалось еще несколько длинных, глупых очередей, определенно на том же месте. Ну конечно, они не полезут в чащобу, где весьма проблематично отыскать невеликими силами одинокого беглеца, который, как показали недавние события, мало напоминает хрупкое оранжерейное растение. Рациональнее будет на полной скорости убраться в свое неизвестное логово. Сами говорили, что до него еще долго ехать...

Точно. Едва различимый шум моторов быстро затихал, становился этаким комариным жужжанием, все отдаляясь, а потом утих совершенно. Как ни напрягала Марина слух, не слышала идущих по лесу людей. И не видела никого. Лес понемногу возвращался к нормальной жизни. Донеслось птичье щебетание, какой-то зверек высунул из-за ствола мохнатую мордочку, солнечные лучи красиво светили сквозь кроны сосен...

– Романтика, блядь, – тихонько сказала Марина себе под нос. – Усраться можно...

Вокруг стояла безмятежная тишина, пели птицы, шмыгало мелкое зверье, незнакомое по названиям, светило солнце, в воздухе стояли свежие, странные для городского человека запахи дикой природы. Марина начинала подозревать, что точно так все выглядело и во времена ее первобытных предков. Она не чувствовала ни страха, ни растерянности. У нее был в руках автомат с девятнадцатью патронами – сущее богатство, если стрелять одиночными. На ней не осталось ни малейшей царапины, за ней даже никто не гнался. Единственный удручающий факт – она представления не имела, где в данный момент находится, как далеко ее увезли от железной дороги и куда идти.

Но это еще не смерть. На тренировках по выживанию их выбрасывали и не в такие дебри, причем, что характерно, без всяких автоматов и ножей. И тамошние джунгли были гораздо более негостеприимными, и всяких поганых насекомых вкупе с прочими недоброжелательными тварями имелось гораздо больше, и под ногами хлюпало грязное вонючее болото, да вдобавок по пятам шлепали изображающие противника опытные рейнджеры, не склонные делать экзаменуемым ни малейших поблажек. И ничего, справилась...

Марина в два счета сориентировалась по солнцу. Несомненно, машины террористов поехали куда-то на север от железной дороги. Следовательно, двигаться нужно к югу. Все время к югу. «Железка» тянется на тысячи километров вправо и влево – реликт полузабытой эпохи, когда от Польши до Китая простиралась одна-единственная страна, та самая, чье сокращенное название красовалось на старом автомате в ее руках. Промахнуться невозможно – когда-нибудь да упрешься в рельсовый путь. А там уж следует шагать на восток, в сторону Снежинска, до которого гораздо ближе, нежели до столицы. Как ни безлюдны эти места, какие-то деревни в окрестностях все же имеются, она помнила карту. Правда, есть опасения, что народ там и вовсе примитивный по сравнению даже с городскими туземцами, но все же, стоит надеяться, умеет говорить членораздельно, слышал хоть краешком уха, что есть на свете такие вещи, как города, полиция, власть...