Кинофестиваль даже один раз открывали, блин. За все это время он насмотрелся на стольких знаменитостей (а с некоторыми даже и познакомился), что голова пухла. На одном из таких раутов, кстати, пообщался даже с Ксюшей С. и приобрел стойкое впечатление, что СМИ, мягко говоря, привирают…

Нина же от такой жизни была в полном восторге. И слава богу. Ну, хоть в ночные клубы она ходила без Мазура – этого он попросту не перенес бы и сорвался.

Нет, среди всего этого высшего света были и нормальные люди, с которыми ему было интересно – да и Мазур был интересен им… Но так, как сегодня, господин адмирал еще не влипал на энтих раутах. При живой, обретающейся где-то неподалеку супруге, да еще и при наличии детеныша (к счастью, оставленного на попечение няни), о чем малолетка в голубом, несомненно, знала? Увольте меня от таких соблазнов!

Делая вид, что полностью поглощен процессом потребления шампусика, Мазур еще раз украдкой огляделся и к своему неописуемому облегчению увидел направлявшуюся к нему Нину.

– Извини, принцесса, – с удрученным насколько возможно видом сказал он девице. – Храброму капитану прямо сейчас похитить тебя не удастся: вон на траверсе моя жена-пиратка, и если что – нас ждут абордаж, плюмаж и так ото ж… – И отставив недопитый бокал, он поднялся с дивана, даже не глянув на девицу.

А зря, иначе мог бы заметить, как та быстро достала сотовый, набрала номер и с враз посерьезневшим лицом сказала несколько слов в микрофон.

Платье на Нине было достаточно строгим, темным и длинным, как и подобает благовоспитанной замужней женщине с ребенком. Если б только не разрез, тянущийся аж до самых трусиков…

– И что это за киска к тебе клеилась? – весело поинтересовалась супруга, но в глазах ее Мазур заметил колючий холодок.

И внутреннее усмехнулся: знай наших. На наших и детенки еще западают, так что не думай, что мы такие уж эти… только орденами и выслугой лет брать могем… А ты в следующий раз трижды подумаешь, прежде чем приглашать меня на такие вечеринки…

– А вот не надо меня было одного оставлять, – хмуро заметил Мазур. – Ну не виноватый я, она сама пришла… А если серьезно, может, уже поедем домой, а?

Рассмеявшись, Нина взъерошила ему волосы:

– Ну что с тобой поделать… езжай. А я еще побуду, ладно? Я же по твоим глазам тоскливым вижу, что тебя тут уже достало. Хотя на ножки доченек кое-кого из киношников у тебя глазки так и постреливали… Да ладно, не бери в голову. Кстати, о киношниках: я только что на эти выходные к нам на шашлыки пригласила нескольких человек, очень твоей биографией интересуются, хотят фильм снять… Ты ведь не против? – и она просительно заглянула мужу в глаза.

Мазур только вздохнул.

Ну как можно отказать женушке в невинных забавах типа тусни среди богачей и знаменитостей? А киношники пусть приезжают. Мазур их встретит, не сомневайтесь, такую биографию распишет, что Мюнхгаузен застрелится от зависти…

Он чмокнул Нину в щеку, наказал сегодня не изменять мужу и с облегчением вышел на воздух. Спустился к BMW, мельком огляделся – а то вдруг соплюшка в голубом решит, что это именно заради нее всамделишний адмирал сбежал от супруги, и ломанется следом? Приятно, конечно, кто бы спорил, но остались понятия о приличиях какие-никакие…

Вокруг тихо и безлюдно, лишь из дверей только что покинутого здания бухает приглушенная музыка. Да лениво шелестит ветер в ветвях. Солнце склоняется к верхушкам сосен на той стороне улицы. Лепота, одним словом.

«А вот нарублю-ка я сейчас дровишек для баньки, – вдруг решил Мазур. – Вот приеду – и нарублю.» И это вовсе не комплекс Челентано из «Укрощения строптивого», уж поверьте, милостивые государи. То есть, конечно, комплекс, но возникший не от сексуального неудовлетворения, а от неудовлетворения деятельного…

Разумеется, дрова можно было купить, привезли бы целый КамАЗ аккуратно, словно лазером разрезанных полешек. Но, во-первых, Мазур считал это извращением, а во-вторых…

Впрочем, во-вторых и так понятно. Поэтому в сараюшке позади баньки у него всегда хранилось несколько кубов.

И не просто дров наколоть, но предварительно их еще и напилить, причем не какой-то там бензопилой, а обычной и в чем-то родной, двуручной, в народе прозванной «Дружбой» задолго до того, как появилась одноименная бензиновая! И наплевать, что о тебе думают соседи, тем более забор высок, а привычки подглядывать за чужой жизнью у здешних обитателей как-то не водилось…

Он уже взялся было за ручку автомобильной дверцы, как блямкнул сотовый. Мазур глянул на экран – номер не определился. Поразмыслил, стоит ли брать. Все же решил ответить, нажал кнопку и сказал неприязненно в трубку:

– Мазур.

– Что, правда? – притворно интонировал удивление насквозь знакомый голос Самарина. – Тот самый Мазур?! Ой, извините, ради бога, господин Мазур, что побеспокоил, я номером ошибся. Всего лишь какому-то Лужкову звонил, а вот случайно на такого человека попал, кнопочки перепутал…

– Очень смешно, – недовольно пробурчал Мазур, хотя в душе рад был безмерно: хоть один нормальный человек нашелся, позвонил. – Какой я тебе, ко всем морским чертям, господин…

– А кто ж ты, если разобраться? – даже по телефону было явственно, что Лаврик ухмыляется. – Живешь в господском доме, значит – господин и есть… Чего долго трубку-то не брал?

– Дрова колол, – сказал Мазур.

В трубке раздался смешок:

– А что так, сам-то? Деньги, что ль, кончились?

– Да иди ты, Кимыч. Будто не понимаешь.

– Не-а. Не понимаю.

– Ты волосы все так же красишь?

– А, в этом смысле… Все ты помнишь, паскудин сын, – Лаврик рассмеялся. – Крашу, крашу, а как же. Я ж тебе говорил, что должен быть у меня какой-нибудь пунктик?

– Вот и я о том же.

– Ага… Как жизнь на пенсионе?

– Видал я такую жизнь…

– Что-то, вы, мой друг, нервный какой-то, – вдруг очень серьезно произнес Лаврик.

– Озвереешь тут.

– А не попить ли нам пивка по старой памяти? – выдал вдруг заклятый приятель.

– Ага, и закусывать будем сушеной ящерицей? Или бегемотиной? – спросил Мазур.

– Нет, я серьезно. Черт-те сколько времени уже не виделись. Посидим, посплетничаем по-стариковски…

– Я себя в старики не записывал!

– Ну это я так… Фигура речи. Так что скажешь?

– Да запросто. Давай приезжай, к пивку и шашлычок организуем.

– Нет, давай лучше в городе где-нибудь. А то у тебя жена строгая, будет потом говорить, что спаивают, мол, мужика старые сослуживцы…

– А в городе, можно подумать, мы в зоопарк пойдем… – начал Мазур – и осекся.

Приходилось признаться самому себе, что он действительно расслабился. Следовало бы помнить, что уж кто-кто, а Самарин, за исключением единичных случаев, кои можно по пальцам пересчитать, просто так никогда ничего не говорит. А значит, следовало максимально сконцентрироваться. Да и сейчас говорит наверняка по закрытому каналу, ни одной прослушкой не берущемуся.

– В зоопарке, промежду прочим, тоже небезопасно, – заявил Мазур после едва уловимой паузы. – А ведь секретность превыше всего, даже на пенсии. Враг не дремлет – и среди гамадрилов тож. Хотя – нам, пенсионерам, уже на секретности наплевать…

– Да какая, к лешему, секретность, – недовольно буркнул в трубку Самарин. – Ты, как ты правильно заметил, на пенсии, я в отгулах… Не боись, ничего эдакого я тебе не скажу и не прикажу. Просто так посидим, честное слово. Сколько мы с тобой, говоришь, не виделись?

– Я ж не против… Посидеть так посидеть. Когда?

– Завтра я не могу, дела, поверишь ли… А вот в четверг, а? Ты не занят?

– Счас посмотрю в органайзере, – съязвил Мазур, достал сигареты, сунул одну в рот и закурил. – Так… У, брат, у меня тоже дела… Но ради тебя, так уж и быть, партию в домино на заднем дворе с Чубайсом перенесу на следующую неделю.

Лаврик шутку не оценил, сказал:

– Пивной ресторан на Малой Дмитровке, возле метро «Пушкинская». «Старина Мюллер» называется…