Ну, в принципе, оно и понятно: чужие здесь не ходят по определению. Или же имеется на картонке некий чип, который посылает в наушники охраны сигнал «я свой, я свой»… Это знакомо, не вчера и даже не позавчера придумано. Однако ясно одно, и ясно именно из кажущейся доступности добраться до причала: серьезно у них тут дело поставлено, ох, серьезно!

Между тем «тойота» подъехала к одному из причалов и остановилась. Надо думать, это и был искомый причал. Оксана, выйдя из машины и обойдя ее спереди, открыла Мазуру дверь:

– Кирилл Степанович, прибыли. Приятного отдыха! Завтра я вас заберу.

– Жаль, что наше знакомство было столь мимолетным, – опечалился Мазур в лучших театральных традициях. – После приема я обратно в Москву…

– Кто знает, Кирилл Степанович, кто знает, – загадочно улыбнулась дивчина.

«Ага, – подумал Мазур, – значит, ты знаешь… Значит, ты не просто водитель».

Он выбрался наружу, огляделся. Чуть в сторонке жарилось на солнце несколько авто, классом ничуть не ниже Оксаниной тачки – по всей видимости, также доставивших приглашенных гостей. Судя по маркам, отнюдь не адмиралов в отставке. «Мать твою, куда ж меня в очередной раз занесло?!»

Кивнув Оксане и пробормотав что-то приличествующее, Мазур обернулся, увидел яхту и с большим трудом удержался от произнесения вслух кое-чего нецензурно-удивленного.

И это, по-вашему, называется яхта?! Мазур, в своей жизни повидавший неисчислимое множество кораблей и судов всевозможнейших типов и классов, вживе такое чудо кораблестроения узрел впервые. Раньше разве что читал о них да на картинках в журналах рассматривал.

Длиной где-то под сотню метров, три палубы, ширина метров тринадцать, белоснежная – аж глазам смотреть больно, окна (ну не иллюминаторами же это именовать!) здоровенные, с сияющими на жарком черноморском солнце противобликовыми стеклами, с никелированными финтифлюшками везде, где только можно… На носу красовалось выполненное медными буквами название: «Mermaid», то есть – русалка.

И что, для таких красавиц здесь хватает фарватера?

Мазур отмотал назад, как бобину, кинопленку воспоминаний и, словно наяву увидел ту, другую «Русалку», под ярким южным солнцем Ахатинских островов, и долбанного мистера Драйтона… Мазур должен, просто обязан был забыть весь тот сюрреализм, но память упорно подсовывала картины из прошлого – нет, упаси боже, никаких аналогий… но все же перед внутренним взором как наяву вставал задранный нос той яхты, после взрыва на корме стремительно уходившей на глубину и уносившей с собой многих, очень многих, и своих, и чужих…

Мазур отработанным, уже привычным усилием воли отогнал видение.

И тут же, словно переключили канал на телевизоре, в памяти всплыло читанное где-то: год выпуска девяносто девятый, построена на верфи Evegreen, максимальный запас хода шесть тысяч триста семьдесят миль, два дизельных двигателя по шесть тысяч шестьсот лошадок, скорость двадцать два узла, двадцать человек команды, максимум двадцать восемь пассажиров, и, что характерно, для каждого своя каюта, наворотов на посудине немерено, включая бассейн… На такой и Абрамовичу – большому ценителю яхт – не стыдно выйти в море. Парусная, но снабжена мощными двигателями. Это и понятно, объясняется просто. Наличие паруса и мачт кардинально влияет на пропорции, а значит, страдает комфортность судна. Чем выше мачты, тем мощнее должен быть киль, а это существенно увеличивает осадку. Ну и, кроме того, владельцу парусника хочешь не хочешь, а придется участвовать в престижных соревнованиях, потому как каждый уважающий себя яхтсмен должен хотя бы раз победить в регате, а заниматься этим охота далеко не всем. Да и поражение будет весьма болезненным. Такой удар по самолюбию… А моторные яхты только для того и строятся, чтобы создать владельцам максимум комфорта и минимум проблем. Прямо-таки плавучие пятизвездочные отели, вот как этот, например. Поди заставь тут кого-нибудь паруса поднимать или рифы брать…

Проектировщик тут, конечно, постарался. Явно не из наших. Итальянец, наверно. Вон, роскошь какая. Мазур оглядел нижнюю палубу. С пирса видно: натуральное черное дерево, полированный дуб, внутри, надо полагать, везде ковры ручной работы, шелк, кожа. А на верхней палубе, похоже, сьюты[5] почти во всю длину.

Это уж точно перебор. Ну, на средней, понятно, бассейн, парилка, бар. А корпус, похоже, пуленепробиваемый. Может, еще и система обнаружения ракет имеется? С этих станется. Странно, что вертолетной площадки не предусмотрено. Видно, до Абрамовича пока не дотягивают. У того-то целых две…

Осознав, что слишком долго пялится на это чудо, Мазур неторопливо и привычно, как к собственному подъезду, двинулся в сторону трапа, у которого наблюдались, вот неожиданность-то, мальчики в уже знакомых костюмах. Там же имело место и нечто новое – перед трапом стояла рамка металлоискателя. Мазур с непроницаемым лицом выложил на лоток ключи, мобильник, мелочь из карманов, прошел сквозь рамку. Рамка молчала.

– Добро пожаловать на борт! – Кряжистый мужик лет пятидесяти возле лееров трапа, при усах, с благородной сединой на висках, но в штатском, поприветствовав Мазура, достал рацию, бормотнул в нее несколько слов.

Мазур вельможно кивнул в ответ. Поднялся на борт и едва не оказался в объятиях стюарда, одетого в белоснежный, форменный, с золотыми галунами костюм. Стюард был черный, как уголь, аж с синевой. А ежели по-простому, то типичнейший, кондовый негр.

– Господин Мазур, позвольте, я провожу вас в вашу каюту. – Изъяснялся сей индивид на чистейшем русском языке, без малейшей примеси не то что конголезского, но даже хохляцкого. – Если желаете, я могу показать вам яхту.

Мазур небрежно бросил:

– Может быть, позже, дружок. Сначала душ. Притомился я что-то, в дороге-то…

– Конечно-конечно, господин Мазур. Прошу за мной.

Мазур обернулся. По трапу два здоровых бугая волокли какую-то очумелую блондинку, а она во всю глотку голосила: «Как провожают пароходы? Совсем не так как поезда…» А следом еще один тип тащил два огромных, как комоды, чемодана. Причем, этот последний совсем не похож был на охранника или штатного холуя – хорошо одетый чернявый вьюнош с приличными манерами. Мазур проследил взглядом за любопытным квартетом и с некоторым даже изумлением пронаблюдал, как три мужика эту бабенцию с трудом запихнули в каюту, а она, зараза, еще и умудрилась оттуда им платочком помахать.

Очередная Собчачка, что ли?..

Рассеяно оглядываясь по дороге, как и положено столь почетному гостю, Мазур мельком отметил, что на яхте наличествует минимум пять секьюрити. А когда они, обогнув надстройку, добрались до противоположного борта, в полукабельтове от яхты обнаружился небольшой крытый катер, на корме которого расположились двое уже набивших оскомину костюмных мальчиков. Один в бинокль внимательно разглядывал акваторию. На плечах у них висели короткоствольные СР-3 «Вихрь» с разложенными прикладами. Идиоты. Если начнется заварушка, куда они в костюмах-то…

Ну, не наше это дело.

Пройдя во внутренние помещения на второй палубе, стюард, а вслед за ним и Мазур остановились у двери одной из кают под номером семь.

– Ваша каюта, господин Мазур, – произнес стюард, протягивая небольшую пластиковую карточку. – Вот ключ. Если что-то понадобится – телефон в каюте, номер сервисной службы «ноль-ноль-пять». Я могу вам еще чем-нибудь быть полезен?

– Нет, спасибо, – взяв карту и открывая дверь, ответствовал Мазур.

Стюард коротко поклонился и, бесшумно ступая по устеленному ковром коридору, удалился. Чаевых не попросив. Закрыв за собой дверь, Мазур облокотился о спинку кресла возле иллюминатора.

Мать вашу, что же здесь происходит?! Судя по количеству охраны, на этой долбанной яхте ожидают прибытия персоны уровня по крайней мере не ниже пана Ющенко. Но почему его, пана Мазура, сюда пропустили столь просто и быстро? В какое же очередное дерьмо его угораздило на этот раз вляпаться? И кто такой этот Малышевский, о котором говорила путанка в «Гамбринусе»?..