«Что-то последнее время мне все подливают…» – подумал Мазур, молча принимая бокал из рук Малышевского.

Это называется загар? Посмотрел бы товарисч олигарх там, на вечнозеленом континенте, где даже солнце кажется загоревшим до черноты… Как там говорил хохол-вертолетчик? «Все добрые люди любят Африку».

– Хотел бы извиниться за сугубо неформальную обстановку, но не буду, – не дождавшись ответа, продолжал Малышевский. – Так уж получается, что разговор – серьезнее некуда, а фон, признаю, не деловой. Что делать, свадьба, а гости по-другому оттягиваться не умеют… Не обучены. Ладно, и тут есть своя прелесть. Вопрос не в этом. Позволю себе поинтересоваться: отдыхать, будучи в отставке, не устали?

Хорошо хоть не сказал – «будучи на пенсии»…

– А что, сумеете помочь? – обезоруживающе улыбнулся Мазур.

Малышевский, не дожидаясь, пока Мазур поднимет бокал «Сент-Эмильона», чокнулся с ним.

– Вы напрасно иронизируете, Кирилл Степанович. Я не благодетель и не меценат. Я не подаю. Я плачу за работу. Качественно сделанную работу оплачиваю качественно. И одноразовую работу оплачиваю одноразово… Однако вся фишка в том, что одноразовые специалисты мне не нужны. Настоящего профессионала имеет смысл склонить к постоянной работе – пока его не переманили конкуренты. И вы мне кажетесь именно таким профессионалом.

– Что на этот раз вывозить будем? Или – кого? Откуда? – с преувеличенной деловитостью поинтересовался Мазур.

– Хватит, а? – едва заметно поморщился Малышевский. – Вывозить… Мелко плаваете, адмирал. Вывозить найдутся исполнители поглупее и, пардон, помоложе. Просто ваше нынешнее положение, мягко говоря, не соответствует вашему потенциалу… Вот я и решил предложить вам вполне достойное… достойную… – он щелкнул пальцами, – черт, как это правильно назвать? Не компенсацию, не работу, не зарплату, не…

Мазур вежливо пожал плечами – дескать, сами, барин, решайте, как это назвать.

– Ну и фиг с ним, – махнул рукой Малышевский. – Назовем это должностью. Никакого криминала, никакой противозаконной деятельности, ничего, что бы противоречило вашим… принципам. И никаких гонок с препятствиями по джунглям, пустыням, степям и прочим экзотическим местам, обещаю. Допустим – начальник аналитического отдела, что-нибудь в этом духе…

Мазур спросил в лоб:

– Это такая форма извинения?

– В смысле? – нахмурился олигарх.

– Ну, поскольку меня выперли в отставку именно из-за вас…

– Из-за меня?! – изумление Малышевского было неподдельным.

– Не из-за вас, разумеется, конкретно…

Возникла секундная пауза, потом Малышевский вскочил, шагнул к иллюминатору, резко обернулся. – Нет, ну ни хрена себе! Вы что, и правда считаете, что в вашей опале виноваты мы?! Ну, знаете… Поверите ли – не ожидал… Мы предложили вам выполнить некую миссию в некоей африканской глуши. Вы согласились и выполнили. За что получили некий гонорар. Правильно?

– Допустим.

– Так в чем вы нас обвиняете?!

– Проехали, – твердо сказал Мазур и поднес бокал ко рту. – Уж простите старика, но должен же я был удостовериться, что вы и в самом деле не страдаете излишней мнительностью…

– И как, проверили?

– В полной мере. Ваше возмущение было столь неподдельным…

– В таком случае, может быть, – язвительно попросил Малышевский, – закончим взаимные проверки и вернемся к делу?

– Александр Олегович, милый мой! – проникновенно сказал Мазур, обезоруживающе улыбаясь. – Отчего-то я уверен, что вы же про меня знаете все. Не так ли?

– И даже больше, – глядя ему в глаза, без колебаний ответил олигарх.

«Эге, – вдруг подумал Мазур, – а не с твоей ли подачи, голубок, мне кололи всякую дрянь, выпытывали насчет Белой Бригады? Но тогда к чему весь этот балаган?»

И продолжал:

– А я про вас, уж простите, не знаю ни хрена. Так мог я хотя бы маленький тестик провести?

Олигарх помолчал, потом шумно вздохнул, снова сел в кресло, хлопнул ладонью по столешнице.

– Говорили мне, что вы человек непростой, но чтобы настолько… Ладно. Все. Достаточно. Подытожим, – он помолчал, заговорил размеренно и веско: – В настоящее время вы не у дел. Но вы не из тех, кто может мирно ковыряться в грядках или просиживать остаток дней у телевизора. С другой стороны, имеющаяся у меня информация позволяет сделать вывод, что вы именно тот человек, который мне нужен. Ergo[6]: я предлагаю вам работу. Настоящую, постоянную работу. Связанную с разработкой тактики и стратегии в решении некоторых вопросов безопасности. Повторяю: никакого криминала и ничего противозаконного… Наоборот – все исключительно легальное, антикриминальное и направленное как раз-таки на усиление экономической мощи России… Я понятно излагаю? Не витиевато?

– Сойдет, – благосклонно кивнул Мазур. – На этом уровне мы пока понимать могем.

– В таком случае, вам достаточно сказать: «Мне это не интересно», и мы распрощаемся. Без взаимных, надеюсь, претензий, поскольку никто ни перед кем никаких обязательств не давал. Обратно в Москву вас доставят завтра же. Или же вы можете согласиться, и завтра же мы продолжим разговор более предметно.

– А третий вариант ответа вы не рассматриваете? – спросил Мазур.

– Это какой? – настороженно сказал олигарх.

– Разрешите подумать.

– Тьфу ты, – облегченно вздохнул Малышевский и потер лоб. – Черт… простите, ради бога. Просто столько навалилось в последнее время, свадьба эта еще, самому подумать некогда… Разумеется, думайте, я вас ничуть не неволю. Сколько вам времени потребуется для принятия решения?

– А когда мы возвращаемся в Одессу?

– Завтра во второй половине дня.

– Вот завтра и сообщу.

И они обменялись вполне дружелюбным рукопожатием.

Темнота, как обычно и бывает в этих широтах, упала внезапно. На ночном, без единого облачка небосклоне зажглась по-южному яркая россыпь звезд. На борту уже заранее включили иллюминацию, и расцвеченная гирляндами огней яхта на приличной скорости шла в открытое море. По прикидкам Мазура, они уже давно вышли за пределы двенадцатимильной зоны[7]. Наглые эти ребяты-олигархи, ни фига не боятся…

Судоходство в этом районе было не особенно интенсивным, рыбаки так далеко не забираются, а других кораблей в пределах видимости не наблюдалось, только примерно в миле маячило суденышко, очертаниями походившее на малый рыболовецкий сейнер. Ну и хрен с ним.

Правда, некую несообразность Мазур подсознательно отметил. Он стоял на верхней палубе, около бассейна, по неписанному морскому закону – на леера не облокачиваясь, потому как моветон. Вертел в пальцах очередной бокал с каким-то коктейлем. Каким именно – он и сам не знал, взял то, что подала ему стоявшая рядом Олеся.

Что ни говори, яхта впечатляла. Точнее, впечатляло то, во что яхту превратила не стесненная финансовыми рамками фантазия ее строителей.

Помимо шикарных кают для гостей, как он уже убедился, присутствовали также: салон для гостей, конференц-зал и обеденный зал, три открытые площадки с шезлонгами – по одной на каждой палубе, бильярдная, два бара, стоянка со скутерами, гимнастический зал, косметический салон, массажный кабинет… в общем, до хрена всего тут было. Да, и бассейн, возле которого они с Олесей сейчас и наслаждались ночной прохладой, любовались расцвеченным южными звездами небом.

Мазур смотрел на море. Сколько он себя помнил, и куда бы ни забрасывала его судьба с ее неисповедимыми путями, море нигде и никогда не было одинаковым.

Возле Ахатинских островов, к примеру, утром, до восхода солнца, оно было белесого, сероватого цвета – как поле, посыпанное пеплом. А когда над кромкой горизонта поднималось солнце, это поле розовело, и по нему ползти лиловые и синие полосы. Перед штормом море чернело, и только там, где светился солнечными лучами облачный разрыв – глаз циклона, – делалось изумрудно зеленым…