После бегства Нерсе из Картли амир-муминин Махдий, по внушению бога, прислал правителем этой страны вместо Нерсе, племянника его, сына Гургена эристава, Стефаноза. Нерсе этому очень обрадовался, ибо господь не отнял власти у дома его.
Он отправил послов ко владетелю страны амиру и просил его заверить его в безопасности и разрешить ему вернуться свободно со всеми своими спутниками.
Когда они выступили из страны Абхазской, князь Абхазский позвал к себе блаженного Або и сказал ему: "Не уходи ты отсюда, ибо страной Картлийской владеют сарацины, которые не позволят тебе, природному сарацину, остаться христианином среди них. Я боюсь за тебя, чтобы они не заставили тебя волею или неволею отступить от веры Христовой и чтобы ты не погубил столько трудов".
Блаженный Або ответил: "Раз Христос принял меня, рассеял от меня тьму прежнего неведения моего и удостоил меня света своего, никогда не откажусь от его имени.
Если мне предложат множество золота и серебра или же осудят меня на страдания и мучения, не отклонят они меня от любви господа бога моего. Теперь же, благочестивый, не мешай мне, ибо какая польза мне оставаться здесь, где нет ни страха, ни смерти из-за Христа? Прошу тебя, отпусти меня, чтобы христоненавистники знали, что я христианин, ибо я слышал из святого Евангелия слова спасителя нашего: "Никто, зажегши свечу, не ставит ее под спудом, но на подсвечнике, и светит всем, так да светит свет ваш пред людьми". Зачем я буду скрывать истинный сей свет, которым просветил меня Христос? Не буду я скрываться от страха смерти, ибо я научился у святого апостола: "Трусы царства божья не наследуют". Посему не убоюсь и смерти, ибо я ищу царства Христова". Так он убедил князя, который отпустил его.
Он вместе с Нерсе отправился в страну Картлийскую; вступив в город Тбилиси, жил здесь явным христианином. Когда тамошние сарацины, знавшие его, увидели, что он стал христианином, одни укоряли его, другие ругали, третьи запугивали, иные преследовали, некоторые же мирным словом убеждали его. Он же, укрепленный Христом, не страшился никого. В течение трех лет он вел себя в городе и окрестных селениях как христианин, и "никто не наложил на него руки, потому что еще не пришел час его". Христолюбивые же мужи, которые знали его любовь к богу, заботились о пропитании и одеянии его.