Так что и впрямь не трудно было предвидеть, что ждет Карабах через десять-двадцать лет. Тем более, что трагический пример был у нас перед глазами: судьба армянской Нахичеванской автономной республики, где практически не осталось армян-аборигенов. Такую же участь пережила огромная армянская историческая область Гардман, куда входил весь окрест Гандзака (Кировабада), а также Ханларский, Дашкесанский, Шамхорский, Гетабекский, Таузский, Казахский районы. Держался лишь Арцах. Но и он медленно, но верно приближался к краю пропасти.

И не миновать бы беды, если бы у самого её края, рискуя собственной жизнью, не стояли, как стена, неистовый Леонид Гурунц и его соратники, ставшие провозвестниками Карабахского движения – этого спасительного для армянского народа Аварайра XX и XXI веков.

Зорий БАЛАЯН

Записи, которые я веду, конечно, не подлежат обнародованию, по крайней мере в ближайшие десятилетия. Но я все же веду их, уподобляясь сказочному брадобрею царя Мидаса. Помните, не смея разгласить тайну, но и не умея молчать, он вышептывает ее по ночам в глухом, безлюдном лесу.

Но мы знаем и другую сказку, тоже о брадобрее, очень похожую на эту. Александр Македонский, как повествует предание, имел рога, о существовании которых знал только его личный брадобрей. Долго томился несчастный, не зная, как поступить с этой тайной: разглашать ее – рисковать жизнью, а молчать было невмоготу. Брадобрей Македонского нашел другой выход. Тайну эту вверял одинокому колодцу в степи, в который, наклонившись, вышептывал:

– У Александра Македонского на голове рога. У Александра Македонского на голове рога…

Прошли годы. Много, много лет. Однажды пастух, пасший свое стадо вблизи этого колодца, увидел: на дне его растет камыш. Он опустился в колодец, выбрал одну камышину и смастерил себе свирель. Но когда он принялся играть на ней, то вместо песни, вдруг из нее полетели слова:

– У Александра Македонского на голове рога. У Александра Македонского на голове рога…

Вот и я надеюсь на сказочную свирель. На пастуха, который извлечет из этих записей крик моей души. Доведет до потомков этот мой скорбный глас.

Это не костры дружбы. Не костры братства. Это костры национализма. Костры, в огне которых горит наше святая святых – дружба. Костры, разжигающие вражду между народами.

Здесь пойдет речь о кострах, не объединяющих нации, а разъединяющих, о новоявленных нацистах, проводящих политику угнетения одной нации другой, политику национальной дискриминации и вражды, о тонущем корабле без сигнала бедствия. И все это под марши интернационализма, под маской благополучия и прикрытием словесной мишуры. И все это в Карабахе, маленьком Карабахе, у которого так много больших врагов. Вот о каких кострах мы хотим рассказать здесь.

Стало модно говорить о Карабахе, искать ему место на земле. Мартышкин труд! У Карабаха есть своё место. Это его горы, его нетленный Гандзасар, седой Амарас, его неповторимая мужественная история, история Армении со всеми ее болями и радостями. И не по зубам разным васакам-кеворковым сдвинуть – мой Карабах – с места хотя бы на один вершок.

Никто теперь не сомневается, что жалобой никого не разжалобишь. Жалобу просто не читают. А если читают, то в отделах писем. И пересылают местным властям. А чаще всего она попадает в руки тому, на кого жалуешься. В этом я убедился, ввязавшись в драку за Карабах. А драка была постыдная: недоумок Кеворков – Васак Сюнеци – плюнул нам всем в душу, оскорбил Карабах, его историю. Я, как и многие другие, посмел заступиться за Карабах, за его честь. Стал писать письма, телеграммы. Во все высокие инстанции. Что-то доказывать, убеждать. Не вышло. Шишки нажил, а пользы от всей моей писанины ни на грош. Непотухающие костры народного бедствия горят во всех уголках Карабаха и нет им конца.

Под рукой у меня нет полных документальных данных, свидетельствующих о широте и размере этих бедствий. Для этого нужна статистика, нужны анализы, обобщения. Надеюсь, это сделают другие. Я только о том, что вижу, что в поле моего зрения.

Но сперва о самом Карабахе

Нагорный Карабах – моя любовь и постоянная боль. А когда твой родной болен, ты страдаешь вместе с ним. Карабах мой болен серьезно. Мой родной отторгнутый Карабах, моя Хиросима! Как мне спасти тебя от твоего тяжелого недуга, имя которому – ЗЛО!

«Армения была перекрестком веков и судеб, катастроф и взлетов, варварства и прозрения, и каждый камень на ее дорогах имеет следы крови и огня, следы взгляда гения и мозолей строителя. Надо уметь только вглядываться в эти обожжённые благословенным солнцем камни. Надо только уметь читать по этим камням живую душу истории народа, его борьбы и страданий, его мужества и терпения, его неистребимой веры в торжество своей судьбы».

Михаил Дудин

Мой Карабах – частица этой земли. Там царит сейчас тирания. Ему не привыкать к обидам, злым поветриям. Все видел он: гонения на людей, на туту, даже на ослов. Но люди, гонимые судьбой, не покорились ей, остались на своей земле, тута в свой срок приносит свои дары – сладчайшие в мире ягоды, радуя людей, вырастивших их, а ослы… Спасенные от двуногих ослов, они и поныне бегают по крутым вьючным тропам, принося свой посильный труд людям, ни капли не мешая технике, которая наперекор всем злым ветрам и духам пришла в наши горы.

Край мой болен, он деградирует с катастрофической быстротой. Жаворонок с его плеча взлетел. Он в воздухе, ждет перемен, чтобы снова сесть на свое обетованное место. Помогите, люди. Край мой ждет лекаря, ждет своего жаворонка, улетевшего с его плеча…

… И все-таки, как быть? Как быть писателю, который не может молчать, но и не в силах что-нибудь изменить. Писателю, которому заказана дорога в Карабах. Писателю, которого со всеми его книгами спокойно перевешивает на чаше весов оборотень, лишенный всех человеческих качеств, но наделенный властью, длинной палкой, способной пресекать любое словопрение ударом по темени…

И все-таки мы ждем чуда, жаворонка на нашем плече, на земле Карабаха.

«Дружба народов». Неправда ли, какая замечательная расхожая фраза? Союз народов – как это здорово. Не случайно этот союз стал нашим гербом, нашим самым большим достоянием, величайшей силой советского общества. И мы знаем, какие трудные роды были у этой дружбы. Она рождалась в классовых битвах против самодержавия, в борьбе за победу Октября, крепла на стройках пятилеток, закалялась в огне Великой Отечественной войны.

Но мы умеем, наделены удивительной способностью, сохранив внешнюю оболочку, в корне изменить содержимое, суть.

Что остается от нашей дружбы, от всех её достижений если берешь в качестве примера Карабах, Баку, Кировабад, Нахичеван? Это только в одном Азербайджане. Ничего. Мыльный пузырь, посильнее дунь, и лопнет, разлетится тонюсенькая оболочка. Впрочем, здесь он, кажется, уже лопнул.

Обратимся к фактам. Из Азербайджана армяне бегут. Бегут не только армяне, но они составляют главный отряд в этом потоке беглецов. Бегут от пожара, разожженного новоявленными националистами, от ататюрков, не сбросивших еще с себя красноармейских коммунарок, – так удобнее обманывать легковерных судей. Это бегство людей от расправы над ними под сурдинку елейных разговоров о дружбе, братстве, интернационализме.

Мы удивляемся, как Ленин мог поверить в скоморошество Ататюрка, перекрасившего себя в революционера, в красного, и не удивляемся вере в Гейдара Алиева. Алиев тот же Ататюрк, еще не сбросивший с себя коммунарки.

Дружба народов. Мы постоянно говорим о том, чего нет, не существует на практике. Нынешний 75-ый год – год триумфального шествия азербайджанского национализма, азербайджанского пантюркизма. Такого разгула национализма, такого бегства армян из республики не было никогда раньше, даже при свирепом Багирове.