Попробуйте сосчитать, сколько мы отвалили одному только Вьетнаму за многие, многие годы, если каждый день он обходился нам по три миллиона долларов. Причем наперед было понятно, что после победы Вьетнам не будет с нами. Для этого кроме щедрости следовало проявить немного зрячести. Посмотрите на карту. Может ли Вьетнам быть с нами, находясь рядом с Китаем. Или Корея, где перевешали всех коммунистов? Она тоже нам не в копеечку обошлась. А Индонезия, где мы замахнулись так широко! Нигде в мире нет крытого футбольного стадиона, а в Индонезии есть. Его построили мы, в подарок. Вот где мы не считаем денег. А чем кончилась там “игра в красных” – весь мир знает: сбросили свой скоморошеский наряд – у Ататюрка, наверное, научились – и были таковы. Не позабыв, конечно, на всякий случай перебить своих коммунистов, поверивших в эти красные игры.

И какой только сквозной ветер не обдувал тебя, не обжигал морозом твое лицо, твою душу, мой современник? Ночной стук в дверь, гонения и житейские неурядицы, неслаженный быт, полуголодное существование и многое, многое другое. Как ты выжил, каким чудом сберег голову? Как умудрился пройти все круги Дантова ада и остаться живым? Загадка из загадок.

Жизнь наша была с пробелами, которые приходится заполнять. Мы часто ошибались, часто совершали поступки, поступившись совестью. От многого неверно отказывались, за деревьями не видели леса. Как не вспомнить Блока, писавшего:

Рожденные в годы глухие

Пути не помнят своего.

Мы – дети страшных лет России -

Забыть не в силах ничего.

Так и прожил я свой век в немилости. Но я испытываю истинную радость – оттого, что прожил его, никому не поддакивая, ни перед кем не склонив голову.

Много раз говорилось, что от общества зависит то, каким вырастет сегодняшний ребенок в будущем. Мало кто думает о том, что воспитывая его на “незыблимых истинах”, сковывая его морально и духовно, мы растим из него “ничто” – живого манекена, не способного самостоятельно мыслить.

Мы всеми способами стараемся приучить человека к готовым формулам. Гордимся своей монолитностью, единодушием, не понимая, что тем самым выносим этому человеку приговор.

Жизнь била этого жадного к ней человека, имя которого Леонид Гурунц.

Но и больной, раздираемый недугами, он остался верен себе, своему кредо: во всем сомневаться, искать в жизни свою истину, свою тропку.

Мы строим будущее, стоя по колено в грязи.

Жизнь коротка, но если ты любишь и любим – она вечна, конца не имеет. Для такого счастливца дни превращаются в россыпи солнца.

Пифагор, по преданию, смирял при помощи музыки неукротимые страсти. Власть красоты равна песне, спасшей спартанцев в войне. Еще старик Аристотель говорил о лечебных свойствах красоты. Эта песня о тебе, моя любимая.

Я часто вспоминаю слова Ромена Роллана: “Умрем же, Кристоф, чтобы родиться вновь”.

Есть люди – как звезды. Их нет, а свет продолжает идти.

Не торопись разрывать финишные ленты. Искусство не терпит соперничества. Подлинное искусство – как полноводная река, течение ее незаметно.

Он был неизлечимо болен: ни разу в жизни не страдал за другого. Есть такое заболевание – рак души.

Увидеть красоту в самом обыденном – значит быть художником. С этого начинается искусство.

Кто-то умно сказал: “Время уносит слабую, легкую породу, вымывает мусор и фальшь, а зерна правды, выпадая в золотой осадок, остаются”.

Как бы время не старалось, и от меня что-то останется. Останется мое неистребимое желание донести до будущего поколения кусочек правды о себе и о своем времени.

Мы выступаем во всем мире как поборники свободы и демократии, но где, в какой еще стране этим словам так неуютно, как у нас?

Самую жизнь с ее трагическим неблагополучием, с ее неожиданными дарами счастья познал в достатке и я. Жизнью своей я доволен. Сложись она по другому, по устланной соломкой дорожке, может из меня бы ничего и не вышло. Давно известно: не отведав горечи, трудно определить вкус сладкого.

Я вижу закат якобинской диктатуры, конец девятого термидора.

Писать – значит ходить по туго натянутой проволоке, балансируя между иллюзией и правдой. Это в лучшем случае. Многие, натренировавшись, бегут по ней, не балансируя, беря на прицел одну лишь прозрачную иллюзию жизни.

И такие есть самоубийцы от литературы.

Известный английский писатель Уэллс в беседе с Горьким сказал: “В этой стране надо спекулировать”, – не в бровь, а в глаз. Далеко смотрел старик.

Александр Блок писал:

О если бы знали вы, друзья,

Холод и мрак грядущих дней…

Поэт, живущий вне времени, был чутким сейсмографом.

Априорные схемы, принятые на веру или наугад, гибель несут обществу, о котором мы так печемся.

Образ степной травы перекати-поле, гонимой ветром и не знающей связи с землей, постоянно стоит перед глазами.

А что, если скитальческую участь перекати-поля изведает человек? Будет ли он счастлив? Не думаю. Без духовной оседлости, без ощущения корней, питающих жизнь, без привязанности к своему роду-племени, к собственной истории, далекой и близкой, к культуре своей страны не может быть полноценного человеческого счастья.

Вот тебе узенькая дорожка – не смей ни влево ни вправо.

Такова участь нашего писателя. Таковы железные директивы свыше. Все должно быть в круге. А круги эти – круги Дантова ада, где пожираются не тела, а души людей.

Хорошее качество – забывать плохое, не помнить о нем. Помнить его – лишь душу грязнить.

Кто-то из поэтов остроумно сказал: “Быть человеком – некогда”. Это очень опасный и тревожный сигнал.

Что такое “Я” в жизни человека? Это прежде всего духовный процесс, процесс самоутверждения. Он, этот процесс, необходим человеку для сохранения индивидуальности, для сохранения человеческой самости. Если человек лишен этого собственного “Я”, он представляет собой еще только биологический вид.

Чувство прекрасного – неотъемлемое качество человека. Некрасивая формула, утверждают ученые, не может быть правильной.

Поль Дирак, великий английский физик, свое доказательство антимира выводил, следуя не только математической логике, но и красоте формулы. Вот что такое чувство прекрасного, что такое красота.

Учусь у них – у дуба,

у березы…

Так писал когда-то старик Фет. Он учился у природы, а мы с нею в рукопашную только боремся. Глупее такой борьбы и не придумаешь.

Человек, пишущий эти строки, стремится к правде, верит в силу разума, в спасительную силу любви. Он любит весь мир, но больше всего ту землю, где когда-то босиком бегал.

Шесть лет в школе устойчивый, стабильный “актив” командовал, а “пассив” подчинялся, но все больше и больше сопротивлялся своему приниженному положению.

Наступил час – и в классе были проведены перевыборы. “Пассив” занял положение “актива”. Класс шумно праздновал свою победу.

Как все это знакомо, и как печально. Нас, писателей, тоже делят на актив и пассив, но без права рокировки.

“Если бы спросили, на каком языке говорить с богом, то я бы предпочел армянский… Человек сам по себе уже интересен, если он говорит на армянском языке”. Это сказал Байрон в назидание тем армянам, которые позабыли родной язык.

“Я равно порицаю и того, кто взял себе за правило только восхвалять человека, и того, кто всегда его порицает, и того, кто насмехается над ним”. Это сказал Блэз Паскаль много много лет тому назад, но будто сказано сегодня, в наши дни, для многих любящих приврать, показать жизнь однобоко.

Не верьте никогда тем, кто говорит: “Забудьте о прошлом, не бередите раны, которые вызывают боль”. Наглядный пример ухода от сложностей жизни, от Паскаля. Я не Паскаль, но позволю себе ослушаться бредовых призывов любителей голубого покоя. И говорю: “Не бойтесь боли. Боль – это память. А без памяти нет отца, нет родины”.

Человек чаще видит то, что хочет видеть.

Кому-то пришло в голову сказать в “Правде” (от 23 марта 1980 года) о бесполезности в учреждениях, на производстве многих заседаний и совещаний, громко именуемыми “коллективным разумом”.