– Эти юные особы хотят стать христианками, – сказал Маргарите Яков, – и я решил отдать их под вашу опеку.

На некоторое время Маргарита заинтересовалась своими подопечными – приняла их в дом и проследила, чтобы обеих окрестили. Одну нарекли Маргаритой, другую – Эллен. Королева привязалась к этим юным и наивным созданиям – особенно к Эллен, каковую все называли Черной Эллен ее величества. Девушки появлялись на турнирах, привлекая всеобщее внимание, и королеве доставляло большое удовольствие наряжать обеих в золотые и алые наряды, подчеркивавшие экзотическую красоту темнокожих прелестниц. Ни один турнир не обходился без мавританских девушек: они занимали места рядом с королевой, явно стараясь наперебой ей услужить.

Но при всей прелести юных мавританок Маргарита не могла долго довольствоваться их обществом: она жаждала властвовать, занимать первое место среди привязанностей и советников мужа.

Яков, наблюдая за Маргаритой, начал всерьез задумываться, что вообще когда-либо понимал свою жену. В конце концов, чтобы доставить ей удовольствие, король все же принял доктора Уэста и позволил королеве присутствовать на заседании, где сэр Патрик Гамильтон под присягой рассказал, что с ним и его братом Арраном очень плохо обращались в Англии.

После заседания Яков за руку повел свою королеву в ее покои, а потом нежно поцеловал в лоб.

Король сказал очень немного, но смысл его речей был предельно ясен. Как видите, говорил он, вам не следует вмешиваться в политику, если вы достаточно мудры. Что может молодая девушка – пусть она королева! – знать о происходящем при дворах и в странах врагов ее мужа?

«Когда у меня родится ребенок, – думала Маргарита, – когда я смогу взять на руки своего маленького сына, все тотчас пойдет по-другому!»

Жителям Эдинбурга нечасто доводилось видеть великолепие, подобное тому, с каким в июне Шотландия приветствовала французское посольство.

В замке и Холируд-Хаус чередовались пиры, маскарады и спектакли; во дворе Холируд-Хаус сыграли пьесу, сочиненную Английским Пупсиком; но что больше всего восхищало народ, так это блистательные турниры, где шотландцы и французы соперничали в мастерстве. Ристания проходили в теплые летние дни и сопровождались всеми мыслимыми развлечениями и празднествами.

На турнир прибыла и Черная Эллен королевы, причем носилки ее от замка до ристалища доставили на плечах четырнадцать мужчин. Люди хлопали в ладоши, дивясь ее своеобразной красоте. Причуды французов тоже восхищали и простолюдинов, и знать, и все единогласно выражали преданность королю и королеве, доставившим им такое удовольствие.

Маргариту приветствовали особенно радостно. Беременность королевы была уже очень заметна, поскольку близилось время родов, и народ верил, что она носит во чреве наследника трона. Королева потеряла своего первенца, но горе было забыто, ибо все явственно видели, что она вот-вот подарит Шотландии будущего короля.

Казалось, весь день напролет играют менестрели, звучат трубы. Французские рыцари показали себя блестяще, и все, что удавалось сделать шотландцам, – это оказывать достойное сопротивление. Это особенно огорчало здоровяков северян, поскольку они были склонны недооценивать мастерство гибких кавалеров, чьи наряды были куда более изысканными, чем их собственные, а манеры по шотландским канонам выглядели чуть ли не женственными.

Шотландцы потерпели полный разгром, не появись вдруг среди них незнакомый рыцарь. Ни хозяева, ни гости не знали, кто он, но рыцарь носил шотландские эмблемы и победил первого из французских соперников с такой легкостью, что толпа взревела от восторга.

Незнакомец сразился вновь и опять стал победителем.

Вскоре все только и говорили об этом человеке, прозванном Диким Рыцарем. Он появлялся на ристалище каждый день, бросал вызов французам, и все они, один за другим, оказывались побежденными.

Французы шептались между собой, что это не человек, а какой-то бог, и его невозможно побить на турнире, поскольку он вообще непобедим.

В конце последнего дня ристаний король объявил о грандиозном пире, названном им Круглым столом короля Артура.

Это было кульминацией блистательных празднеств. Маргарите, сидевшей подле короля, выпала честь раздавать награды победителям турнира, а жители Эдинбурга набились во дворец посмотреть на короля и его гостей и подивиться великолепию убранства.

Маргарита была счастлива, ибо мало что доставляло ей столько удовольствия, как пышные торжества, и сейчас вопрос о ее политической значимости просто не возникал. Маргарита была повелительницей ликующих гостей, королевой, раздающей награды и гордо носящей под сердцем наследника трона. Правда, жара стояла несносная, и Маргарита мечтала, чтобы все тяготы беременности оказались позади, а она стала матерью здорового мальчика. Зато королева не могла пожаловаться на знаки внимания, каковыми ее, включая короля, все осыпали. О, будь только Яков верным мужем, уважай он ее ум, цени красоту, Маргарита чувствовала бы себя наисчастливейшей женщиной! Ну да ладно, почему бы не наслаждаться, пока жизнь так хороша?

– Что вы думаете о моем Круглом столе? – шепнул ей король.

– Вполне достойное завершение празднеств, – так же тихо ответила она.

– Давайте назовем ребенка Артуром.

– О да! – воскликнула Маргарита. – И каждый раз, глядя на него, я буду вспоминать этот день!

Когда настал момент вручать награды, все заявили, что первый приз должен по праву принадлежать незнакомцу, Дикому Рыцарю, ибо он победил всех. А французские рыцари настаивали, что не могут получить свои награды, пока тот, кто превзошел их в мастерстве, не выйдет вперед и не возьмет заслуженный приз.

В зале наступила тишина. Всем было ясно, что С нетерпением ожидаемое событие – раздача наград – не наступит, пока не раскроется инкогнито Дикого Рыцаря.

Тогда Яков встал и обратился к собранию:

– Друзья мои, раз вы настаиваете, придется мне открыть тайну. Я выступал в роли Дикого Рыцаря и очень надеюсь, что мои гости не затаят на меня обид из-за нанесенных мною царапин.

Речь короля прервали ликующие крики, потрясшие дворец.

Маргарита обратила к мужу сияющие глаза, и под сердцем шевельнулся ребенок.

«Будь он всего лишь моим верным мужем, как бы счастлива я была!» – сказала она себе.

Роды у Маргариты начались в середине знойного июня. Последние недели были крайне тягостными, и молодая женщина с грустью думала, что, видно, принадлежит к числу тех, кто страдает во время беременности и родов больше других.

Придворные дамы окружали ее постель, но король не пришел – он не мог выносить вида страданий.

– Зато, когда мой сын родится, – шептала Маргарита, пока женщины утирали ей лоб платком, пропитанным ароматическими мазями, – все это будет не зря.

Наконец, после тяжких усилий и мук, ребенок появился на свет.

Маргарита услышала шепот, и ее сердце упало.

– Девочка.

– Увы, увы! Ее величество так мечтали о сыне…

Дитя лежало у Маргариты на руках, и Яков пришел, чтобы постоять у постели, улыбнуться и успокоить ее; а главное – сделать вид, будто он столь же счастлив появлению дочери, как если бы родился сын.

Девочку едва успели окрестить, как она умерла. В Холируд-Хаус царило уныние. Лютни и арфы молчали; королева отчаянно горевала, а король Яков бродил, как призрак.

В конце концов Маргарита стала его утешать:

– У нас будут другие дети, Яков. Нам пока не везло, но это не может длиться до бесконечности. Я видела на улицах простых людей, – с жаром добавила она. – Матерей с детьми, что держатся за их юбки или сосут грудь. Почему это несчастье должно было свалиться на нас!

Яков закрыл лицо руками.

– Временами я думаю, что проклят, – глухо пробормотал он. – Никогда мне не забыть тот день в Сочиберне, когда я сражался на одной стороне, а моей отец – на другой. Насколько же это было противоестественно для сына! Как я мог пойти в бой против родного отца?!