– Не волнуйся, – живо откликнулась Линдси. Она перелезла через Дэна и опустила ноги на пол. – Сейчас не подходящее для этого время.

– Ты уверена?

– Конечно. Я же не настолько наивна, О'Брайен.

И она пошла в ванную.

– Хорошо, – крикнул он ей вслед. – Я возьму эту заботу на себя, пока ты не сможешь нанести визит врачу. Идет? Я не хочу никаких сюрпризов. Понимаешь, о чем речь?

– Еще бы. Я в курсе, что ты думаешь по этому поводу. Кстати, Дэн, тебе надо бы позвонить агенту.

– О, Боже, я совсем забыл. Видишь, что ты со мной делаешь? – Он спрыгнул с кровати и направился к телефону.

Линдси плотно прикрыла дверь ванной и, прислонившись к стене, лихорадочно размышляла. Боже, какой же она глупый ребенок! Преодолеть самый высокий барьер на своем пути к женщине, к миру, где она сама будет отвечать за себя и свою судьбу, и не подумать о последствиях своего поступка! Положив руку на живот, она подсчитала дни.

– О, Боже, – прошептала она. Это было самое благоприятное время, чтобы забеременеть. Какова вероятность того, что она залетит после первого же контакта с мужчиной? Если мужчина такой жизнеобильный, как Дэн, вероятность очень… Нет, забыть об этом. Она не будет об этом думать. Она не жалела, ни капельки не жалела о происшедшем. Ей хотелось лишь еще раз почувствовать вкус этих воспоминаний и удержать их.

Но как же ей действительно хотелось знать, любит ли она на самом деле Дэна О'Брайена?

Меридит Уайтейкер стояла возле стены, разглядывая полный покоя морской пейзаж, который она повесила вместо поврежденного портрета Джейка. От картины веяло спокойствием, и у Меридит она всегда вызывала мягкую улыбку.

В смене картины состояло единственное изменение, произведенное Меридит в огромном доме со дня смерти Джейка, кроме того что она удалила его одежду и личные вещи. В последние месяцы она вышла из прострации, владевшей ей многие годы, в ее жизнь начали возвращаться полузабытые чувства и влечения, и это ее волновало. О, внешне все было по-старому: она с той же честностью исполняла свой гражданский долг, как и раньше активно участвовала в благотворительных мероприятиях, отдавая время и деньги делу, в которое верила.

С достоинством и грацией она приняла соболезнования в связи со смертью Джейка и выглядела при этом смиренной и печальной вдовой, принимающей испытания, посланные судьбой. Ее сила и достоинство были по-должному оценены: окружающие преклонялись перед способностью вдовы Джейка сохранять внешнее спокойствие в тот момент, когда должна безутешно переживать внезапную и трагическую потерю своего всесильного и жизнелюбивого мужа.

Любители сплетен и пересудов, находящие странное удовольствие наблюдать за чужими драмами, с нетерпением ждали, продаст ли Меридит дом, в котором столько лет прожила вместе со своим возлюбленным мужем. Они одобрительно кивнули и вздохнули с грустным пониманием, когда Меридит осталась в доме, ничего не меняя в нем, цепляясь, как они полагали, за каждую вещь, напоминавшую ей о драгоценном Джейке.

Все еще глядя на морской пейзаж, Меридит негромко засмеялась. Она отлично играла роль этот год, как и предыдущие десять лет. Если бы эти сплетники и шептуны знали, какие ужасные секреты таят стены этого дома. Год, который в глазах посторонних был для Меридит годом траура по Джейку Уайтейкеру, на деле оказался нескончаемой чередой дней, недель и месяцев ожиданий, надежд и молитв о даровании прощения. И вот, как сообщил Бен, Линдси скоро должна позвонить ей. Сначала, вероятно, они будут чувствовать себя неловко, как люди, только-только знакомящиеся друг с другом. Но постепенно она наладится и окрепнет, связь между матерью и дочерью. Их любовь воскреснет, осколки былой дружбы соединятся вместе – уже навсегда!

Линдси вернется домой, думала Меридит, оглядывая комнату. Нет, это место не дом, это темница ненавистных воспоминаний, опостылевших желаний, разбитых надежд. Пришло время избавиться от страхов прошлого и развеять их в пыль.

Все, решительно сказала себе Меридит, теперь она оставит это ненавистное место. Она созрела для того, чтобы принять новый старт в жизни, довериться новым надеждам. И Джейк теперь уже не в силах будет этому помешать.

Зазвонил телефон, отрывая хозяйку дома от ее грез.

Меридит подошла к конторке и, утонув в мягком кожаном кресле, потянулась к трубке.

– Алло?

– Меридит?

– Палмер!

– Он самый. Я развязался со своими делами в Сан-Франциско на несколько дней раньше, чем предполагал. Правда, я и работал по шестнадцать часов в сутки, чтобы поскорей покончить с делами и вернуться домой – благо у меня были основания стремиться туда. И это основание – ты. Пообедаешь сегодня со мной, Меридит? Я очень хочу тебя увидеть.

Меридит теребила тонкое жемчужное ожерелье на шее.

– Палмер, я… Хорошо, согласна… – Ее голос оборвался.

– Тебе понравился наш вечер в театре и день, проведенный на моей яхте?

– О, да, Палмер, разумеется, понравился. Я чувствовала себя такой молодой и беззаботной.

– Но так оно и есть, Меридит. Ты же и в самом деле слишком молода, чтобы заживо похоронить себя в этом мавзолее. Едва ли Джейк ждал от тебя полного отказа от жизни. Да, мы с Джейком уважали друг друга за профессиональное отношение к делу и сметку, и тем не менее тебе, а не Джейку решать, с кем провести свободное время.

– Ты прав, Палмер, но как быть со злыми языками?

– Да никак, – сказал он, смеясь. – Я бы не хотел, чтобы сплетники пренебрегли моей персоной только потому, что мне стукнуло пятьдесят два. А ты, Меридит? В свои сорок восемь ты смотришься на десять лет моложе.

– А как же объяснить, исходя из твоей теории, что у меня есть двадцатишестилетний сын? Нет, мне сорок восемь, и бывают дни, когда я ощущаю всю тяжесть этих лет и даже чувствую себя гораздо более старой.

– Только не сегодня. Сегодня мы молоды, Меридит Уайтейкер.

– Палмер, у меня новости о Линдси, и я хотела поделиться ими.

– Надеюсь, хорошие?

– О да.

– Тогда подождем до вечера. Я хочу видеть твою улыбку и сияние твоих глаз. До встречи!

– До встречи, Палмер, – сказала Меридит и медленно положила трубку.

Палмер Хантингтон, Палмер Хантингтон. Она знает этого человека уже двадцать лет, с тех пор как Джейк нанял его для присмотра за имением. Палмер и его жена Элизабет неизменно включались в число приглашенных на торжественные приемы в доме Уайтейкеров, но Джейк отказывался считать их ровней себе. Он говорил, что Палмер скучен, узколоб, думает только об акциях и фондах, вместо того чтобы с головой погрузиться в мир кинопроизводства.

Но Меридит получала удовольствие в обществе Хантингтонов. Она часто встречала Элизабет по утрам и вместе с ней ходила за покупками, а по возвращении к ним присоединялся Палмер. Но затем семь лет назад у Элизабет обнаружился рак, и через каких-то два месяца ее не стало. Палмер остался вдовцом. В те дни отчаяния и печали Меридит помогла ему выстоять и не пасть духом. Их дружба еще больше окрепла, и, когда умер Джейк, именно Палмер поспешил к ней первым.

В последние несколько недель Хантингтон стал держаться в отношении Меридит в обществе не как друг, или управляющий, или клиент, а как мужчина к женщине. В их третий совместный вечер Палмер поцеловал ее, и Меридит удивилась собственной ответной реакции, почувствовав желание, казалось бы, давно уже умершее в ней. Той ночью после ухода Палмера она долго лежала без сна, ругая себя за легкомысленное, достойное школьницы поведение. Тем не менее, несмотря на суровую отповедь, прочитанную самой себе, первой мыслью при пробуждении была мысль о Палмере Хантингтоне.

Меридит поймала себя на том, что все еще сидит, уставясь на телефон, и встала, чтобы бесцельно побродить по комнате. Взгляд ее снова упал на пейзаж, и она остановилась, чтобы лучше вглядеться. Она решила, что расскажет Палмеру о долгожданном прощении, дарованном ей Линдси. Палмер не знал подноготную ее брака с Джейком, но отлично видел, что отношения Меридит и ее дочери, мягко говоря, далеки от идеальных. Меридит никогда не заводила разговора на эту тему, а он никогда не спрашивал ее ни о чем, за что она была ему очень благодарна. Сам бездетный, Палмер души не чаял в Линдси и Бене и лично следил за лучшим инвестированием их фондов, проявляя заботливость безумно любящего отца.