Это неожиданное известие немало смутило флибустьеров. Но один из предводителей их, Граммон, вступаясь за себя и товарищей своих, сказал, что король не знает положения дел их, а губернатор только из человеколюбия хочет удержать их от дальнейших предприятий против испанцев. Кюсси клятвенно уверял их в негодовании короля и в скором прибытии французов, просил оставить задуманные планы и, зная, какое влияние имел Граммон над флибустьерами, обещал ему от имени правительства особенную награду, если он откажется от братства с пиратами. Граммон отвечал: «Если мои товарищи по оружию согласны отказаться от своих намерений, то я готов сделать то же». Но все единодушно кричали, что теперь уже поздно передумывать, и если губернатор не даст им каперского свидетельства, то они употребят прежние, выданные им для охоты и рыбной ловли, потому что цель их и теперь травить, как зверей, людей, которые станут сопротивляться им. Кюсси оставалось только удалиться.

Скоро все было приготовлено. Флибустьеры выехали с попутным ветром и 5 июля 1685 года счастливо прибыли в Шампетон, городок, лежащий в 15 французских милях от Кампеша. Здесь 900 человек перешли с кораблей на 22 лодки, снабженные флагами, молча гребли весь день и в сумерках подъехали к городу на пушечный выстрел. Ночь провели они в лодках, твердо решившись не возвращаться без успеха — решение, к которому на этот раз побуждала их гораздо более необходимость в жизненных припасах.

На следующее утро флибустьеры высадились недалеко от города. Испанцы и во сне не представляли себе, чтобы можно было нападать на такой сильно укрепленный город в небольших лодках, и никак не могли постигнуть, что значат солдаты, которые спокойно выходили из лодок, строились в ряды и шли вперед. Одно обстоятельство, впрочем, немало озабочивало флибустьеров. Под пушками крепости стоял испанский фрегат, но счастье, так часто сопутствовавшее пиратам, уничтожило и это затруднение. От первых же выстрелов огонь проник в пороховую камеру, и фрегат со всем экипажем взлетел на воздух. Между тем 800 испанцев засели близ города в засаде и неожиданно бросились на флибустьеров. Но такая выгода, обыкновенно чрезвычайно важная, против этих отчаянных людей имела весьма незначительный успех: только двое были убиты и шестеро ранены, прочие тотчас опомнились, с яростью кинулись на испанцев, разбили их и вместе с ними проникли в город. Здесь жители укрепились в улицах, поставив везде пушки. Но Граммон скоро уничтожил эту преграду. Он приказал лучшим стрелкам взойти на крыши и террасы, откуда убивали всех артиллеристов, подходивших к орудиям. В короткое время во власти флибустьеров очутилось 40 пушек и они направили их на жителей, которые не замедлили сдаться. Так-то флибустьеры, плохо вооруженные, опять в несколько часов овладели городом, укрепленным по всем правилам военного искусства и снабженным сильным гарнизоном.

Оставалось взять форт, имевший 400 человек гарнизона, 24 пушки и требовавший правильной осады. Граммон не почитал за нужное торопиться. Он дал людям своим отдохнуть три дня и наесться досыта, а между тем велел привезти с кораблей пороху и ядер. Пушек было довольно и в короткое время возвели батарею, с которой в продолжение 9 часов громили стены, причем 600 флибустьеров, стоя на возвышении, поддерживали беспрерывный ружейный огонь, так что ни один испанец не смел показаться на валу. Однако же попытка пробить брешь не удалась. Поэтому решились взять крепость на следующий день штурмом, но вечером получили известие, что испанцы оставили ее. Такая трусливость показалась флибустьерам невероятною, и потому ждали утра, чтобы убедиться в истине известия. В крепости нашли только двух человек: англичанина, служившего у испанцев в качестве артиллериста, и молодого офицера, который, движимый честью, лучше хотел погибнуть, чем низким бегством осрамить мундир свой. Граммон принял его ласково и с уважением, приказал не трогать его имущества и тотчас освободил его, сделав ему в добавок еще несколько подарков.

Первой заботой флибустьеров было привести все в оборонительное положение на случай нападения, потом они спокойно расположились в городских домах, где нашли очень незначительную добычу, потому что накопленный здесь несметный запас кампешевого дерева не имел для них никакой ценности. Значительные отряды, отправлявшиеся ежедневно для отыскания бежавших, не были счастливее: им попадались только нагие и бедные дикари. В один день сто тридцать флибустьеров попали в засаду из 800 испанцев, которыми командовал сам губернатор меридский. Партия была слишком неравна, тем более, что флибустьеры сидели на лошадях и мулах — положение, в котором не привыкли сражаться. Они тотчас бросили всякую надежду на победу, отступили, сражаясь, и счастливо достигли города, потеряв двадцать человек убитыми и — что всего более огорчало их — двух пленных.

Граммон на другой же день предложил меридскому губернатору выкуп за пленных, обещая дать свободу всем испанцам, находящимся в его власти — жителям, чиновникам, офицерам и самому губернатору Кампеши. К этому предложению прибавил он угрозу, что если губернатор из пустого каприза откажется принять такой выгодный и великодушный размен, то велит изрубить всех пленных и зажечь город. Губернатор гордо отвечал: «Флибустьеры вольны жечь и убивать сколько угодно, у меня довольно денег для возобновления и нового населения города и довольно войска, чтобы перебрать руками Граммона и всех его разбойников, что составляет главную цель моего прихода».

Взбешенный таким хвастовством, Граммон забыл всю прежнюю воздержанность. До тех пор присутствие неприятеля в Кампеши было почти незаметно, но тут все переменилось. Взяв с собой посланного от меридского губернатора, он повел его по городским улицам — при себе велел поджечь несколько домов и казнить пятерых испанцев. «Ступай теперь к своему господину и донеси ему, что я начал исполнять его приказание и поступлю так со всеми прочими пленниками».

На кровавые слова Граммона последовал ответ, подобный первому. Предводитель флибустьеров не был довольно жесток, чтобы исполнить свою угрозу. Он удовольствовался сожжением форта, отпраздновал день Св. Людовика пушечными и ружейными залпами и такой иллюминацией, какой свет не видал никогда: в честь французского короля сожгли на 200 000 пиастров кампешевого дерева. На другой день стали готовиться в обратный путь, пленных отпустили и 29 августа 1685 года, прожив семь недель в Кампеши, флибустьеры отправились на Сан-Доминго.

Описанное нами предприятие Граммона и флибустьеров было совершено не только без согласия сан-домингского губернатора, но и противно повелениям французского короля, поэтому флибустьеры имели полное право опасаться неприятностей, если бы поведение испанцев в эти семь недель, несмотря на мир, не сделалось неприязненным: они подъезжали к берегам Сан-Доминго и силой схватывали французские корабли. Такие поступки оправдывали дальнейшие неприязненные действия французов. Губернатор де-Кюсси, уважавший мужество, способности и характер Граммона, представил французскому правительству поход в Кампешу в самом благовидном свете и предложил этого предводителя флибустьеров в губернаторы королевские в южной части Сан-Доминго. Правительство согласилось, и Граммон не отказывался, но он желал, до присылки грамот, утверждавших его в новом звании, достойно окончить поприще флибустьера и совершить еще один поход. Для этого он поспешно сел на корабль с 180 пиратами. Никто не знал, куда он отправляется, и это обстоятельство осталось тайной: корабль Граммона пропал.