Время шло к вечеру, Нэнси чувствовала, что пора уезжать. Главным образом потому, что терпение ее сопровождающего явно иссякло. Прежде чем попрощаться с ним, она спросила, есть ли на фабрике изделия на продажу. В данное время.

— Больше чем нужно. Что бы вы хотели?

— Моя тетя коллекционирует стеклянные пресс-папье. Просила купить, если увижу что-нибудь интересное.

Дон Мэдисон повел ее на склад и показал там Целую полку с разного вида пресс-папье. Многие из них были редкостной красоты. Увидев ее настоящую заинтересованность, он даже оттаял настолько, что начал рассказывать увлекательные истории об их изготовлении, образцах, по которым они делались, и так далее. Слова «Шегюп», что означает «тысяча цветов», «гирлянды», «воронки», «клубы дыма», «короны», «грибы» — так и сыпались из его уст. Многие из вещиц, стоявших на полке, были чрезвычайно искусно украшены орнаментом в виде цветов или бабочек — те находились внутри изделий и просто не могли не поразить воображение.

В конце концов Нэнси выбрала одно пресс-папье, простое и изящное — так ей, во всяком случае, казалось: овальной формы, с целой радугой красок внутри. Оно стояло на полке где-то сбоку, почти заслоненное другими изделиями.

Дон кинул на нее взгляд, в котором сквозило уважение.

— Вы сделали хороший выбор. Лучшее из того, что здесь выставлено. Выдувал эту штуку сам Пьетро. И разработка тоже его.

Несмотря на его слабые протесты, Нэнси настояла, что заплатит за эту вещь. А потом она увидела целый ряд оригинальных и красивых стеклянных фигурок, изображавших всевозможных животных. Целый зверинец! Дон пояснил: это мифологические существа, имеющие отношение к истории Венецианской республики.

— Просто великолепные! — воскликнула Нэнси. — Наверное, тоже Пьетро их придумал?

— Нет, — ответил Дон. — Они выполнены художником, которого наняла фирма. Это американец по имени Рольф Иган…

Рольф Иган!.. У Нэнси перехватило дыхание.

Человек утонул или его убили, и все это при каких-то странных обстоятельствах… А вот теперь его имя снова всплывает, оно как бы выходит на свет из этих прозрачных красивых вещиц.

Простое совпадение или во всем этом есть незримая связь?

Что ж, вполне возможно, хотя Нэнси с самых ранних шагов в своей карьере следопыта и «разгадчика» всевозможных тайн сделала для себя правилом не слишком доверять совпадениям.

Она вышла из состояния задумчивости, когда, слегка вздрогнув, заметила, что Дон со странным выражением лица наблюдает за ней.

— Я что-нибудь не так сказал? — спросил он.

— Вовсе нет, — пробормотала Нэнси. — Просто всякие мысли крутятся. Все время думаю об этом похищении.

Дон постарался скрыть недоверчивую, даже, пожалуй, язвительную улыбку, что задело Нэнси, но не помешало задать еще один вопрос:

— Вы, конечно, знаете, где живет Пьетро? В городе или здесь?

— На этом острове, на другой его стороне.

— Вы кончаете работу вместе со всеми? Когда фабрика уже закрывается?

— Не всегда. Но сейчас, в отсутствие Пьетро, я вынужден замещать его и бывать при окончании работы. Когда тушат печи-Нэнси была готова подождать окончания рабочего дня, если бы Дон предложил ей это, с тем чтобы потом пройти вместе на квартиру Пьетро, но Дон сделал вид, что не понял намека Нэнси, и та не стала настаивать, — она и сама чувствовала себя с ним очень скованно, — и поторопилась распрощаться.

— Надеюсь, вы найдете дорогу обратно на причал? — спросил Дон, не выказывая ни малейшего желания проводить ее.

— Надеюсь, — в тон ему сказала Нэнси. — Если собьюсь, кто-нибудь наверняка поможет мне.

На этот раз она постаралась, чтобы ее слова прозвучали язвительно, но на Дона это не произвело никакого впечатления.

Уставшая и немного подавленная, совершала Нэнси обратный путь в Венецию, стоя у борта пароходика и глядя вокруг, в то время как всевозможные мысли — о несчастном Пьетро, о погибшем Рольфе, о Таре, Джанни, Доне — так и крутились у нее в голове.

Поверхность лагуны была усеяна — как лист бумаги точками и тире — всевозможными судами, воды ее переливались и блестели в лучах заходящего солнца. Большой белый корабль огибал восточный берег города на пути к каналу Сан-Марко, где была его пристань.

«Что за день сегодня!» — подумала Нэнси. Наполнен происшествиями куда больше, чем она могла предполагать. И неизвестно, окончились ли они… А тут еще этот Дон Мэдисон! Нэнси была просто зла на него, что он не выразил никакого желания помочь ей. Ведь, в конце концов, не для себя она все это делает, а Пьетро был его другом и наставником. Конечно, все дело в том, что Дон не относится к ней серьезно, не считает, что такая молодая девушка может всерьез расследовать подобные дела, и если даже где-то про нее что-то писали как про юного детектива, то разве обязан он верить журналистам и газетчикам — мало ли чего они понапишут!

«Но, с другой стороны, — продолжала она рассуждать, пытаясь умерить свою обиду и раздражение, — что, у него нет других дел, кроме как водить меня по фабрике да еще на квартиру к Пьетро. На нем ведь теперь все производство, а он еще молод и не слишком опытен и, безусловно, заботится о своем престиже квалифицированного работника, не хочет ударить лицом в грязь…

И все ж таки, — решила она окончательно, — этот парень мог быть повнимательней и повежливей».

Сойдя с парохода на берег, она пересела на водное такси и поехала во дворец к Фальконе. «Интересно поглядеть на дом с тыльной стороны — подумалось ей, — ведь и та, другая, сторона выходит, наверное, тоже на канал. Только на другой — параллельный». Лодочник-водитель неплохо знал английский, и Нэнси объяснила ему, что ей хотелось.

— Никаких проблем, синьорина, — сказал он, — мы можем подъехать туда, и вы все рассмотрите своими глазами.

Он свернул в боковой канал, очень узкий, и высадил возле горбатого мостика, подробно объяснив, как пройти к нужному ей месту.

Она перешла мост и ступила на покрытую булыжником улочку, которая, расширяясь, привела ее на небольшую, обсаженную деревьями площадь. По одну сторону стояла старинная церковь, по другую виднелись решетчатые ворота.

За ними открывался широкий двор палаццо Фальконе. Здесь было множество цветов и вьющихся растений, их аромат насыщал воздух. Куст олеандра, декоративный ломонос, стелющиеся розы, жимолость заполняли почти все пространство двора. Между ними виднелись посеревшие и крошащиеся от времени статуи на постаментах. Все это придавало месту необычайно живописный вид, в который неплохо вписывались и несколько человек, сидящих тут же, в саду, на металлических стульях. Маркиз и его гости наслаждались напитками на открытом воздухе.

— С благополучным возвращением, дорогая, — провозгласил хозяин. — Присоединяйтесь к нам.

Нэнси охотно последовала приглашению и с наслаждением выпила холодного лимонада. За столиком, кроме ее отца, Катрины ван Хольст и самого хозяина, сидели еще двое, которых познакомили с ней: синьор и синьора Гатти.

Маркиз любезно осведомился, оказалось ли для Нэнси интересным посещение острова Мурано, и та ответила, что очень довольна, даже узнала кое-что о стекольном производстве, а также приобрела одну вещицу.

Она продемонстрировала купленное ею пресс-папье, отливающее всеми цветами радуги, которое заслужило всеобщее одобрение.

— Тетя Элоиза будет страшно довольна, — сказал отец.

— А еще я видела там чудесных мифологических животных. Настоящий зверинец.

— О да! Венецианский бестиарий! Изумительные фигурки, не правда ли? Мы надеемся, они прекрасно пойдут на экспорт. Отчасти поэтому здесь и присутствует синьор Гатти, не говоря о его любезном согласии принять участие в нашем маскараде.

Эцио Гатти был мужчина крепкого телосложения, с острым клювообразным носом и пронзительными глазками, что придавало ему довольно грозный вид, но с такой доброжелательной манерой общения, что вся его свирепость тотчас же исчезала для собеседника. Он сказал, что, как опытный экспортер, уверен в хорошем сбыте этого товара, в достаточно больших количествах, на рынках Европы и Америки.