На мой вопросительный взгляд Келеборн сразу ответил:

— Все в порядке, Рэнди. Здесь вы можете за меня не волноваться. Тщательнее всего чистили самые страшные места, и поэтому я не чувствую злых сил. Магия слов сохранилась, но и она действует слабее, чем, скажем, в Итилиэне, где не накладывались специальные заклятия против нечисти.

— А в отеле? — спросил я. — Он ведь довольно новый, лет сто — сто двадцать всего. Откуда там такой фон?

— Это новое зло. Его многие носят в себе, родятся с ним или находят на пути. Раньше в Лориэне великолепно выявляли его, показывали носителю и уничтожали. Но если он слишком цеплялся за свое зло… — эльф не договорил и насупился.

— То уничтожали вместе с носителем,— легко договорил я и рассмеялся.

Келеборн изумленно уставился на меня.

— Рэнди, а вы куда более жестоки, чем можно о вас подумать,— сказал он. — Даже меня обманывает ваш золотой ореол и ласковый взгляд.

Ну, хоббиты! Дивный народ! Как говорит в подобных случаях Трофи, мы с Оле не обременены абстрактным гуманизмом. То есть не стесняемся сказать мерзавцу, что он мерзавец, двинуть в глаз подонку, а живи мы в другую эпоху, так и мечом махали бы без особых моральных проблем. Трофи совсем не такой, он мучается несовершенством мира молча, поэтому иногда его прорывает в своем кругу, и нам достается по первое число. Подозреваю, что его подпись стоит на той бумаге, из-за которой так поскучнели Пеленнорские корты. Однако стоит припомнить, что известный абстрактный гуманист Фродо Бэггинс был урожденный Брендибак, и несмотря на отсутствие у него прямых потомков, Трофи вполне мог заполучить из семьи тот же генный комплекс.

Туристическая тропа обвивала Ородруин по спирали. Все время приходилось идти вверх, без перепадов и ровных мест. Кое-где встречались выработки, в которых добывали гранит и гнейс для постройки отеля. Последующие разработки запретила Минас Тиритская геологическая комиссия, потому что работяги докопались местами до лавы. У входов в выработки стояли знаки "Осторожно, Балрог!", желтые треугольники с красной лохматой рожей. Эльф при виде первого из них усмехнулся.

— Ишь, выдумали,— сказал он. — Уж это зло точно перевелось в Средиземье, благодарение Митрандиру. Правда, он до самого ухода не мог про них слышать.

Мы плелись и плелись, уже дважды обойдя вулкан. Эльфийская музыка почти стихла, и без нее уже было пусто на душе. Мне порядком опостылела эта каменно-пыльная страна, где ни росточка, ни лужицы не было даже после вчерашнего ливня. В поле зрения появлялся то отель, то горы, то каменная пустыня, то снова горы, то проход в Удун. Пахло сероводородом, парило, солнце припекало черные камни и нас заодно. Я упрел, как лошадь. Келеборн шел легко, но его лицо стало принимать какой-то подозрительно розовый оттенок.

— Да вы так сгорите! -необдуманно брякнул я.

Эльф споткнулся, резко остановился и настроился на оборону. Я сообразил, что наши простейшие понятия могут быть неизвестны существу другой культуры.

— Я не о балрогах говорю,— пустился я в объяснения.— Просто вы, наверно, давно не ходили днем по открытому месту, и солнце обожгло вам лицо. Это называется "сгореть". На пляже еще так бывает.

Келеборн заметно успокоился, но потом как-то загрустил. Он то мерил взглядом расстояние до входа в Саммат Наур, где, по преданию, было изготовлено, а потом и уничтожено Кольцо Власти, то поглядывал на меня с недоумением, то что-то начинал петь вслух снова замолкал.

Наконец мы добрались до прохода, обращенного к Барад Дуру, и сунулись в гору. Под ногами что-то вздрагивало, со стен сыпались мелкие камешки. Как бы не попасть в извержение, подумал я. Но тут к вибрациям добавился шум явно инструментального происхождения: барабаны, духовые, гитары… Мы переглянулись и одновременно пожали плечами. Тут кто-то метнулся нам навстречу -оказалось, экскурсовод.

— Добро пожаловать на дискотеку "В сердце вулкана"! — завопил он. — Светомузыка, натуральная подсветка из жерла и вид на руины — все оптом!

Келеборн посмотрел на него так, что я уж решил, что сейчас эльф как минимум плюнет "дунаданцу" на ноги. Однако он только развернулся, как по команде, и быстрым шагом направился к выходу. Я не собирался плясать на дискотеке, но заглянуть в Огненную Бездну хотелось. Ладно, никуда Келеборн не денется. Я к нему тоже не пристегнут.

Экскурсовод провел меня в глубину. Там коридор расширялся в зал, где уже прыгали айзенгардцы и харадримец. Гномы чинно подпирали стену и незаметно совали кусочки камня в карманы. Я подошел к барьеру и глянул вниз. Стало горячо и вонюче. Ничего разглядеть не удалось, потому что глаза сами жмурились. Я отступил и зацепился за что-то на полу, отчего и шлепнулся. Танцующие заржали. Я увидел, что в пол вделана мемориальная доска: "На этом самом месте был откушен Голлумом Смеаголом палец с Кольцом Власти у Фродо Бэггинса в 01 г. н.э." Мне показалось, что я сыт Мордором навсегда и по самые уши. Встал — и пулей вылетел вслед за Келеборном. Однако тот куда-то исчез. Я покрутился на месте, попрыгал, посвистел — все без толку. Моторная тачка стояла чуть дальше к вершине, около нее на камне сидел водила — видимо, из восточных Людей. Он одновременно курил сигарету, жевал резинку и сплевыв л себе под ноги. Я подошел.

— Извините, тут не проходил высокий такой старик? В сером одет…

— Нэт, никого нэ було,— доложил водила.

Я задумался, но в коридоре спрятаться было негде, а все вокруг просматривалось как на ладони. Орки его взяли, что ли? Я начал беспокоиться. Может, он смотался в отель? Так его бы видел водила. Ну даже если не видел, все равно за это время Келеборн обошел бы виток тропы и появился внизу. Если только он застрял по ту сторону? А вдруг ему все-таки стало плохо? Ах я сволочь, ах я идиот любопытный… Я ругал себя на бегу, мчась под горку на ту сторону Ородруина. Вот уже не видно руин, скрылся за поворотом Удун… Никого. А может, я проглядел-таки его в проходе, когда выбегал? И я рванул обратн вверх, ловя воздух пересохшим ртом и истекая потом. С болью в боку и ушибленным пальцем ноги добрался до входа в жерло, поорал внутрь — ответил залп дискотеки. Тогда я встал на четвереньки и стал шарить вдоль стен: а вдруг он невидим? Не нашел. Вылез наружу и из последних сил хрипло заорал:

— Элберет!!! И тут из-за камешка, за которым и крыса не укрылась бы, поднялся вполне живой Келеборн. Лицо, шея и руки у него светились малиновым, не хуже лавы. Я и сам чувствовал, что загар становится лишним, но такого даже представить не мог. Я сел на землю и ошалело уставился на эльфа. Тот встревоженно оглядел меня. Видимо, я тоже был хорош.

— Что случилось, Рэнди? Почему вы так взволнованы и… и перепачканы? Вас обидели эти…

— Никто меня не обижал! — рявкнул я.— Почему вы не откликались? Я весь Мордор облазил!

Эльф очень удивился.

— Но я встал сразу, как вы сказали "Элберет". Когда же вы успели…

Я зарычал. Я хрипел, кашлял, крякал, но все же изложил ему, как было дело, и прибавил, что по моим часам все это заняло пятьдесят минут. Келеборн что-то соображал, хмурился, потом подхватил с земли сумку и сказал:

— Немедленно уходим отсюда. Это злые чары непонимания. Неужели вы не заметили… ну, да я сам виноват. Я перестал чувствовать ваши мысли у подножия, а вы, наверное, чуть позже отключились от меня. Это же сердце Мордора. Как я мог предположить только что тут все чисто?!

— Я эльф? Я — идиот! — гаркнул я и облегченно расхохотался.

Келеборн оскалил белые, совсем не стариковские зубы, помотал головой и потянул меня за руку.

— Погодите,— сказал я.

Я подошел к водиле и вывел его из жевательного транса зеленой бумажкой. Тот завел свою колымагу, и мы с пыльным ветерком скатились с Огненной Горы и благополучно прибыли в отель. От подножия было видно, как высыпали наружу экскурсанты — наверное, как раз кончилась дискотека. Но между мной и водилой чары понимания были очень прочно установлены зеленым талисманом.