Впрочем, Йогой это называть не обязательно… Итак, осознание (назовем его «антизащитой» — что, впрочем, тоже не обязательно) следует развивать не в патологических условиях "психических нападений", а в нормальных условиях повседневной жизнедеятельности, наблюдая работу «оболочек» в бытовых ситуациях и в контактах с "обычными людьми" положительных, отрицательных и нейтральных. «Нападения» же следует рассматривать лишь в качестве тестовых ситуаций — "экзаменов на разотождествленность".

Как уже говорилось, галлюцинации представляют собой неконтролируемое проникновение астрального плана ("мира сновидения") на физический. Галлюцинаторные образы, конечно, вовсе не обязательно являются в результате психического нападения, однако в исключительно редких случаях могут иметь и такую природу. Это очень коварная форма нападения: цель его заключается в том, чтобы восстановить против человека его социальное окружение. Галлюцинирующий перципиент, как правило, проявляет черты неадекватного поведения, в результате чего подвергается более или менее длительной изоляции в сумасшедшем доме. А, как свидетельствуют очевидцы, по сравнению с испытаниями, выпадающими на долю перципиента в этом заведении, все психические нападения — детский лепет.

Различают два этапа неконтролируемого проникновения астрального плана на физический: 1. этап "утоньшения завесы", разделяющей эти два мира и 2. этап "разрыва завесы", сопровождающегося выходом астральных форм и сущностей в сферу восприятия физического мира. "Утоньшение завесы" может происходить без последующего «разрыва», а «разрыв» завесы без предшествующего "утоньшения".

Утоньшение завесы вызывает у перципиента ощущение какого-то незримого присутствия. Перципиент чувствует, что он превратился в объект наблюдения со стороны неких сущностей, безмолвно стоящих у самой черты, отделяющей наш мир от мира сновидений. Предчувствия перципиента могут подкрепляться и различными двигательными явлениями в периферическом поле зрения.

В преобладающем большинстве случаев ощущение незримого присутствия сопровождается чувством беспредметного страха, то есть страха, для которого отсутствуют какие-либо конкретные объективные причины. В чувстве беспредметного страха, как будет показано далее, нет ничего плохого. Однако иногда беспредметный страх перерастает в беспредметную панику; паника же сопровождается неадекватными формами поведения и может послужить поводом для госпитализации перципиента.

Эффективная борьба с паникой невозможна без осознания происходящего и понимания его механизмов. Однако задача эта затруднена по той причине, что люди, как правило, боятся бояться. Расценивая страх перед "незримым присутствием" как явление того же порядка, что и детский страх темноты, они пытаются поскорее подавить эти малоприятные и "недостойные мужчины" ощущения, лишая себя тем самым возможности понять, что с ними происходит.

Действительно, темнота и "незримое присутствие" — ситуации аналогичные. В первом и во втором случае отсутствует сенсорный (чувственный) материал для так называемого "опережающего отражения" действительности этого "событийного радара", благодаря которому человека не так-то легко застигнуть врасплох.

"Беспредметный страх" — это естественная реакция живого организма на сенсорно непрогнозируемую ситуацию (СНС), то есть ситуацию, в которой отсутствует объективная возможность прогнозировать течение событий и применять имеющиеся на подхвате стереотипы двигательных реакций. При этом восприятие и поведение как бы снимаются с «автопилота» и переводятся на "ручное управление": СНС ставит организм перед необходимостью постоянно быть готовым СРАЗУ КО ВСЕМУ.

Происходит экстренная автоматическая мобилизация всех энергетических ресурсов, и тело превращается в туго сжатую пружину, готовую в любой момент автоматически разрядиться в любом направлении, которого может потребовать ситуация. Такое состояние ТЕЛА, готового к любому и немедленному действию, субъективно переживается как чувство беспредметного страха.

Специфика этой "субъективной составляющей" рассмотренного выше психофизиологического состояния человека определяется отчаянными попытками УМА также быть готовым ко всему. Дело в том, что нетренированный ум неспособен быть готовым к какому-либо действию (тем более быть готовым ко всему), — он способен лишь действовать, беспорядочно действовать. И если в ординарных ситуациях эта беспорядочность движется по упорядоченным руслам стереотипов, то в СНС она становится очевидной.

Будучи лишенным объективной основы для прогнозирования, и будучи в то же время неспособным остановиться, исчезнуть, передав бразды правления непосредственному восприятию, ум разворачивает лихорадочную безосновательную прогностическую деятельность, молниеносно моделируя массу вариантов «развязки» ситуации. Поскольку же всякая СНС таит в себе потенциальную угрозу для выживания, она «взрыхляет» самые глубинные, архаические слои психики. По принципу "тяжело в учении — легко в бою", ум готовит тело к худшему. Тут тебе и казаки-разбойники, и серые волки, и черные маги, и "существа мрака" и весь астральный набор.

Если же дрожащий палец ума нечаянно нажмет на спусковой крючок тела (который должна была нажать сама ситуация), то может произойти пробой умственной беспорядочности на двигательную сферу. Состояние, в котором беспорядочность охватывает как интеллектуальный, так и двигательный аппарат человека, называется паникой.

Попадая в СНС, обычный современный человек легко впадает в панику: жизнь его бедна подобными ситуациями, и у него практически отсутствует опыт порождаемого ими глубокого страха, он НЕ УМЕЕТ БОЯТЬСЯ. Для обретения такого умения один только интроспективный анализ недостаточен; для обретения его необходимо почаще попадать в СНС, но не в качестве невольной жертвы, а в качестве сознательного участника. Таким образом, речь идет об экспериментальной работе со страхом.

Идеальная экспериментальная ситуация, моделирующая ощущение "незримого присутствия", — это одинокая прогулка в глухом лиственном лесу безлунной ветреной ночью. Данная ситуация позволяет достичь подлинного беспредельного страха, поскольку в наших лесах отсутствуют хищники, питающиеся человеческим мясом, а преступные элементы в указанное время суток предпочитают более комфортную среду.

Итак, «победить» страх такого рода невозможно — это естественное состояние организма в СНС. Однако если не бояться этого самого энергетичного из доступных организму состояний, то его можно использовать для различных целей. Надо сказать, что воспользоваться энергией страха очень трудно, поскольку он, подобно цепной реакции, моментально распространяется из «энергетической» во все остальные оболочки и сам, так сказать, пользуется ими. Задача же состоит именно в том, чтобы локализовать его в границах «энергетики». Локализованный таким образом страх превращается в нечто вроде управляемой термоядерной реакции и может служить источником неисчерпаемой энергии.

Ключ к искомой локализации лежит в самой глубокой из охваченных страхом оболочек — ментальной. Нейтрализовать ее обусловленную беспредметным страхом активность невозможно ни подавлением ("Как тебе не стыдно, взрослый ведь человек" и т. д.), ни уговорами ("Все бандиты давно уже спят" и т. д.). Необходимо добиться положительного усилия в требуемом направлении от самого интеллекта, а именно, — интеллектуального согласия на то, что произойдет. Ум перестает сопротивляться будущему и дает на него согласие: пусть «это» произойдет, чем бы оно ни было. (Это согласие подобно внутреннему согласию участника спарринга быть битым, если он того достоин: он сознательно отказывается от прогнозирования ситуации, освобождаясь тем самым и от «задаваемых» ею моделей поведения «защита» «нападение». Человек, согласный быть битым, более не защищается и не нападает, но именно принимает участие в некотором взаимодействии, рассматриваемом внешними наблюдателями в качестве «схватки». Опытные бойцы говорят, что это внутреннее согласие составляет первый шаг к подлинному мастерству во взаимодействиях такого типа: здесь побеждает не имеющий воли к победе, — прим. ред.) Тем самым ум, у которого выбита из-под ног почва для прогнозирования, прекращает "бой с тенью", и, подобно телу, изъявляет подлинную готовность участвовать в том, что произойдет (если произойдет). Это очень "освобождающая форма согласия. Она сопровождается автоматической остановкой ментального потока, резким прояснением восприятия происходящего, положительным эмоциональным всплеском и чисто физическим ощущением спада напряжения — "будто гора с плеч упала".