Для страха перед голосами нет никаких причин; в них нет ничего дурного за исключением того, что они упорно пытаются заставить нас реагировать на себя определенным образом — эмоциональным или поведенческим. В манипуляции как таковой также нет ничего дурного — это неявный принцип «моральных» межличностных отношений. Однако в случае с "враждебными голосами" мы сталкиваемся с патологической, доведенной до абсурда жаждой абсолютной "власти ради власти" над объектом манипуляции, власти, способной принудить его демонстрировать неадекватные формы поведения.
Говорят, что враждебные голоса обладают огромной силой внушения, противостоять которой очень трудно. Но чем обусловлена эта сила? Голоса появляются внезапно и застигают перципиента врасплох: он к такому не готов. Он не соображает, что происходит и совершенно не осведомлен о своих "правах и обязанностях" в связи с происходящим. Благодаря этому его попросту обманывают. Используя фактор неожиданности, а также экстраординарность ситуации и растерянность перципиента, голоса с чисто цыганской методичностью приступают к откровенному вымогательству неадекватности. Эти бесплотные призраки грозят, требуют и обещают с искренним жаром сердца, нимало не заботясь о том, что не в состоянии причинить нам какой-либо вред, что мы ничего им не должны, а они, в свою очередь, ничего не могут нам дать. Короче говоря, голоса берут перципиента на испуг — в этом и заключается вся «сила» их внушения.
Апеллируя к возбужденному воображению перципиента, голоса неприкрыто пытаются добиться от него очевидной неадекватности. Защита против такой патологической манипуляции со стороны голосов, ведущей к явной неадекватности поведения перципиента, основана на опыте осознания механизмов нормальной манипуляции, которая исходит от непосредственного социального окружения перципиента и ведет к "конвенциальным неадекватностям" в его поведении, то есть неадекватностям, не выходящим за рамки общепринятой «нормы», но нежелательным для него лично.
Не поддаваться на откровенную "патологическую манипуляцию" голосов трудно лишь оттого, что она непривычна и шокирует своим апломбом. Не поддаваться на "нормальную манипуляцию" окружающих гораздо сложнее: она слишком привычна и, проникая нашу плоть и кровь, совершенно незаметна.
Мы привыкли рассматривать в качестве манипуляций лишь особо нарочитые и беспардонные попытки одного человека ("мага") оперировать поведением и восприятием другого человека ("жертвы"). Если же человек, скажем, попросту оскорбляет нас (и если мы при этом оскорбляемся), то мы не ощущаем никакой манипуляции с его стороны, мы ощущаем лишь свои отрицательные эмоции. Мы видим только то, что он плохой, он сделал нам плохо (обижает, не уважает и т. д.), — и нам почти никогда не приходит в голову, что это ведь мы реагируем на него, мы пляшем под его дудку, мы переживаем навязанные им ненужные нам ("неадекватные") состояния или даже, возможно, совершаем какие-то ненужные нам поступки весьма сомнительной адекватности. Достаточно пронаблюдать схватку какой-нибудь пиратствующей старушки с желторотой молодежью в общественном транспорте, чтобы понять, о чем идет речь.
Манипуляция имеет место всякий раз, когда человек вовлекается в какие-то нежелательные для себя состояния или действия. По своей воле человек ни во что подобное вовлекаться не станет, и если это произошло, значит он на что-то купился, на что-то клюнул, значит, произошла манипуляция — вне зависимости от того, насколько поймавший его рыбак-манипулятор был сознателен в своих целях и средствах.
На что же мы покупаемся? Всяк покупается на свое. (В основном, конечно, люди покупаются на собственную важность. Играя на чувстве нашей важности, мы вытворяем друг с другом все, что угодно, — в том числе ввергаем в «ад» и возносим в «рай». — Прим. ред.), это тема отдельного разговора. Пытаясь обрести «неуязвимость» от ненужных реакций в обычных социальных контактах (на работе, дома, в сфере обслуживания и т. д.) каждый обнаружит в себе те струны, на которых играют его ближние. Обнаружит он также, что неуязвимость обретается благодаря лечению причин уязвимости, а не ее симптомов. Практика такого рода создает в том числе устойчивый иммунитет против патологической манипуляции со стороны "враждебных голосов".
Итак, если галлюцинаторная ситуация находится под контролем, то из патологической она превращается в экспериментальную. Вам выпала неслыханная удача исследовать астральный мир наяву. Если вы разотождествлены с ситуацией и осознаете специфику происходящего, вы вполне можете вступить со вторгшимися астральными формами и сущностями в контакт. Обычная ошибка, совершаемая при этом, заключается в попытке вступать с ними в контакт на физическом плане.
Такие попытки являются неадекватными не только с точки зрения окружающих, но и по сути. Как уже указывалось, вторгаясь на физический план, астральные проекции сохраняют свою специфику, то есть продолжают оставаться порождением мира воображения. Поэтому и вступать с ними в контакт имеет смысл лишь посредством воображения. Например, вовсе не обязательно обращаться к астральным сущностям вслух — вполне достаточно делать это в уме, про себя, так сказать, "телепатически".
Ранее уже говорилось, что попытка «голосов» указывать перципиенту, что он должен делать, представляют собой верный признак «зловредности» астральных сущностей, которым принадлежат данные «голоса». Этот признак, однако, справедлив лишь для тех случаев, когда голос сам предлагает свои «услуги». Если же воля к общению исходит от перципиента, если он задает голосам вопросы, то в оценке их ответов ему следует полагаться на собственное разумение.
Искренне и глубоко вопрошающий может выйти на контакт с так называемым "астральным учителем" — персонифицированной проекцией интуитивной сферы. (Имеются в виду надсознательные области творческой обработки информации, персонифицируемые в йогической традиции в лице Ишвары, "Учителя Учителей". Подробнее об этом см. ПВОТЧ и "На подступах к Локаята Йоге".) на "гиперголографический астральный экран" — и получать через этот канал весьма ценную информацию. В отличие от других «голосов», астральный учитель говорит лишь тогда, когда мы к нему обращаемся, и лишь о том, о чем мы у него спрашиваем. Иногда вместо прямого ответа нам может быть предъявлено требование совершить некоторое действие или серию действий, не вполне обычных с точки зрения здравого смысла (и внешнего наблюдателя), — действий, которые якобы и могут дать ответ на наш вопрос. Обычно это действия, связанные с так называемым «сверхусилием»; непосредственная их задача заключается в том, чтобы сделать наше, очевидно, и без того измененное состояние сознания еще более измененным.
Если требуемые действия не содержат угрозы целостности и здоровью организма, их следует выполнить прежде всего в тестовых целях: если научения, частью которых являются и данные действия, исходят от астрального учителя, а не от какого-то маскирующегося под него "астрального шутника", то в результате их выполнения мы самым неожиданным образом действительно получаем ответ на наш вопрос. Однако по вполне понятным причинам подобными экспериментами рекомендуется заниматься в полном уединении.
Сознательная работа с галлюцинаторными ситуациями — очень интересная сфера исследований, и всем, кому данная сфера исследований доступна, автор может от души пожелать успеха.