Дэвид и не предполагал, что все уже знали о газовой атаке. Но ему польстило такое внимание к нему, и он представил длинную и развернутую версию произошедшего с ним, прервавшись лишь для того, чтобы сделать заказ официанту. На его взгляд, соус гуакамоле[13], хумус[14], оливки и фалафель[15] представляли собой совершенно несовместимую мешанину. Юсуф пустился в объяснения, что, хоть это и мексиканский ресторан, не стоит все же сходить с ума, а лучше поесть чего-нибудь более обычного.

Уже наступил полдень, когда официантка принесла Юсуфу третью чашечку кофе, а Дэвид, извинившись, вышел в туалет.

София подождала, пока он совсем не скрылся в дверях, и сказала:

– Знаешь, кто это? Тот самый священник. Юсуф об этом не знал. Но удивлен тоже не был, в Вифлееме всегда полно заезжих священников. Правда не все они сразу по приезде попадали под газовую атаку.

Он присвистнул и игриво добавил:

– Вот так так.

И только спустя какое-то время он спросил у Софии, с чего бы это священнику платить за номер в гостинице, когда он мог бы остановиться у францисканцев в церкви Рождества Христова, или у университетской братии, или у любого другого римско-католического ордена в городе.

Она уже думала об этом.

– Может, у него сейчас кризис?

Юсуф поводил губами: может, и так. Он подозвал метрдотеля, который согласился с таким предположением, но не мог сказать ничего более определенного, не переговорив со своим братом. Они уже и официантку стали расспрашивать на этот счет, как тут в дверях показался Дэвид. Софии пришлось цыкнуть на них, ведь если у бедолаги действительно кризис, все эти сплетни у него за спиной сейчас ему совершенно некстати.

Дэвид приковылял обратно, взялся было рукой за спинку стула, обвел взглядом смущенные лица новых знакомых.

– Вы чего, ребята, ссорились?

– Не совсем, – ответила София. – Я предлагала переместиться куда-нибудь. Вы как?

Она вдруг вспомнила, что Шади рассказывал ей об одном новом местечке и уже давно предлагал посетить его. Может, сегодня как раз подходящий для этого вечер.

Она продолжила:

– Заведение называется "Розовый зонтик". Но Юсуф чего-то ломается.

– Так в чем загвоздка? Это что, низкопробное заведение? – спросил Дэвид.

– Да, там даже проблемы с санитарией.

Она передернула плечами так, что можно было сразу представить себе возможность подцепить какую-нибудь инфекцию.

– Тогда что в нем привлекательного?

– Ничего, если только не иметь в виду возможность покурить, – сказал Юсуф.

– Ну, если так... – Дэвид почувствовал, как его губы складываются в ухмылку от предвкушения покурить настоящего, без всяких примесей ближневосточного гашиша. Это перевешивало все. – Можно было бы тусануться и пошабить.

– В самом деле? Вы хотите пойти?

София желала удостовериться, что он не шутит. Он был абсолютно серьезен.

Подземная автостоянка под "Гранд-отелем" выглядела так, словно ее вырыли вручную. Машина Юсуфа цеплялась протекторами за грубый пол под немыслимым уклоном. Когда они выехали на улицу, Юсуф опять вернулся к рассказанной Дэвидом истории.

– Как вы добрались до гостиницы после газовой атаки? Вам кто-нибудь помог?

Дэвид сидел на заднем сиденье. Отвечая Юсуфу, он наклонился вперед, махая рукой в направлении ветрового стекла, словно улица по-прежнему была заполнена дымом и криками.

– О, боже! Там была полиция, бунтующие подростки, полно народу. По-моему, даже монахи, не знаю. Я ослеп от газа, ничего не видел...

Тут он вдруг сделал паузу, словно какая-то мысль пришла ему в голову.

– Юсуф? Вы говорили, что тоже работаете на радио, передаете новости?

– Так точно. Сначала почасовые новости и потом каждые два часа текущие.

Дэвид вдруг удивился собственной глупости.

– Слушайте, вы не собираетесь рассказать об этом в своих новостях?

– Конечно, собираюсь.

В ушах Дэвида словно прозвучал сигнал предупреждения – пятнадцать лет свободы, закачивающиеся лязгом тюремных запоров.

– Я бы предпочел, чтобы вы не делали этого. Я стараюсь не особо высовываться.

Они затормозили возле стеклянной витрины, освещенной горящими над ней огнями. София выбралась из машины и сказала:

– Вы шутите. Вы теперь притча во языцех. Юсуф задержался, проверяя, хорошо ли закрылись дверцы машины, в то время как София уже двинулась ко входу в бар. Дэвид остановился на тротуаре.

– Слушайте, Юсуф, но это же устаревшие новости. Кому нужны события пятидневной давности?

Юсуф обходил машину, кивая. Дэвид открыл перед ним дверь бара, другой рукой почти обнимая его.

– Так меня не будет в новостях, да? – шепнул он ему на ухо.

– Вы правы, – сказал Юсуф. – Но здесь есть еще и религиозный аспект. Священник прибывает в Вифлеем, и в первые же пять минут израильские солдаты бросают гранату в его машину.

Дэвид не понял.

– Какой священник?

Заняв свободный столик, София первым делом увидела Шади, сидящего в другом конце бара в компании своих пятнадцати кузин. В тот момент, когда он заметил ее, ему как раз передавали ходящий по кругу кальян, и с ним в руках он и направился к ее столику. Шади нес кальян очень осторожно, чтобы не потревожить тлеющие в нем угольки. Сев за столик, он спросил:

– Что это за парень возле двери, с открытым ртом?

София оглянулась. Дэвид был в метре за спиной Юсуфа. Он словно замер в дверном проеме, будто был собственным портретом в раме. Юсуф направлялся к столику со слегка озадаченным и глуповатым видом. Если бы Софии надо было угадать, что случилось, она бы предположила, что Юсуф сказал Дэвиду, что они знают о его священстве. Она думала теперь, стоит ли ей признаться, что это она раскрыла его тайну. Тогда ей придется рассказать, откуда ей все известно. Нет, она этого не сделает. Дэвид отделился от рамы и догнал Юсуфа.

– Вы хотите сказать, что я священник? Это что, то, что называется черная пропаганда?

Юсуф удивился.

– Пропаганда?

– Ну, чтобы очернить израильтян.

– Ну нет, хотя и обелять их я не собираюсь. Но вы же священник, разве нет? Все так говорят.

Юсуф взглянул на Софию, ожидая поддержки. Она сказала:

– Да, все так говорят. Человек, который пострадал при газовой атаке, – священник.

Говоря это, она взглянула на Дэвида, пожимая плечами и улыбаясь невинной улыбкой, которую использовала всегда, когда хотела, чтобы ей поверили. Дэвид заметил, что, когда она улыбнулась, ее верхняя губка слегка завернулась внутрь и надулась. Это был скорее детский жест, чем нечто призванное подчеркнуть ее сексуальность. Хотя как сказать. После такой улыбки Дэвиду меньше всего хотелось, чтобы она считала его священником.

– Я что, похож на священника?

Он поднял брови, стараясь привнести некоторое озорство в свою мимику, эдакую чертинку. Но, похоже, это не очень убедило ни Софию, ни Юсуфа.

Что они могли сказать? Он не был похож на священника. Но, если ты вырос на Святой Земле, то знаешь, что священники и монашки могут пребывать в любой упаковке.

Дэвид думал, что делать дальше. Все что ему оставалось – это играть пьесу в стиле дзен. Хотя была и другая возможность, прямо под рукой. Подоспевший к их столу мужчина обнимал здоровенный кальян, который дымился и был готов к употреблению. Дэвид сложил пальцы в жесте благословения над кальяном и сказал: "Аллилуйя на скромные милости".

Шади протянул ему гибкую трубку с мундштуком на конце, и Дэвид сделал хороший пас. Дым, который попал в его рот, не был похож ни на что из пробованного раньше. Ему показалось, что его душат. Он начал кашлять и отплевываться еще до того, как понял, что было так необычно, абсолютно неприемлемо в смеси, дымящейся в кальяне.

Это был табак, ароматизированный шоколадом.