недоброжелатели - безусловно, но чтобы пойти на убийство...
Войдя в театр, мы первым делом направились в гримерную, где
Кэрроуэй провела последние минуты жизни. Разумеется, мы не
рассчитывали обнаружить там ключ к разгадке. Однако некоторые находки
были достаточно любопытны, особенно букет цветов с запиской от
неизвестного поклонника. Кто может исключить, что это письмо написал
убийца? Или что именно он подарил этот флакон духов "О де Сен"?
Я только было собирался продолжить осмотр гримерной, как Холмс
окликнул меня, чтобы попросить дать успокаивающее миссис Паркер
единственному свидетелю, который видел хоть что-нибудь и мог
оказаться нам полезен.
Ни для кого не секрет, что Холмс не любил женщин и не верил им,
но всегда держался с ними по-рыцарски учтиво. Не удивительно, что
такое поведение всегда располагало к нему барышень, особенно молодых,
благодаря чему ему обычно удавалось получать всю необходимую
информацию. Так было и на этот раз.
- Успокойтесь, миссис Паркер, - вежливо, но, с моей точки
зрения, несколько холодно сказал он, когда лекарство подействовало,
и расскажите нам все, что вы видели.
- К сожалению, - ответила девушка, все еще всхлипывая и комкая в
руке изящный батистовый платочек, - я видела не так уж много.
Какой-то закутанный в плащ мужчина...
- Вы уверены, что это был именно мужчина? - перебил ее мой друг.
- Ну, по крайней мере, мне так показалось. В общем, я вышла,
когда он убегал по аллее. А Сара была уже...
И она снова заплакала - худенькие плечи сотрясали беззвучные
рыдания. Но я знал, что ничем не смогу ей помочь, ведь, скорее
всего, она была близкой подругой убитой. Холмс же сделал вид, что
ничего не заметил.
- Не знаете ли вы, кому принадлежит это письмо? - как бы
невзначай спросил он, показывая найденную нами записку.
- Нет. Почерк мне не знаком, но у Сары было немало поклонников
цветы мог подарить любой.
- А эти духи?
- О, это совсем другое дело. - Девушка перестала плакать.
Видите ли, Сара была не из тех барышень, которые болтают на каждом
шагу о своей личной жизни. Ну, вы меня понимаете. Я только знаю, что
у нее был постоянный друг, и этот подарок она получила от него.
После того, как миссис Паркер отправилась домой, мы задержались
в гримерной. Достав лупу, Холмс опустился на колени и внимательно,
дюйм за дюймом, осмотрел комнату.
Вскоре обнаружилось, что с гримерной все было далеко не так
просто, как показалось с самого начала. Макассаровое масло, где-то я
уже о нем слышал. Или читал. Кажется, его делают из кокосов. Впрочем,
все равно надо будет навести справки.
Холмса отвлек шум в коридоре. Зная, как мой друг не любит, когда
ему мешают, я подошел к двери и хотел запереть ее. И тут же увидел,
что замок грубо взломан неизвестной рукой. А это значит, что
преступник, кем бы он ни был, успел побывать здесь раньше нас. Но вот
до убийства или после?..
Пришлось позвать мистера Каррузерса. Ремонтируя замок, он не
переставал болтать, и вначале я был уверен, что Холмс попросит его
помолчать и не перебивать ход мыслей. Однако я ошибался. Мой друг
весь превратился в слух.
- Одним словом, господа, - говорил меж тем Каррузерс, - парнишка
какой-то, лет семнадцати все время здесь околачивался. Я сразу на
него внимание обратил, слава Богу, не первый год здесь работаю. А уж
когда он адрес миссис Кэрроуэй стал спрашивать, я сразу неладное
заподозрил. Вы уж мне поверьте. Нет, господа, как вы могли подумать,
- никакого адреса я этому проходимцу не дал...
...Промозглая лондонская ночь еще не закончилась, когда мы с
Холмсом вышли из театра. Стал накрапывать дождик. В неверном свете
луны место преступления выглядело особенно зловеще. И хотя труп уже
увезли, а зеваки разошлись, казалось, что камни мостовой еще не
успели впитать кровь невинной жертвы.
Кэб пришлось ждать довольно долго, и мы успели прилично
промокнуть и замерзнуть. Не удивительно, что путь до дома актрисы
показался нам на редкость длинным, и даже всегда невозмутимый Холмс
облегченно вздохнул, когда мы выбрались из экипажа у порога ее дома.
Трудно было заставить себя войти в комнату и осознать, что она
никогда больше не увидит своей прелестной хозяйки. Однако Холмс
невозмутимо открывал ящики гардероба и даже внимательно осмотрел ящик
с грязным бельем. Именно там нас и поджидала самая интересная находка
- свитер Кенсингтонского регби клуба и на нем все то же зловещее
пятно - макассаровое масло.
Вернувшись на Бейкер-стрит, Холмс надолго заперся в лаборатории,
а я смог несколько часов вздремнуть. Сомнений не было: день нам
предстоял нелегкий.
Рано утром Холмс появился на пороге лаборатории, и по его лицу я
понял, что в деле появились некоторые новые детали, которые мой друг
еще не может уложить в общую мозаику. На все вопросы он отвечать
отказался, сказав, что темных пятен пока еще больше, чем светлых. А
вместо этого вызвал Виггинса и поручил ему найти продавца, у которого
был куплен найденный нами букет.
За завтраком Холмс был на редкость молчалив.
- Знаете, Ватсон, - произнес он в конце концов, когда мы уже
перешли к кофе, - я не сомневаюсь, что это убийство займет достойное
место в вашей коллекции. Все-таки у вас есть умение отбирать для нее
самое интересное - не могу это не признать. Что в значительной
степени искупает ваше нежелание уделять внимание главному - дедукции,
превращая игру ума в полицейский роман. Ведь, согласитесь, те детали,
которые вы в изобилии разбрасываете по страницам своих сочинений,
могут увлечь читателя, но ничему его не научат.
- В таком случае, почему бы вам самому не взяться за перо?
боюсь, что в моем голосе все же прозвучала обида.
- И обязательно возьмусь. Вы же знаете, я давно уже мечтаю,
удалившись на покой, написать руководство по раскрытию преступлений.
И, скажем, кулон, о котором, держу пари, вы даже не упомянули, займет
в рассказе об этом преступлении не последнее место.