Некоторые обвиняют генерала Алексеева в том, что он, готовясь к общему наступлению, чтобы вырвать окончательную победу над Германией, не предвидел всего, и не обратил внимания на тыл, несмотря на получение подробных донесений от охранного отделения о подрывной работе революционеров. Во-первых, - все эти донесения от секретной полиции всегда были представляемы Государю на усмотрение, и от надлежащих властей зависели соответствующие распоряжения по внутреннему политическому управлению своим подчиненным, а не от ген. Алексеева, который очень редко вмешивался в дела внутренней политики, зная как Государь этого не любил. Во-вторых, всесторонняя подготовка к победе неоднократно заставляла ген. Алексеева возвращаться к вопросу об устройстве тыла и в том числе естественно и к борьбе со {98} всякими революционными движениями, которые могли затормозить необходимое снабжение армии.

Ген. Алексеев предлагал и настаивал на назначении диктатора в тыл. Генералом Алексеевым было предложено два решения: или дать ответственное перед Гос. Думой Министерство - или диктатура. Но он не встретил со стороны Государя благоприятного отношения к этому вопросу. Было созвано в конце концов совещание некоторых министров во главе с председателем совета министров Штюрмером.

Министры высказывались в определенной форме против введения диктатуры, а Государь на этом не настаивал, и было решено расширить полномочия Штюрмера и возложить на него обязанность следить за снабжением армии и правильным eго функционированием.

Во что вылилась работа Штюрмера, известно всем. А кандидатура на пост диктатора в тылу, предложенная ген. Алексеевым в лице Вел. Кн. Сергея Михайловича, была отклонена. Следовательно, ген. Алексеев предвидел и эту возможность и заранее предлагал Государю обеспечить тыл от всяких революционных выступлений, от перебоев в снабжении армии и для правильного действия железных дорог, чтобы обеспечить полную победу над Германией.

В некоторых описаниях событий (ген. Позднышева) упоминается о прибытии в Севастополь, где находился на излечении ген. Алексеев, Гучкова, и даже приводится длинный фантастический разговор между ген. Алексеевым и Гучковым, {99} вводящий читателя в полное заблуждение.

Никогда Гучков в Севастополь не приезжал к больному ген. Алексееву, о чем могут засвидетельствовать все находящиеся в живых члены семьи ген. Алексеева, бывшие неотступно при больном в Севастополе, следовательно, не могло быть и места их разговору, с такими подробностями приведенном Позднышевым.

Гучков приезжал в Ставку с разрешения Государя, а не в Севастополь, и был принят ген. Алексеевым, потому что Государь разговаривать с ним не хотел. После разговора с Гучковым, ген. Алексеев доложил Государю о цели приезда Гучкова и подробно передал свою беседу с ним.

Генерал Алексеев Гучкова не любил, об этом знал Гучков, поэтому абсурдно даже предположить, что могли быть вообще затронуты темы революционного характера, - на подобие той неправдоподобной сказки, которую полностью от себя придумал ген. Позднышев. Зачем нужна была эта ложь остается на совести автора.

Здесь уместно упомянуть, что в одном из писем Родзянко к Кн. Львову, Родзянко предостерегает Кн. Львова от слишком близкого общения с ген. Алексеевым. "Это не наш человек" - пишет Родзянко. И действительно, ген. Алексеев не был "их человеком", потому что никогда ни в каких склоках не участвовал и всех политических деятелей ненавидел. Генерал Алексеев, как генерал и начальник Штаба Верховного Главнокомандующего, конечно, не мог одобрять образ действия {100} думских деятелей, и, как преданный своему долгу офицер, он, конечно, отрицательно относился к ним. И думским деятелям это отношение было известно. Министр Кривошеин прямо сказал: "Всюду говорят, что сейчас Россией правят три человека - ген. Алексеев, о. Георгий Шавельский и Воейков".

Раз проскальзывали такие слухи, и "общественное мнение" причисляло ген. Алексеева к самым правым кругам, - откуда же впоследствии в эмиграции, вдруг, как из рога изобилия, посыпались обвинения на ген. Алексеева? Обвинения в отступничестве, в неисполнении Государевой воли, в принадлежности к левому течению политической мысли, в участии в каких-то фантастических заговорах и т.д. и т.д.

Во время действия Белой Армии, - никому и в голову не приходило обвинять генерала Алексеева в каких-то преступлениях, а в Белой Армии было много офицеров, лично знавших ген. Алексеева, было много офицеров Гвардии, которым хорошо были известны недавние события.

Почему тогда никто не говорил об измене ген. Алексеева? Почему все национально и право-настроенное офицерство группировалось именно вокруг ген. Алексеева, слепо исполняя его приказания? Офицерство ему доверяло, в нему шло и ему подчинялось. Имя генерала Алексеева во время Белой Борьбы стояло очень высоко на всех фронтах - и на севере, и на юге, и в Сибири. Тогда еще не водилось мысли очернить его во что бы то ни стало, {101} очернить этого честного патриота и большого стратега Российской Императорской Армии.

Мысль эта родилась позднее, уже в эмиграции. Надо было "развенчать" имя ген. Алексеева. Тут, как это ни звучит парадоксально, у правого крыла политической эмиграции нашелся общий язык с большевиками. Белобандит, клятвопреступник, предатель, ореол его славы сиять не должен, потому, что он первый твердо стал на путь борьбы с большевиками. И странное дело: эти же самые эпитеты стали применять некоторые правые писатели, как будто исполняя определенные указания Москвы - очернить русских генералов - героев 1-ой Отечественной Войны, унизить их, осквернить их имена, потому что они подняли восстание против московских властодержцев и революционеров.

Из всех писаний последнего периода, мало кто имел и мало кто имеет и сейчас настоящее представление, кем фактически был генерал Алексеев.

Должность Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего налагала на него большие обязанности, но необходимо иметь ввиду, что ген. Алексеев был только верховным руководителем вооруженных сил, а не политическим деятелем и к политике имел очень мало касательства. Политические вопросы поднимались им, как уже говорилось, только тогда, когда имели прямую связь с руководимой им армией. И не ген. Алексееву надо было собирать верные силы для борьбы с революцией, а тем ответственным лицам, снявшим во {102} главe правительства, которым была поручена борьба с революцией. Не виновен ген. Алексеев в том, что правительство самовольно уклонилось от борьбы и, решительно ничего не предприняло, чтобы справиться с только еще начинавшим разгораться бунтом. Бросается в глаза, что почему-то часть российской эмиграции требует вмешательства во внутреннюю политику военачальника, причем не самостоятельного, а подчиненного Верховному Главнокомандующему.