За 60 лет до Р. X. эта болезнь, по описанию Дионисия Галикарнасского, произвела страшнейшие опустошения в Риме. Во II веке от Р. X. оспенная эпидемия свирепствовала в войсках Марка Аврелия: от нее погиб он сам. Начиная с IV века от Р. X., оспа постепенно захватывает весь Восток, наше Закавказье, которое, как ниже увидим, выработало и особый способ предохранения от оспы в виде прививок (инокуляций). С VI столетия оспа хозяйничает уже по всем прибрежным странам Средиземного моря и в Бургундии уносит в могилу супругу Бургундского короля, за что оба лейб-медика короля поплатились жизнью: их велено было попросту казнить. В Византии натуральная оспа появилась при Юстиниане вместе с войсками, прибывшими из Африки под начальством Аэция. В Аравии при Магомете свирепствовала страшная оспа, и позже мавры разнесли болезнь в VII веке в Сирию, Палестину, Египет и Персию, а в VIII – в Сицилию, Италию, Испанию и Францию.

Первые описания оспы сделал арабский врач Разес, затем ее описали Авиценна и Константин Африканский, давший ей название Variola. Особенно сильно распространилась оспа по Европе после крестовых походов: крестоносцы считаются первыми устроителями больниц для оспенных больных. Вообще, в течение всех средних веков свирепствуют страшные эпидемии оспы, причем смертность от этой болезни была ужасающей и доходила до 80 %; к середине XV века оспа совершенно уже акклиматизировалась в Европе и не проникла еще только в Россию, где первое появление ее относят к XVII веку. В том же XV столетии европейцы перевезли оспу в Америку, где злокачественность ее обнаружилась еще резче, так как цветные племена оказались еще более восприимчивыми к этой болезни, чем белые. И поныне еще принято за правило при приезде в европейские города странствующих трупп краснокожих индейцев и негров немедленно подвергать весь персонал этих трупп прививке предохранительной оспы, дабы они не получили натуральной и не послужили гнездом заразы, опасным для всего населения. Когда в 1788 году европейцы завезли оспу в Порт-Джаксон (нынешний Сидней) в Австралии, она сразу почти уничтожила одно туземное племя. Так же трагичен был завоз этого бича в девственный Новый Свет. Здесь целые племена были стерты с лица земли этой страшной болезнью, занесенной спутниками Писсаро, Кортеса и других искателей золота. Вымирание наших остяков в Сибири, жителей Гренландии и Исландии представляет собой явление того же порядка. Некоторые годы XVIII столетия и даже начала XIX отмечены особенно страшными эпидемиями, не щадившими никого. Болезнь проникала одинаково легко и во дворцы богачей, и в конуры бедняков. Так, 18 января 1730 года от нее умер в Москве юный император Петр II, который, по рассказам, заразился ею от своего друга, князя Долгорукова и, прохворав 12 дней, скончался на 15-м году жизни. В Австрии две эрцгерцогини и супруга императора Иосифа II умерли от натуральной оспы; сама красавица императрица Мария Терезия едва спаслась от этой страшной болезни, которая испортила навсегда черты ее лица. В семье Вильгельма III от оспы умерли его отец, мать, жена, затем дядя, двоюродные братья и сестра; наконец, сам он заразился и едва не умер. Иосиф I в Австрии умер также от оспы. Во Франции король Людовик XV в 1774 году погиб от натуральной оспы, брошенный своими близкими и испуганными придворными. Людовик XV заразился оспою на 64-м году своей жизни, переболев этой болезнью в 14 лет, так что врачи в первое время не хотели и думать, что болезнь короля есть оспа, до такой степени в то время господствовала уверенность, что оспа, безусловно, вторично не появляется у человека, однажды перенесшего это страдание. Однако и прежде не все безусловно умирали, будучи поражены оспой; тот, кто оставался жив, сохранял навсегда непривлекательные следы ужасной заразы: лицо покрывалось безобразными рябинами, оспенные язвы часто съедали ноздри, и человек, нередко утрачивая зрение и слух, приобретал навсегда слабость организма. Из отчета Дома призрения слепых в Лондоне, напечатанного в начале XIX столетия, видно, что из всех слепых, проживавших в этом доме, три четверти лишились зрения из-за оспы.

Из всего сказанного легко можно понять, сколько горя, слез и страданий вносила эта болезнь в человеческую жизнь и какой ущерб наносила государству и отдельным лицам. По приблизительному исчислению, прежде чем Дженнер указал на способ предохранять себя от этой тягостной болезни, ежегодно от нее умирало в Азии около миллиона людей, а в Европе – около полумиллиона.

Де Кондамин высчитал, что в одной Франции в начале XVIII столетия десятая часть от общей смертности приходилась на оспу. В конце XVIII столетия оспа так часто поражала людей, что считалось, будто ни один человек не может обойтись без этого страдания, подобно тому как ныне считается чуть не обязательным всякому переболеть корью. Гильдебрандт в 1787 году так выразил это мнение: «Если данный субъект умер, не болея ни разу оспой, то надо полагать, что у него была оспа в утробе матери». Мы уже говорили, что Восток познакомил нас не только с оспой, но и с предохранительными прививками (инокуляцией), якобы гарантирующими от заражения. Старые женщины Востока явились, в сущности, первыми оспопрививательницами. Оберегая свой дорогой и непрочный товар, предназначаемый для гаремных утех, они с седой древности измыслили способ сохранения женской красоты путем прививки малолетним девочкам, предназначенным для гаремной жизни, оспенного гноя. Гной этот обыкновенно прививался в нескольких местах тела посредством уколов – вблизи пупка, на правой ладони и на левой подошве. Обыкновенно подобная прививка влекла за собой развитие натуральной оспы, но в несколько ослабленной форме, причем нужно сознаться, что женщины Востока умели умерять силу болезни и задерживать ее на определенных частях тела. Для этой цели они завертывали ноги привитых девочек в козлиные теплые шкурки, причем оспенные прыщи появлялись преимущественно на ногах и щадили лицо. Тот же способ издавна практиковался маврами, арабами и сенегальскими неграми, а также в Швеции, Дании и среди инородцев Урала и Сибири. В 1713 году аналогичный метод был обнародован греческим врачом Тимони («греческий метод»). Метод этот состоял в уколах в подбородок, лоб и обе щеки иголкой, смоченной оспенным гноем. Говорят, что одна фессалианка, занимавшаяся подобной инокуляцией, имела не более 10 % смертности среди привитых. Шведский король Карл XII в Бендерах, в 1714 году, также узнал об этом способе, заинтересовался им и составил о нем записку, посланную в Стокгольм. Впрочем, и здесь дело не обошлось без женщины, которая познакомила с инокуляцией все цивилизованные страны. В 1717 году жена английского посла в Константинополе леди Вортлей-Монтэгю не только подвергла прививке своего шестилетнего сына, но сделала прививку и самой себе. У обоих получилась весьма легкая форма натуральной оспы, и оба они выздоровели. Весть об этой смелой прививке распространилась при лондонском дворе и произвела там сильнейшую сенсацию, тем более, что в Лондоне в то время производила ужасное опустошение яростная эпидемия оспы. Из Константинополя была выслана в Лондон прививная материя, и ею решено было сделать прививку всему королевскому семейству, но предварительно пробные опыты производились над несколькими преступниками, приговоренными судом уже к смертной казни. У всех у них прививная оспа (variola inoculata) протекла в легкой форме, все они выздоровели, и король всех их помиловал. Затем пробы, и такие же удачные, произведены были над детьми разных церковных приютов, и в заключение в 1721 году сделаны уже были прививки детям Георга I и всему его семейству, причем у всех у них прививная оспа протекла в весьма легкой форме. Несмотря на противодействие врачей, и особенно духовенства, проклинавшего в церквях этот способ как оскверняющий душу, прививка оспы быстро распространилась в Англии, перешла оттуда в Германию и во Францию.[2]

Во Франции борьба с духовенством отличалась особым упорством, так что в дело вмешался Вольтер, который имел случай познакомиться с прививанием оспы в Англии и убедился в полезности этой меры. Действительно, эти прививки до некоторой степени отвечали общим ожиданиям в том отношении, что у привитых болезнь нередко протекала заметно слабее, чем у людей, самостоятельно заболевших натуральной оспой. Но зато часто наблюдалось и обратное явление: привитые хворали особенно тяжелой формой оспы и сами, в свою очередь, становились очагами и распространителями заразы, которая вызывала самые злокачественные эпидемии натуральной оспы. Благодаря этому доверие к способу стало падать и в самой Англии: в течение первых двадцати лет после прививок решились подвергнуть себя таковым лишь 2 тыс. лиц.