— Понятно, — я слышал, так бывает с некоторыми не в меру любопытными, совавшими свой нос в сомнительные места, — а про бармена что скажете?

— Про Скулла-то? А что про него говорить? Из новичков он, от силы две-три ходки сделал по окрестностям. Жертва аномалии. Слышал я, что его из подземного комплекса долговцы вытащили. Обожженного, да мертвого почти. Выходили вот, поставили сюда. Бар держит, хозяевам стучит помаленьку.

— Ладно, давайте про остальных, — я налил ему еще половину стопки.

— Вон там, — Тачкин показал давно немытым пальцем, и, пока я смотрел, незаметно залил в себя предложенную водку, — два сталкера сидят. Тот, что с бородой — Архангел, а второй, стало быть, Макимот. У него АКМ с белым прикладом — говорит навроде талисмана. Так, ничего особенного. Нормальные ходоки, звезд с неба не хватают. Артефактами промышляют средненькими.

— А что за имена такие странные — Архангел, Макимот?

— Ну, с Макимотом просто все: у него присказка такая есть — «не по-нашему это, не по-макимотовски». Это когда он в чем-то сомневается. А с Архангелом забавно. Там целая история. Но она еще на Большой земле произошла. Рассказать?

— Мы ж никуда не торопимся?

— Верно. Так, значит, лет шесть назад работал наш Архангел патологоанатомом в морге. И друг у него был — больничный системный администратор. Представляете эту смесь адскую — полумедик-полупрограммист? И друг — патологоанатом? Но мало этого, в то время подсели они оба на какую-то химию… нет, не помню уже названия. И вот как-то раз во время настройки больничной сети у администратора случилось просветление, может от работы своеобразной, а может от химии. И засел он в морге у Архангела на пару недель, даже отпуск взял за свой счет. Оказалось, собирает и классифицирует базу данных по покойникам.

— Зачем? Выморочные квартиры искал?

— Нет! Какие квартиры! Я ж говорю: на химии оба сидели. Собрал он таки свою базу, видел я ее — четыреста тысяч человек за десяток лет в разных регионах! Стал вертеть ее так и эдак, и выяснил одну штуку… — Тачкин замолчал, выразительно глядя на графин.

— Дальше-то что? — пришлось налить ему еще раз.

— А дальше: выяснил он, что среди случаев с подтвержденным… — он запрокинул голову, уничтожая очередную порцию лекарства от радиации. — С подтвержденным временем смерти, нет ни одного в промежутке между четырьмя утра и четырьмя ноль двумя. Стал копать дальше и нашел. В общем, на всей планете никто не умирал за последние десять лет в определенном временном промежутке. Там всего секунд двенадцать, но тем не менее — ни одной смерти!

— Ошибка статистическая?

— Наверное, не знаю. Кто ищет, тот всегда найдет. А в головы нашим друзьям втемяшилось, что кому-то из них нужно обязательно в этом промежутке ласты склеить. Бросили жребий, выпало программисту, а Архангел, стало быть, должен ему в этом поспособствовать. Но он-то, как человек сведущий, знал, что люди существа странные — иной раз от какашки птичьей, на голову упавшей, мрут, а иного бульдозером давишь-давишь, а все без толку. А им уложиться нужно в строго отведенное время — двенадцать секунд. Архангел перебрал сотни способов и ни один не признал удовлетворительным. Ничто из доступного (атомной бомбы у них не было, да и там возможны варианты — самолет опоздает, бомба медленно упадет…) не давало гарантию стопроцентной мгновенной смерти. А если чуть раньше или позже, то… вроде как и просто убийство получается, безо всякой научной пользы. Но, пытливый ум человеку для того и даден, чтоб пытать. Нашли они все-таки такой способ и Архангел дружка своего завалил. В нужное время.

— И что?

— Про научную пользу не знаю, но прокуратура им сильно заинтересовалась. Они ведь программиста не первого замочили. Там с десяток трупов посторонних людей — всё способ искали. Вот и пришлось ему быстро ноги делать от карающей руки правосудия. А я в той прокуратуре водителем был. Потому и знаю историю его. Так за ним в Зону и влетели на тачке. Следственной бригаде, что со мной была, сразу кирдык пришел, а я вот шесть лет уже мучаюсь. Но мы с ним друг на друга не в обиде. Здороваемся всегда. Года три назад даже в паре ходили. Как к химии доступа не стало — вполне нормальный человек оказался. Только иногда как засвербит что-то в заднице, вынь ему и положь!

— А Архангел-то почему?

— Архангел?.. А! Они с программистом этим мистическую платформу под свои изыскания подвели. Не знаю уж, где такого понабрались! Дескать, кто в положенные секунды умрет — сразу в раю окажется. А сопровождает душу в рай архангел. Что-то такое. И так у них башни на этом деле сдвинулись, что патологоанатом наш заключения о смерти так и стал подписывать — «Архангел». О! Вон ваш компаньон возвращается. Я пойду, пожалуй. Вы, если надумаете меня узнавать, обращайтесь. Я здесь до завтрашнего вечера буду. Я, кажется, говорил уже? До свидания.

Я кивнул, принимая к сведению его последние слова.

Странный персонаж. Вообще не похожий на большинство сталкеров. Словно скрипач в альпинистской связке. Ладно, потом выясню, чего ему от меня надо было.

Пока я беседовал с Тачкиным, Петрович успел пересесть за стол к трем мрачным личностям, в которых без труда угадывались бывшие военные: одинаковые разгрузки, берцы, прямые спины, характерные взгляды… Словом, те еще волки.

Еще раз лениво оглядев зал, я принялся за вожделенный шашлык. И опять мне помешали

Корнеев вернулся не один, а с одним из тех бывших военных, с которыми я видел его последний раз. Причем, похоже, по пути они успели навестить Скулла, потому что следом за ними явился его подручный, нагруженный еще одним комплектом еды и посуды.

— Знакомьтесь, — усаживаясь, сказал Корень, — это мой спутник и племянник Макс, а это, соответственно, наш проводник. Зовут его Белыч. Человек во всех отношениях достойный и согласился поспособствовать нам в нашем предприятии. Знает здешние места как свои пять пальцев; до недавнего времени обретался в составе российских миротворцев, а теперь уже год сам бороздит просторы Зоны.

— Здравия желаю, — поздоровался со мной проводник, смущенно улыбаясь от рекламы Петровича.

Лет около тридцати — ровесник, значит. Пропорционального сложения. На полинявшей разгрузке — значок с мечтательным ликом Че Гевары. Высокий белый лоб под короткой стрижкой, широкие кустистые брови, карие, светящиеся глубоким пониманием, глаза, тонкий нос, губы, слегка полноватые, постоянно свернутые в озабоченную трубочку, острый подбородок, покрытый редкой трехдневной щетиной. Таких бабы любят. Немного картавит, почти незаметно.

— Разве на Периметре есть российские миротворцы? — спросил я.

— Уже нет, — ответил Белыч, — нас и было-то немного. Восемь человек. Наблюдатели. Потом лавочку прикрыли, а мы с друзьями, — он показал подбородком на свой прежний стол, — решили остаться здесь.

— Понятно, — сказал я, хотя понятно ничего не было.

Российских наблюдателей было действительно восемь человек, вот только знал я их всех в лицо. По крайней мере тех, кто год-полгода назад тянул эту лямку. И, готов поклясться, я никогда не видел в их числе этого человека… Люди любят придумывать себе легенды, а в здешних реалиях и подавно: редко о каком сталкере можно сказать, что знаешь, кем он был раньше. Врут все, врут красочно и самозабвенно, с выдумкой и без; от иных историй — как от легенды про Архангела — волосы дыбом встают, другие — их меньше, (с соплями слезами и непременно с Большим чувством!) — так и просятся на большой экран. Но абсолютное большинство в сталкерской братии, подобным творчеством не мучаясь, опускаются до стандартно-анкетного: не был, не состоял, не привлекался. Вот теперь передо мной сидел «российский миротворец». Еще одна маленькая легенда Зоны, сродни химере-вегитарианцу.

Как вновьприбывшему, мне следовало, согласно сценарию, осчастливиться свалившимся на меня знакомством, но я слишком устал за последние несколько дней. Я просто кивнул.

Корень опять что-то заподозрил, потому что глядел на меня очень внимательно и молчал. Так же внимательно и безмолвно смотрел на меня совсем другой человек два месяца назад.