В удостоверение чего клянусь перед Богом и всею вселенною и подписав сие отречение собственною своею рукою".

Петр переписал отречение собственной рукой, а затем и подписал его.

Измайлов прибыл в Ораниенбаум не один. Вместе с ним туда вошел отряд, которым командовал генерал-поручик Василий Иванович Суворов. Его солдаты собрали оружие, арестовали наиболее опасных офицеров, а сам Суворов возглавил работы в Ораниенбаумском дворце, где составлялась точная опись денег и драгоценностей, там находившихся. Суворов разделил солдат и унтер-офицеров - голштинцев на две части - уроженцев России, и, собственно голштинцев. Первых он привел к присяге, а вторых, под конвоем отправил к Кронштадт, где их и заключили в бастионы. Офицеров и генералов отпустили на их квартиры под честное слово.

Петра Федоровича, Елизавету Воронцову и Гудовича Измайлов привез в Петергоф. Как только их карета появилась в городе, и Петра увидели в ее окне, солдаты стали кричать: "Да здравствует Екатерина!". И когда подъехали они к главному подъезду Большого дворца, Петр лишился чувств. С Елизаветы Воронцовой солдаты сорвали украшения, Гудовича - побили, а Петр в ярости сорвал сам с себя шпагу, ленту Андрея Первозванного, ботфорты и мундир, и сел на траву босой, в рубашке и исподнем белье, окруженный хохочущими солдатами.

По распоряжению Панина Гудовича увели в один из флигелей, а Петра и Елизавету Воронцову привели во дворец. Когда они остались наедине, Петр зарыдал. Панин рассказывал впоследствии датскому посланнику Асебургу, что он, увидев Петра, "нашел его утопающим в слезах. И пока Петр старался поймать руку Панина, чтобы поцеловать ее, любимица его бросилась на колени, испрашивая позволения остаться при нем. Петр также только о том просил".

После этой аудиенции с Паниным никаких других встреч у Петра не было. Воронцову увели, поместив в одном из павильонов, а Петра накормили обедом и велели ждать решения императрицы. Во встрече с Екатериной бывшему императору было решительно отказано.

Воронцова оставшись одна, продолжала умолять всех, кого видела, отпустить ее к Петру, хотя бы ее ожидал вместе с ним Шлиссельбург, но Екатерина велела выслать фаворитку в одну из принадлежавших Воронцовым подмосковных деревень. Гудовича отправили в его черниговскую вотчину.

Привезенного чуть позже Миниха ожидал совершенно другой прием.

- Вы хотели против меня сражаться? - спросила Екатерина, когда Миниха привели к ней.

- Я хотел пожертвовать своей жизнью за государя, который возвратил мне свободу, но теперь я считаю своим долгом сражаться за Вас, и Вы найдете во мне вернейшего слугу, - с солдатской прямотой ответил Миних. И в этом ответе не было ни заискивания, ни угодливости.

Миних был оставлен в прежнем звании и назначен главнокомандующим над портами: Ревельским, Рогервикским, Нарвским и Кронштадским, а также над Ладожским каналом и над Волховскими порогами.

Из окружения Петра III почти никто не был наказан. Кроме Гудовича некоторые неудобства испытали лишь двое близких Петру людей - тайный секретарь Волков и генерал-поручик Мельгунов. Первого отправили вице-губернатором в Оренбург, второго - в "южные украины", однако же, ненадолго - в 1764 году Мельгунов был уже новороссийским губернатором.

Что же касается самого Петра III, то было решено, что временно, - как ему на первых порах было обещано, поедет он в Ропшу - его собственную мызу, подаренную ему еще в бытность его Великим князем Елизаветой Петровной.

В 8 часов вечера, 29 июня, Петра Федоровича в сопровождении сильного кавалерийского отряда привезли в Ропшу. Его поместили в спальне, а к дверям приставили часового. Сам же дворец охранялся солдатами со всех сторон. Окна в спальне были занавешены зелеными гардинами, чтобы из сада не было видно, что происходит внутри. Петра не пускали не только в сад, но даже в другую комнату.

Переспав одну ночь, Петр потребовал собственного врача - Лидерса, но Лидерс боялся, что если он приедет в Ропшу, то потом разделит с бывшим императором его судьбу и отправится вместе с ним в Шлиссельбург или в ссылку.

Так, в одиночестве, со всех сторон окруженный стражей, Петр долго не мог заснуть на очень неудобной кровати, слушая, как далеко заполночь, в соседнем зале кричат и хохочут пьяные офицеры. Лишь на рассвете он забылся беспокойным сном.