- Я думаю, достаточно, - пробормотал Арк и пощелкал тумблерами.
Лана, неотрывно глядевшая на слабо освещенное лицо Алана, облегченно вздохнула и откинулась в кресле. И только теперь почувствовала резкую боль: все это время она сидела, намертво сцепив пальцы.
- Когда он проснется?
Арк задумчиво потер выпуклую лысину, пощипал кончик пухлого носа:
- О, еще не скоро! Ты можешь пойти отдохнуть.
- Нет, - тряхнула светлыми локонами Лана.- Я подожду здесь.
- С Аланом уже ничего не может случиться. Ты напрасно терзаешь себя, это не рационально.
- И все-таки я посижу.
- Принести чего-нибудь горячего?
- Спасибо, не хочется.
Они надолго замолчали. Арк смотрел на Лану, быстро оглядывал приборы, что-то коротко говорил в диктофон и снова смотрел на Лану. Это занятие не надоедало и не утомляло. Ланой можно было любоваться, как любуются восходящим солнцем, цветущим деревом, бушующим морем.
- Он действительно был в прошлом, - вдруг спросила Лана, - или это только сон? Арк пожал круглыми плечами:
- Эффект присутствия словами не выразить. Это также невозможно, как невозможно словами описать гиперсферу, хотя всякий может написать ее формулу.
- Как ты думаешь, Счена он встретил?
- Думаю, да.
- И помог ему?
- Думаю, нет.
- Тогда зачем же ты предложил этот эксперимент?
- Мы на янцах не экспериментируем, мы их лечим.
Лана удивленно расширила и без того огромные глаза. Арку показалось, что всю комнату заполнило голубое сияние.
- Объясни! - потребовала женщина.
- Что ж, - вздохнул Арк.- Дело в том, что все янцы так или иначе тоскуют о прошлом. Это своеобразная ностальгия, болезнь. Древние века овеяны легендами, самые сладкие воспоминания о детстве. Мы думаем, что со времен нашей юности мир стал хуже, хотя видим обратное.
- Ну и что? - нетерпеливо прервала Лана.
- Не торопись... Всякая болезнь требует лечения. И вот одни носятся по горам, изображая из себя ледяных янцев, другие дикарствуют на необитаемых островах или в джунглях, третьи переплывают моря на лодках, плотах или бревнах. Как правило, этого хватает, и они возвращаются к цивилизации бодрыми и здоровыми.
- А Алан?
- Алан - другое дело. Он крупнейший ученый эпохи, и в то же время человек с гипертрофированной совестью Он вбил себе в голову, что лично ответственен за прошлое. Это стало его манией, навязчивой идеей. Он считал, что если получит возможность вернуться в древние века, то уничтожит несправедливость, спасет загубленных гениев. Над своей установкой он работал, как одержимый, и в результате надорвался.
- В чем же его ошибка?
- Я полагаю, что прошлое изменить нельзя.
- Экспериментально это не доказано.
- Согласен, но у меня есть еще один довод. Допустим, что ценой неимоверных усилий Алан закончил работу и перенесся в прошлое. И что же? Он не продержится там и суток, он погибнет! Каждый янец - сын своего времени и может жить только в своем времени. Конечно, небольшой разброс допустим, но ясно одно - чем дальше мы уходим в развитии, тем невозможное приспособление в прошлом. Там другая логика, другие ценности, другие понятия и о счастье и жизни. Не говоря уже о мелких бытовых подробностях, о драконе Морте, гигиене и культуре общения. Нет, - махнул рукой Арк - я слишком оптимистичен! В одиночку Алан не продержится и дня.
- Но ведь ты все-таки перенес его в прошлое! - испугалась Лана.
- Я уже говорил, что здесь совсем иной принцип... Когда здоровье ведущего физика стало внушать опасения, я предложил Алану готовый аппарат. Это был неожиданный подарок. Он даже не стал вникать в детали, а ознакомился только с общим принципом. Он сразу поверил в возможность перемещения, что объяснимо состоянием лихорадочного нетерпения. Он рвался к Счену, а я хотел спасти его здоровье. Подобные мании лечатся шоком, вот и пришлось прибегнуть к шоку. Таким же образом мы вылечили, например, Интала. Только в том случае был применен шок наоборот...
- Смотри, смотри! - взметнулась Лана. - Он шевельнулся!
Арк мельком глянул на разноцветные огоньки пульта и тоже засеменил к узкому столу, на котором лежал Алан.
- Опять торопится, - недовольно бормотал он. - Куда торопится? На его месте я бы поспал.
Защитный колпак над столом подернулся прозрачной зеленоватой пленкой и медленно растаял. Короткие, почти белые, ресницы Алана дрогнули, он открыл глаза и, не двигая головой, осмотрел комнату. Лана поразилась давно забытой прозрачности и спокойствию голубого взгляда.
- Алан, ты меня слышишь? Тебе не больно?
- Лана... - физик улыбался светло и широко, словно ребенок. - До чего же ты шумная, Лана... А я видел живого Счена, я принес тебе его неизвестное стихотворение...