Его непосредственным начальником в ЦРУ был Джозеф Мэдхоул. Лысый, вечно горбившийся субъект с прыщавым лицом, в любую погоду носивший противосолнечные очки. Среди коллег он был известен под кличкой Мэрг, что в переводе означает (в самом деликатном варианте) «рыло». Подчиненные Мэдхоула с издевкой говорили, что физиономия начальника вполне соответствует фамилии[5].

Хозяин кабинета ждал прихода Соганаляна. — Я решил поручить вам очень ответственное задание, мистер Саркис, — скрипучим голосом произнес Мэдхоул. — Оно связано с вашим бизнесом. Мы расширяем сеть наших поставщиков, открывая несколько новых пунктов. Вы должны заняться этим. Выбирайте места поспокойнее: Испания, Португалия, Италия, может быть, Дания, Голландия. Новые фирмы будут выполнять роль посредников. Никаких самостоятельных операций без вашего ведома, а вы, в свою очередь, без разрешения центра.

— Когда вы говорите «центр», означает ли это оформление всей документации непосредственно вами?

— Слишком много вы хотите знать, Саркис. Но через меня обязательно будут проходить все важные бумаги, связанные с их деятельностью.

— Сколько же вы хотите на этот раз комиссионных, мистер Мэдхоул?

— Как обычно, мистер Саркис, — глухо произнес шеф.

— Мы с вами компаньоны, мистер Мэдхоул. Вы получаете три процента, а я, как у нас заведено, 50 процентов от вашей суммы. Или же на этот раз игра будет вестись по другим правилам?

— Я консерватор, мистер Саркис. Но вернемся к сути вопроса. У вас есть подходящие люди, на имя которых можно было бы оформить создание фирм, занимающихся покупкой и продажей оружия?

— Безусловно. Есть подходящие люди в Италии, в Португалии. Как ни странно, в Дании. В остальных придется поработать. Но в нашем же деле грифы слетаются тотчас, мистер Мэдхоул. Чуют запах падали. Через месяц представлю подробные данные с указанием людей в остальных странах. Скажите, а латиноамериканский рынок вас не интересует? Мы можем открыть там новые пункты без особого труда.

— В этом нет необходимости. Там и так много подобных.

— Понимаю. Будут какие-нибудь другие указания? Или пожелания?

— Нет, мистер Саркис. То, что вы сейчас от меня услышали, очень серьезно, и наше начальство уделяет этому плану чрезвычайно большое внимание. В ближайший месяц вам необходимо уделить ему основную часть своего времени. Кстати, хочу дать вам один совет. Сугубо между нами. Будьте поскромнее. Руководству поступили сигналы о вашем расточительстве. При всех ваших миллионах не нужно вести себя как халиф. Это привлекает излишнее внимание.

— Позвольте мне не согласиться с вами, мистер Мэдхоул. Я восточный человек. У нас свои традиции, свои порядки. Вы делаете деньги и тратите их по своему усмотрению. Я тоже делаю деньги, и никому нет никакого дела, на что Саркис Соганалян станет тратить их. Вы можете солить их в швейцарских банках. Я нанимаю самолет и лечу в Гонолулу, устраивая в воздухе «Ночь Шехерезады», — это мое право. Для меня выполнение заданий «компании» приятное времяпрепровождение и возможность встречаться, как сейчас, с умными людьми. Что касается финансовой выгоды, то вы же понимаете, это так, мелочь, на булавки жене.

— Не притворяйтесь, мистер Саркис. Без нашего покровительства вас бы давно, извините за каламбур, накрыли за сокрытие доходов.

— Подумайте, что вы говорите, мистер Мэдхоул. Мое состояние давно уже перевалило за тот рубеж, когда неуплатчиков налогов федеральные власти привлекают к ответственности. Искренне желаю вам как можно быстрее достичь, если сумеете, такого же рубежа.

— Не обижайтесь, мистер Саркис, — примирительно произнес Джозеф Мэдхоул, почувствовав, что перегнул палку. — Не я же писал бумаги о вашем поведении. Всегда встречаются завистливые типы. Мне кажется, мы все главное обсудили; если при вас адреса и имена людей, годных для нашей работы в Португалии, Италии и Дании, хотелось бы их иметь сейчас, не откладывая на завтра. Никогда не следует упускать возможность доставить удовольствие начальству.

Вернон Уолтерс оглядел помещение и даже сел на вращающееся кресло, стоящее около новенького конторского стола. Потом он поздравил адвоката Мартино с приобретением офиса. Адвокат был скучный долговязый итальянец. Он пропустил поздравление мимо ушей и стал долго и нудно жаловаться, что аренда слишком дорога.

Но Уолтерса трудно было провести. Он знал и курс лиры, и видел копию подписанного итальянцем контракта.

Полковника интересовало другое: знал ли компаньон итальянца, для каких целей создана фирма, и понимает ли сам адвокат свои обязанности. Итальянец расторопно сообщил, что компаньон абсолютно не в курсе, а он сам свои обязанности знает превосходно: оформлять контракты с клиентами, желающими приобретать оружие и пересылать запрос по телексу в Нью-Йорк. И конечно, получать комиссионные согласно договоренности.

— Это технические детали, синьор[6] адвокат, — иронически заметил Уолтерс, — а не главное.

— Я работаю с Саркисом не первый год, — живо ответил итальянец, — прекрасно знаю механику его сделок, ту их часть, которая непосредственно касается меня. Я должен принимать лишь тех заказчиков, которые придут с его или вашей рекомендацией. Кто вы и чем занимаетесь, меня не интересует. Синьор Саркис написал: «Придет мой компаньон, прошу выполнять его рекомендации». Вы просили создать фирму, оформить ее согласно итальянским законам. Я еще никогда никого не подводил, потому что не хочу ставить себя под удар.

Уолтерс остался доволен ответом новоиспеченного администратора появившейся в Риме фирмы «Усеуропа Энтрепрайсес». Можно было посылать донесение о выполнении очередного задания руководства ЦРУ.

Чем занималась эта фирма в первый период существования, нам неизвестно, и лишь в середине 1964 года имя адвоката Филиппе ди Мартино появится в связи с событиями, связанными с генералом Умберто Делгадо.

В Сан-Пауло была зима. Конечно, для нас, привыкших к четкой смене времен года, когда не спутаешь летний период со снежной зимой и весенние месяцы с осенними днями, деление на времена года в Бразилии кажется искусственным, но все-таки все жители Сан-Пауло серьезно относятся к таким переменам. Вот и сейчас, в начале июня, «бразильская зима» показывала свой характер. Почти ежедневно шли дожди. В помещениях, лишенных какого-либо отопления, температура не поднималась выше 15 градусов, что создавало дополнительные неудобства и не способствовало хорошему настроению.

Вернувшись из Ресифи, Делгадо чувствовал себя подлинным руководителем португальской оппозиции в изгнании и главным вдохновителем операции «Санта-Мариа», что, надо признать, было совсем не по душе капитану Энрике Галвао. Вскоре публика стала забывать и отважного капитана, и бравого генерала. Но между Галвао и Делгадо участились перепалки, ссоры, очень быстро переросшие из поначалу плохо скрываемой неприязни в открытую вражду. 30 апреля Делгадо заявил о разрыве возглавляемого им «Независимого национального движения» с «Революционным иберийским директоратом за освобождение», осуществлявшим совместное португало-испанское руководство, разработку и проведение операции «Санта-Мариа».

Оба изгнанника начинают между собой мышиную возню, стремясь очернить и опорочить друг друга. Делгадо обвиняет Галвао в предательстве. Галвао, в свою очередь, публично обзывает Делгадо «индюком», который пытается, сам ничего не делая, присвоить славу других. Обвинения, контробвинения доходят до того, что Делгадо и Галвао подают друг на друга в суд за клевету.

Умберто Делгадо находился в подавленном состоянии, будучи не в силах переносить вынужденное бездействие. Ему до чертиков надоели непрекращающиеся стычки с капитаном Галвао, мелкие интриги, затеваемые окружавшими его эмигрантами, а главное — тяготила бесперспективность его существования. Вот почему он массу энергии тратил на составление различных планов, большей частью абсолютно нереальных. Сам же Делгадо слепо верил в возможность их осуществления.