Жозетт: «Я ем кусок Луны. Он вкусный, он очень вкусный».

И Жозетт дает папе кусок Луны. Они оба едят кусок Луны.

Папа: «Вкусно. Это дыня».

Жозетт: «Давай посыплем ее сахаром».

Папа: «Только тебе, мне не надо. У меня диабет. Не съешь всю Луну, надо оставить немного другим людям. Ничего — опять отрастет. Теперь мы опять садимся на аэроплан и поднимаемся еще выше. Выше и выше».

Жозетт: «Выше и выше».

Папа: «Мы добрались до Солнца. Сейчас прогуляемся по Солнцу. О, здесь жарко. На Солнце всегда лето».

Жозетт: «Да, жарко, очень жарко».

Папа: «Возьми платок и вытри лоб. Идем, мы полетим обратно на аэроплане. Боже мой, где аэроплан? Он расплавился… ничего, мы спустимся пешком. Надо спешить; мы далеко от дома. Нам надо попасть домой к обеду, иначе мама нам задаст. Здесь нам очень тепло на Солнце, но если мы опоздаем, то обед остынет».

Как раз в этот момент мама входит в комнату.

— Ну-ка, вылезай из постели и одевайся.

И еще мама говорит папе:

— Ты разрушаешь ее сознание своими глупыми историями.

Этим утром Жозеттин папа встал рано. Он хорошо выспался, потому что прошлым вечером не ходил в ресторан есть кислую капусту, а также не ходил ни в театр, ни на кукольное представление, ни на ярмарку есть луковый суп. Дома он тоже не ел кислой капусты. Доктор не велел ему. Папа был на диете. И из-за того, что вечером он был очень голодным, он очень рано пошел спать, ведь сказано, что сон — тот же ужин.

Жозетт постучала в дверь родительской комнаты. Мама ушла, ее не было в кровати. Может быть, она была под кроватью или в большом шкафу, но шкаф был заперт. Жозетт не видела маму. Жаклин сказала Жозетт, что мама ушла рано потому, что она тоже очень рано пошла спать: она не ходила в ресторан, а также на кукольное представление или в театр; она также не ела кислую капусту.

Уборщица Жаклин сказала Жозетт, что ее мама только что вышла со своим розовым зонтиком, в своих розовых перчатках, в розовых туфельках и в розовой шляпке с цветами, со своей розовой сумочкой с зеркальцем внутри, в своем хорошеньком платье с цветами, в своем хорошеньком пальто с цветами, в своих хорошеньких чулках с цветами, с прекрасным букетом цветов в руке, потому что мама очень стильная и у нее прекрасные глаза, как два цветка. У нее ротик как цветок. У нее очень маленький розовый носик, как цветок. У нее волосы как цветы, и у нее цветы в волосах.

Потом Жозетт идет к своему папе в кабинет. Папа звонит по телефону. Он курит и говорит по телефону/в телефон. Он говорит:

— Алло, алло, это вы? Я же сказал, никогда мне больше не звонить. Вы мне мешаете, я не могу терять ни секунды.

Жозетт говорит папе:

— Ты говоришь по телефону?

Папа вешает трубку. Он говорит:

— Это не телефон.

Жозетт отвечает:

— Нет, это телефон. Мама мне говорила. И Жаклин мне говорила.

Папа отвечает:

— Мама и Жаклин ошибаются. Мама и Жаклин не знают, как это называется. Это называется «сыр».

— Это называется «сыр»? — говорит Жозетт. — Тогда люди могут подумать, что это сыр.

— Нет, — говорит папа. — Потому что сыр не называется «сыр», он называется «музыкальная шкатулка». А музыкальная шкатулка называется «ковер». Ковер называется «лампа». Пол называется «потолок», а потолок называется «пол». Стена называется «дверь».

И папа учит Жозетт правильным значениям слов. Стул — это окно. Окно — это ручка. Подушка — это хлеб. Хлеб — это коврик у кровати. Ноги — это уши. Руки — это ноги. Голова — это задница. А задница — это голова. Глаза — это пальцы. Пальцы — это глаза.

Тогда Жозетт начинает говорить в том духе, в котором научил ее папа. Она говорит:

— Когда я ем подушку, я смотрю сквозь стул. Я открываю стену и иду на ушах. У меня десять глаз, чтобы ходить, и два пальца, чтобы смотреть. Я сижу головой на потолке. Когда я съела музыкальную шкатулку, я положила джем на кроватный коврик и хорошо закусила. Сядь на окно, папа, и рисуй мне картинки.

Что-то смущает Жозетт.

— Как называются картинки?

Папа отвечает:

— Картинки? Как называются картинки? Не говори «картинки», надо говорить «картинки».

Жаклин входит. Жозетт бежит к ней и говорит ей:

— Знаешь что, Жаклин? Картинки — не картинки, они — картинки.

Жаклин говорит:

— А, еще одна глупая история твоего папы. Конечно, милочка, картинки не называются картинками; они называются картинками.

Тогда папа говорит Жаклин:

— Это именно то, что Жозетт сказала вам.

— Нет, — говорит Жаклин. — Она сказала совсем наоборот.

— Нет, — говорит папа Жаклин. — Это вы сказали наоборот.

— Нет, это вы.

— Нет, это вы.

— Вы оба говорите одно и то же, — говорит Жозетт.

И в это время мама входит, словно цветок с букетом цветов, в своем цветастом платье, со своей цветастой сумочкой, в своей шляпке с цветами, с глазами как цветы, с ротиком как цветок.

— Где ты была так рано утром? — спрашивает папа.

— Собирала цветы, — говорит мама.

И Жозетт говорит:

— Мама, ты открыла стену.