— Так что же прикажете теперь делать? Ожидать, пока милиция доставит нам «Витафан»?

— Боюсь, что это столь же безнадежно, — упавшим голосом говорит профессор. — Между прочим, майор Григаст опасается, что «Витафан» переправлен на иностранное судно.

Эрберт резко оборачивается, но ответить не успевает — в комнату входит медсестра.

— Больная в операционной, — докладывает она.

Эрберт выходит.

Профессор провожает его взглядом, вздыхает и обращается к медсестре:

— Халат! Я буду ассистировать.

В коридоре медсестра сталкивается с Марой.

— Где Имант? — взволнованно спрашивает Мара и тут же быстро поправляется: — Заведующий отделением.

— Доктор Эрберт на операции. — И, уходя, сестра негромко добавляет: — Надо же, сам профессор отказался, а он пытается спасти беднягу! И что за человек!..

Невыносимо медленно тянется время. Ожидающая в коридоре Мара успевает передумать о многом. Теперь она сознает, как глупо было идти сюда. Неужели она могла допустить, что Имант похитил «Витафан» и теперь вынужден бороться за жизнь своих больных с помощью хирургического ножа?

Чего же она хотела? Узнать, как попала в такси головка Будды? Да мало ли на свете случайностей. Надо узнать, конечно. Но даже сам вопрос об этом Эрберту она задать не может! Человеку надо верить или не верить совсем — тут половинчатости быть не должно. Не верить Иманту даже в мелочах означало бы не верить в свое чувство, не верить самой себе. Так думает Мара.

Мара уже собралась уходить, но тут открывается дверь операционной. Выходит Эрберт. Усталым движением снимает маску и смахивает со лба крупные капли пота. Утомление и какая-то безнадежность чувствуются сейчас даже в его походке.

Эрберта догоняет профессор.

— Возьмите себя в руки, Эрберт! Ее могло спасти только чудо.

— Или «Витафан», — говорит Эрберт.

Невидящими глазами посмотрев на Мару, он направляется в свой кабинет.

— Имант! — Мара, сжимая в кулаке какой-то предмет, хочет пойти за Эрбертом.

— Оставьте его, — берет Мару за локоть профессор.

Но Эрберт уже обернулся.

— Мара?! В такую погоду? Что-нибудь важное?

— Я насчет Будды, но теперь это уже не имеет значения… — Мара пристально смотрит в глаза друга и вполголоса добавляет: — Хотя для меня на свете нет ничего важнее.

Ветер стих. Солнце отражается в канале, по воде плывут листья и обломанные ветки. На мостике стоит Мара. Сжатые в кулак пальцы распрямляются, виден предмет, который она все время прятала в руке. Это отломанная головка. Мара хочет бросить ее в воду, но в последний момент передумывает.

— Вы нашли что-нибудь? — слышен голос Григаста.

— Нашла. — Мара разжимает пальцы и показывает майору головку. — Веру в человека.

— Это тоже шаг вперед. Вы заслужили поощрение. Что скажете насчет шоколадного пломбира с орехами?

В киоске, где торгуют мороженым, всего три столика. За одним два школьника. Отодвинув пустые вазочки, они листают альбом с марками. Беседуя с Марой, Григаст время от времени с любопытством поглядывает на ребят.

— И все же я права, — говорит Мара.

— Скажите, Мара, вы очень любите Эрберта?

— Какое это имеет отношение к «Витафану»?

— И потому очень верите ему, правда? Понимаете, когда-то недоверие было основным мерилом в отношении к людям. Но слепое недоверие так же плохо, как и слепая…

— Моя вера не слепая. Все надежды Иманта связаны с этим препаратом. Для чего человек станет сам себя обкрадывать? Для этого надо, быть сумасшедшим.

— Допустим. Но тогда вы должны располагать иной версией.

— Конечно! — поставленное в упор требование не застало Мару врасплох. — «Витафан» украл Межулис. Окурок, найденный в такси.

— Что ж, будем пока считать, что головка не обнаружена, — уточняет Григаст. — Отчего вы не едите? Разве не вкусно?

— Мою версию подтверждает и то, что счетчик был переключен на кассу. Так поступил бы только профессиональный таксист.

— Межулис?

— Да. На ворованном такси он далеко не уехал бы. Поэтому «Витафан» увезли на нашей «Волге», которую никто не искал.

— А откуда ему было знать, что ваша машина стоит под брезентом?

— Он же сидел рядом со мной в кафе, когда я рассказывала…

— Иманту Эрберту?

Григаст неожиданно встает и подходит к мальчикам.

— Отдам за две авиа, — говорит старший.

— Покажи, — требует Григаст.

Оробевший мальчуган подает ему марку.

— Так и думал, с дефектом. А то я три авиапочты дал бы за нее.

Григаст идет к прилавку и заказывает:

— Еще две порции!

Вернувшись к столику, он дружески кладет руку Маре на локоть.

— Допустим, что «Волга» действительно была нужна, чтобы отвести «Витафан» подальше — куда, мы не знаем. А ваш Межулис выезжал из Риги?

Мара встает.

— Куда вы? — спрашивает Григаст.

— В таксопарк. Проверю…

— Опоздали. В первый день после кражи Межулис работал с двенадцати до двадцати одного тридцати. На следующий…

К столику подходит официантка и хочет поставить две вазочки с мороженым.

— В чем дело? — недоумевает Григаст, потом вспоминает: — Ах, да, отнесите ребятам! — Он подмигивает Маре. — Может, и мы еще по одной?

— Спасибо. Теперь я понимаю… — шепчет Мара. — Может, мне все же лучше перейти в архив?

— Не ожидал от дочери комиссара!.. У вас в руках надежная нить — в краже замешан профессиональный таксист. В одном месте нить порвана. Но зачем же из-за этого вешать нос? Разматывайте дальше, терпеливо, вдумчиво, проверяя все версии. Я верю в вас, Мара!

— А это не слепая вера?

Григаст улыбается.

Мара идет по улице. Зажигаются первые неоновые надписи. Из открытых дверей радиомагазина слышен голос радиорепортера:

«Пожелаем же нашим ребятам и впредь таких блестящих успехов, как в Ужгороде!»

Перед витриной стоят несколько человек. Мара проходит мимо, но тут замечает на экране телевизора толпу встречающих около самолета и Ирену, на плечах которой две чьи-то руки в перчатках. Мара останавливается, но на экране уже другие лица.

Она вбегает в магазин. В этот момент на нескольких разного размера экранах появляется эмблема телестудии.

Шофер такси стоит спиной к Маре и через забор смотрит на площадку для игр в детском саду. По площадке вприпрыжку бежит девочка. Она оборачивается, машет отцу рукой.

— В телестудию! Быстрее! — говорит Мара.

— Не могу, — показывая на табличку с надписью «В гараж», холодно отвечает Мурьян, но, узнав Мару, радостно распахивает дверцу.

— Садитесь! Ведь это вы помогли определить дочку в детсад!

Из-за домов показывается мачта телевизионной антенны, увеличивается в размерах.

Мара в пустом зале телестудии просматривает кинорепортаж.

— Сотни любителей спорта пришли в аэропорт встречать нашу сборную команду, добившуюся блестящих успехов в Ужгороде, — рассказывает диктор.

На экране появляется белокурая подруга Пурвита. С большим букетом цветов Ирена стоит неподалеку от духового оркестра. Мимо проезжает самоходный трап, останавливается у самолета. Мара напряженно вглядывается в каждого пассажира, словно сама присутствует на летном поле. Вот Ирена заметила человека, которого ждет. Она пробегает мимо толпы встречающих к подножью трапа. Один за другим спускаются пассажиры. Ирена счастливо улыбается — из самолета выходит Пурвит.

— Стоп! — кричит Мара механику.

Изображение неподвижно. Мара поднимает руку.

Вновь замелькали кадры. Вот на плечи Ирены ложатся две руки в перчатках.

Мара встает и в темноте идет к двери. Натыкается на стену, выходит, наконец, в коридор.

— Где тут телефон? — спрашивает Мара.

Актер в костюме средневекового испанского гранда оборачивается и величественным жестом указывает на телефонный аппарат на стене.

— Майора Григаста! — говорит Мара, но передумывает и вешает трубку. Рано еще ликовать. Она ведь едва ухватилась за кончик нити, и неизвестно, как теперь будет разматывать клубок. Мара не забыла урок и делиться своими подозрениями будет лишь тогда, когда сможет подкрепить их фактами!