После отставки долго не мог найти, чем себя занять. Работать каким-нибудь охранником, целыми днями разгадывая кроссворды, или же разгребать бумажки в одной из канцелярий управления меня совершенно не прельщало. Но и не работать вовсе я тоже не мог.

В общем, пока я метался и думал, куда податься, отец Глеба предложил мне занять вакантную должность начальника службы безопасности в строительной фирме, которую возглавлял Новитский.

Признаться честно, общий язык с Глебом мы нашли далеко не сразу. Два сильных характера. Два упертых самца. Плюс, я долго не мог принять авторитет и лидерство того, кто младше меня практически на десять лет. Но, проработав с ним больше года, я понял, почему он является тем, кем является. Прекрасный руководитель, в меру тщеславный бизнесмен, умный и рассудительны мужчина, знающий, чего хочет от жизни.

Единственным потрясением и шоком, случившимся за годы работы на Глеба, стала случайность, из-за которой я узнал о «голубой» ориентации своего друга.

В тот день я остался один в комнате видеонаблюдения, разогнав всех своих ребят по домам. Я сидел за своим рабочим столом, расслабленно потягивая густой крепкий кофе, лениво следя за жизнью и работой офиса по трем мониторам, каждый из которого отвечал за свой сектор. Первый – за парковку и территорию вокруг здания, второй – за первые два этажа офиса, третий – за остальные три, включая в себя конференц-зал и приемную Глеба.

В какой-то момент цепкий взгляд выхватил резкое движение на мониторе номер один. Развернув небольшой квадратик цветного изображения на весь экран, отчетливо увидел парнишку. Высокий, щуплый, хорошо одетый, но странно себя ведущий, он суетливо перебегал от одной припаркованной машины к другой, кого-то усиленно высматривая.

Через пару минут моего за ним наблюдения на парковку лихо заехала белая Ауди. А еще через несколько минут этот же самый паренек мартышкой повис на шее Глеба, впившись в его рот жадным поцелуем.

Признаться честно, в первые несколько секунд от увиденного я потерял дар речи вместе со своей челюстью. Благо, Глеб быстро отреагировал, грубо оттолкнув от себя парня. Тот обиженно надул губки, исподлобья глядя на хмурого мужчину, строго отчитывающего его за неподобающее поведение, что легко читалось по его лицу и глазам даже без звука.

В тот же день я пришел к Глебу с удаленным фрагментом из общей записи, что хранится у нас на сервере, чтобы получить хоть какое-то логическое объяснение тому, чему я стал невольным свидетелем. Тогда мы с ним проговорили не меньше часа, за который Глеб открылся мне с совершенно другой стороны своей жизни.

Узнав о его «неправильной» ориентации, я не могу сказать, что стал относиться к нему как-то иначе или же перестал его уважать. Просто мне нужно было время, чтобы привыкнуть к мысли, что в постели моего друга и начальника бывают не только любовницы, но и любовники.

Прошло время, и я смирился. Стал воспринимать это, как нечто нормальное и вполне себе разумеющееся. Наверное, это благодаря тому что Глеб никогда не выставлял свою личную жизнь напоказ, придерживаясь строгих правил и рамок. Его любовницы крайне редко захаживали к нему на работу, и никто и никогда не устраивал публичных скандалов и сцен, не считая того случая на парковке.

Что же касается мужчин, то за эту темную сторону своей жизни Глеб трясся не на шутку. Порою даже доходя до абсурда с излишней предосторожностью, но тогда я еще не знал, почему он так болезненно ко всему этому относится, но однажды Глеб признался мне, что если его родители узнают о «грязных» и «постыдных» предпочтениях своего сына, то просто этого не переживут. Да оно и понятно. Люди они старой закалки, родившиеся в социалистической стране, в которой даже традиционного секса, как говорится: "не было", плюс, единственный и любимый сын.

За эти, почти шесть лет, что я проработал на Глеба, у нас много чего было. И производственный шпионаж, и проникновение со взломом на территорию офиса, после которого здание «нафаршировали» камерами видеонаблюдения, словно индейку. Также неоднократно наши сервера подвергались атакам хакеров. После второго такого нападения и «слива» информации Глебу пришлось полностью сменить штат айтишников, подобрав более квалифицированный персонал, чтобы предотвратить нападки и дальнейшую утечку строго конфиденциальной информации компании. Бывали и мелкие разборки, так сказать, внутреколлективные дрязги и потасовки, но из всех этих ситуаций, не зависимо от их сложности и деликатности, Глеб выходил играючи, не теряя достоинства и чести. Но никогда не было ничего, чтобы могло угрожать жизни самого Глеба. И вот на тебе... Покушение...

За всеми этими воспоминаниями не замечаю, как доежаю до дома Глеба.

– О, Амир, здорова! – зычно приветствует меня Стас, капитан и еще один мой хороший знакомый из управления.

– Привет, друг, – отзываюсь я, пожимая крепкую мужскую ладонь, – что у вас тут?

– Да пиздец полный, – вздыхает он, прикуривая сигарету, – все как с ума посходили. Мало того, что нас тут понаехало, так еще и журналюги эти гребанные. Только и делаем, что отгоняем их, чтоб за ограждение не лезли.

– Понятно. С Глебом что? – задаю самый важный для себя вопрос.

– На скорой увезли минут пятнадцать назад, – рассказывает друг, присаживаясь на капот патрульной машины, – сказали, что есть подозрение на внутреннее кровотечение.

– Что вообще произошло? – спрашиваю я, протягивая руку к пачке сигарет.

– Ты же бросил? – удивленно смотрит на меня Стас, наблюдая за тем, как я делаю первую затяжку у и с кашлем выдыхаю белый дым.

– И снова начал. Рассказывай, — сипло подгоняю я парня, глазами блуждая по толпе народа, что толчется за оцеплениеи.

– Слушай, пойди лучше у Дана спроси, а… – немного плаксиво тянет Стас, доставая из форменых брюк вибрирующий телефон, – я всё это время тут простоял, хули мне там делать?

– Я тебя понял, Стас. Где мне Дана искать?

– Иди туда, где больше всего народу, не ошибешься, – подмигивает мне этот шалопай, принимая взодящий звонок. Оболтус, он и через десять лет оболтус, что тут скажешь.

Иду в эпицентр событий, не ожидая увидеть ничего хорошего. И мои опасения оправдываются. Картина, что предстает моим глазам весьма впечатляет и шокирует.

Развороченный автомобиль, некогда красивый и блестящий спорт-кар, горелым металлоломом валяется по среди парковки, щедро присыпанный кусками бетона и штукатурки, с оседающей пеной, оставшейся после визита пожарных.

То тут, то там встречаются покореженные деталей и части кузова. Место взрыва представляет собой огромное черное пятно, в радиусе которого нет ни одного уцелевшего участка. Колонны, потолок, близстоящие машины - задело всё, что было в непосредственной близости от взрывной волны и огня.

– Привет, Ами, – еще раз здоровается со мной Даниил, хлопнув меня по плечу. Он один из немногих людей, кому я могу позволить такое фривольное к себе обращение.

– Это сколько же нужно было взрывчатки заложить, чтобы ее так разнесло? – озвучиваю я свой вопрос, возникший у меня в голове, с того самого момета, как я увидел изуродаванную машину Глеба.

– Дохуя, друг мой, – авторитетно заявляет Даниил, указывая пальцем на зияющую дыру у нас над головой. – Видишь, походу ее так подкинуло взрывной волной, что впечатало в потолок. Вот теперь и думай, сколько.

– Как Глебу удалось после такого выжить? – искренне недоумеваю я, сопоставляя все факты, из которых выходило, что остаться в живых полосе такого, просто не возможно.

– А он бы и не выжил, если бы не авто-запуск движка, – беспечно пожимает плечами Дан, отряхивая от осыпаюшейся с потолка штукатурки, куртку. – Я тут уже успел наведаться в комнату СБ-эшников и посмотреть записи с камер видеонаблюдения, на которых отчетливо видно, что Новитский заводит свою тачку дистанционно. Молодец, счастливчик, что я могу сказать, это реально спасло ему жизнь.

– Еще что-нибудь узнал? – задумчиво спрашиваю я.

– Да нет еще. Куда копать, когда тут такой дурдом... – говорит он, обводя пространство первого этажа парковки широким жестом руки. – Такое ощущение, что блядская пресса узнала о взрыве немного раньше чем мы. Ума не приложу, как они это делают, – гневно сплевывает на бетонный пол друг, прикуривая сигарету. – Не успели еще подъехать, а они уже тут как тут. Ходят, под ногами мешаются, всё вынюхивают. Ненавижу журналюг.