Делаю первые глубокие затяжки, смотрю вдаль на ночной город, не зная с чего начать.

— Когда я расстался с Олегом, то поклялся себе, что никогда в жизни, даже близко не поступлю ни с кем так, как поступил он, — тихо говорю я стоящему рядом со мной парню. Вижу, как застывает его лицо, как напрягается спина, как начинают мелко подрагивать руки, — но сегодня произошло то, чего я больше всего боялся. Когда ты меня ласкал... — Боже, как же неимоверно трудно это сказать, — я думал о другом... — закрываю глаза и мысленно стону, но уже через секунду заставляю себя их открыть и посмотреть на Тёмку.

В его глазах боль и отчаянье. Две крупные слезинки дрожат на кончиках ресниц, проложив две ровные дорожки по щекам, срываются и летят вниз с высоты четырнадцатого этажа. А я готов выть и рвать на себе волосы за то, что причинил боль этому невинному ангелоподобному созданию.

— У тебя с ним что-то было? — голос похожий на шелест и глаза полные страха.

— Нет! — восклицаю я, обнимая Тёмку за плечи, — нет... конечно, нет... я бы никогда не посмел... Боже...

Глаза начинает щипать от надвигающихся слез. На автомате отмечаю, что не плакал с того самого дня. Глухо рычу, еще теснее прижимаю к себе парнишку.

«Я не он, я не он, я не он...», — словно мантру повторяю про себя я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

— Алик, тогда я не понимаю... Что...

— Я думал о нём, я представлял его вместо тебя, — глухо признаюсь я, сжимая и разжимая кулаки.

Тело Тёмки под моими руками деревенеет, а спустя пару секунд я улавливаю сдавленный всхлип.

Резко отстраняю его от себя и смотрю в лицо. Он плачет: тихо, деликатно, горько...

— Тём, посмотри на меня, — собираю всю свою волю в кулак и начинаю свою исповедь, — я познакомился с ним чуть больше месяца назад. Он наш клиент. Я делаю для него интерьер дома и ландшафта, — прерываюсь, прикрываю глаза и договариваю, — и он тот, кто занимает все мои мысли последние две недели, и... я его хочу.

Я знаю, что Артему больно все это слышать, а еще я понимаю, что так будет честнее по отношению к нему. Я не имею права его обманывать.

Тёмочка, повесив голову, уходит назад в комнату с видом побитой собаки, а я снова хватаюсь за спасительную сигарету, малодушно мечтая избавиться от этого мерзкого, разъедающего душу чувства вины...

Возвращаюсь в комнату и нахожу Тёмку на кухне. Он сидит за столом, в руках у него стакан с виски, а в пальцах сигарета. Шумно работает вытяжка.

— Алик... — начинает Артём, но сбивается, делает пару вдохов-выдохов и продолжает, — ты никогда не будешь таким, как Олег. Ты другой. И даже если ты и стал после него более циничным и холодным, то это не значит, что ты стал таким же, — прерывается, делает глоток и снова продолжает, — я ни в чем тебя не виню, — вижу, с каким трудом даются ему эти слова, — наоборот, я благодарен тебе за честность. Я знал, что ты меня не любишь, но все равно предпочел быть с тобой и это мой выбор, о котором я не жалею, — с каждым его словом грудь начинает давить все сильнее, горло сдавливает спазмом, глаза обжигаю слезы...

Не могу, блядь... Подлетаю к нему, падаю перед ним на колени, обхватываю его за ноги и утыкаюсь в них лицом. Плачу... А он легкими, невесомыми движениями перебирает мои волосы.

— Я ни о чем не жалею, Аличек, — со слезами в голосе продолжает Артем, — с тобой я узнал, что такое любить по-настоящему, что значит жить ради кого-то, а не только ради себя... — замолкает, борется со слезами, пытается вернуть способность говорить, — лишь об одном жалею, что не стал для тебя тем единственным и на всю жизнь...

Не могу больше... Грудь рвет на части, чувство вины затопило по самую макушку... Понимаю, что если не уйду сейчас, то просто сойду с ума...

Поднимаюсь, дрожащими руками беру заплаканное фарфоровое личико Тёмки, целую его глаза, нос, щеки, прижимаюсь горячим лбом к его и сдавленно шепчу:

— Прости меня, Тёмочка... Прости меня, мой хороший... Ты лучшее, что было в моей жизни. Ты спас меня, вернул к жизни... А я... я ничтожество, делаю тебе больно... — оба плачем, прижимаюсь к его губам, стараюсь через поцелуй донести всю ту гамму чувств, которую сейчас испытываю, — ты достоин лучшего, понимаешь... а я... я... никогда не смогу тебе этого дать. Прости.

Разворачиваюсь и ухожу. Обуваюсь, хватаю сумку, ключи и бегом, через две ступеньки, несусь вниз. Уже в подземном гараже перевожу дыхание. Иду к машине, сажусь за руль и с визгом срываюсь с места.

Куда еду, не знаю. На часах около двенадцати ночи. Город пустой, светофоры работают через раз...

С полчаса бездумно мотаюсь по городу. Слез уже нет. Грудь больше не сдавливает болью. Теперь там пустота. Глухая и бездонная.

После Олега я и предположить себе не мог, что мне может когда-нибудь понравиться кто-то с таким же типажом, как у него. Думал, что для меня этот образ стал отталкивающим, вызывающим стойкое неприятие и отвращение. Но, увидев впервые Глеба, понял, что я глубоко ошибался...

Вот уже пять лет я работаю в крупнейшей архитектурной компании под названием ООО «Дизайн-Art». За это время я зарекомендовал себя как трудолюбивый, креативный и идейный дизайнер с нестандартным мышлением и подходом к созданию интерьеров.

Шеф меня ценит, коллеги уважают, клиенты рекомендуют. Собственно, так и состоялось наше с Глебом знакомство. Ему нужен был хороший дизайнер, кто-то посоветовал нашу фирму, ну, а дальше все по стандартной схеме. Шеф ознакомил его с портфолио всех наших креативщиков, и он выбрал меня.

Как сейчас помню нашу первую встречу...

Глава 2

========= Алик ========

Месяц назад

— Здравствуйте, меня зовут Альберт Валевский. У меня назначена встреча с Глебом Марковичем на одиннадцать часов.

— Добрый день, — мило улыбается мне в ответ симпатичная женщина бальзаковского возраста, — присядьте, пожалуйста, он с минуты на минуту освободится, и я Вас приглашу.

— Спасибо, — киваю я и сажусь в удобное кожаное кресло, с любопытством рассматривая окружающую меня обстановку.

Всё здание, в котором располагается строительная компания ЗАО «ИнтерСтройГруп», генеральным директором которой и является Глеб, поражает меня своей масштабностью с чисто русским размахом. Минимализм и модерн в интерьере преобладают. Много стекла и зеркал, а также зелени и света. Само строение невысокое, всего в пять этажей, но при этом в нем есть всё. Зал для конференций, зал для банкета, столовая для сотрудников, свой небольшой тренажерный зал, комната отдыха, ну и конечно же сами кабинеты, оборудованные добротной мебелью и качественной оргтехникой.

Все эти сведения я почерпнул из подробного видео-гид-ролика, который посмотрел на сайте компании, перед тем как сюда ехать...

— Альберт, — зовет меня секретарь, — можете проходить.

— Да, спасибо, — благодарю я, улыбаюсь и захожу в кабинет.

Дверь с тихим щелчком закрывается, а я бегло осматриваюсь. Профессиональным взглядом отмечаю искусственную деформированность помещения. С помощью гипсокартона размеры и геометрия комнаты изменены под неправильные и ломаные углы, что характеризует ее хозяина как человека не терпящего правильность форм, а значит непостоянного, порывистого, нестабильного, эмоционального.

В цветовой гамме явное преобладание коричневого и бежевого. А также дерева и кожаной, массивной мебели. Справа от меня во всю стену, от пола до потолка — панорамное окно, тонированное темно-серой пленкой, как и всё здание. Слева — дверь, по-видимому, в уборную, чуть дальше — шкаф для документов. Максимум функционала, минимум уюта. Большую часть пространства занимает тяжелый, из черного дерева, стол, за которым и восседает сам Глеб, от вида которого у меня перехватывает дыхание, а сам я замираю на месте, тупо уставившись на него. Благо, он так увлечен работой, что не обращает на меня никакого внимания, и этих спасительных нескольких секунд мне хватает, чтобы взять себя в руки и усмирить разбушевавшиеся не на шутку воображение и гормоны.