— Хрупкая? — Лаура негромко рассмеялась и, подняв руку, убрала с его лба прядь влажных волос. — Ну нет, я не хрупкая.

— Тогда нежная. — Он все же перекатился на бок и тут же прижал ее к себе. — Нежная и такая красивая, что у меня захватывает дух.

Ее щеки слегка порозовели.

— У меня тоже. Франс усмехнулся.

— Только не говори, что я взял в жены женщину, не умеющую отличить красавца от чудовища.

— Не напрашивайся на комплименты. — Лаура легонько щелкнула мужа по носу.

Ей было так приятно лежать рядом с ним, разговаривать о пустяках, как будто они знали друг друга давным-давно. Лаура прижалась к мужу, вдыхая его запах, но тут же почувствовала, как Франс напрягся. Словно в ответ, ее собственное сердце застучало быстрее.

— Дорогая, — он вздохнул и на мгновение закрыл глаза, — нам пора вставать…

— Да, — скованно ответила Лаура, боясь пошевельнуться.

— Вставать, принять душ и позавтракать.

— Посмотреть, где наши гости.

— Думаю, они нас не дождались и… — Франс застонал. — Не надо!..

— Не надо что? — невинно спросила Лаура и едва заметно шевельнулась. — А что надо?

— Надо — под душ, — торопливо сказал Франс, — и чтобы он был похолоднее…

— У меня есть идея получше, — прошептала она и опустила руку к его бедру.

В тот же миг его большое, сильное тело взметнулось, словно подброшенное пружиной, и он оказался сверху.

— Ты играешь с огнем.

— Да, — одними губами произнесла Лаура, сгорая от желания и упиваясь своей властью над ним.

— Тебе нельзя утомляться.

— Только не говори, что не хочешь…

— Я и не говорю. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты впустишь меня?

— Да.

— Тогда посмотри на меня и произнеси мое имя.

— Франс.

Он со стоном вошел в нее.

— Еще раз.

— Франс, Франс…

Ритм его движений нарастал.

— Говори…

— Франс…

— Кто я? Скажи то, что я хочу услышать.

— Ты мой муж.

Их тела двигались в унисон. Их дыхания слились в один горячий стон. И когда Франс, утратив связь со своим тщательно организованным миром, отдался волне наслаждения, в его душе вспыхнуло чувство, имеющее мало общего с сексом.

Когда Лаура проснулась, было уже совсем светло. Она была одна, но совсем не так, как в ту, давнюю ночь, много месяцев назад. Присутствие Франса чувствовалось во всем — в простыне, еще хранящей его тепло, в подушке, на которой осталась вмятина, в нежных золотистых лучах южного, испанского солнца. Она вздохнула, перевернулась на живот и закрыла глаза.

Какая невероятная ночь! Их злость друг на друга растворилась в нежности, из которой поднялась страсть. Как это могло случиться?

Ее муж замечательный человек. Лаура улыбнулась и положила руку на подушку Франса. Не просто замечательный, а еще и… и…

Глупо краснеть, когда женщина совсем одна, но Лаура покраснела от макушки до пят. Да, Франс еще и удивительный любовник. Пусть у нее небольшой опыт, но такого секса в ее жизни не было. Его ласки, его прикосновения… Они так и уснули, слившись воедино.

Лаура улыбнулась. Она чувствовала себя любимой.

И тут ее вновь охватили сомнения. Лаура перевернулась на спину, натянула одеяло и уставилась в потолок. Они занимались любовью. Но это не значит, что ее любят. Да и нужно ли, чтобы Франс любил ее? Брак может быть удачным и без любви. И что такое «любовь»?

Отец когда-то любил мать, и она любила его. Но вся их «любовь» закончилась тем, что они возненавидели друг друга. Или вот Патриция и Крис с ума сходят друг по другу. С ними невозможно находиться в одной комнате — постоянно возникает чувство, что ты лишний, что — при всей их вежливости и внимании к другим — они хотят только одного: остаться вдвоем. Но разве это любовь? Желание, страсть — да, а любовь…

Лаура встала с постели, подхватила с кресла пеньюар и направилась в ванную. Ладно, пусть это страсть. Она привела в ее жизнь Франса, она же прошлой ночью бросила их в объятия друг друга. И, если повезет, она же и удержит их вместе; страсть и привязанность к их дочурке, потому что — и в этом Франс прав — у Мэри должен быть дом, а также мать и отец.

Лаура вздохнула и занялась привычными утренними делами, что возвращают человека к реальному миру. Потом она взяла щетку с мраморной полки и посмотрела на себя в зеркало.

Любовь… Ей казалось, что с Робином она нашла свою любовь. А сколько раз он говорил, что любит ее. Она не употребляла этих слов, но произносила их мысленно, и посмотрите, чем все закончилось. «Любовь» привела Робина к алтарю с другой женщиной, а ее оставила с разбитым сердцем.

Ее рука замерла. Нет, сердце не разбилось, а злость на Робина прошла. Она никогда его не любила Если бы любила, то хотела бы все ночи проводить с ним. И каждый раз при виде его ее пронзала бы сладкая боль. Она бы мечтала о нем, стремилась к нему, злилась иногда, и все это со страстью, от которой любовь только слаще.

Она бы жаждала его поцелуев, как жаждала сейчас поцелуев Франса. Она бы задыхалась от его прикосновений, как задыхалась сегодня ночью и утром. Заворачивалась бы в его халат, зарывалась лицом в его воротник, вдыхала бы его запах и желала бы — да, да! — снова и снова быть в его объятиях…

Подняв голову, Лаура посмотрела в окно. Нет, все не так. Так быть не может. То, что она чувствует к Франсу, это… это всего лишь желание. И уважение, надо признать, хотя еще вчера о нем не было и речи. Он ей нравится. А почему бы и нет? Умный, интересный, щедрый… Но она его не любит. Не хочет любить. Любовь опасна. Когда любишь, ты так уязвима, беззащитна перед самой страшной на свете болью — болью потери.

— Добрый день, дорогая. — Лаура резко обернулась — в двери стоял Франс с серебряным подносом в руках. — Напугал? — Он закрыл локтем дверь и подошел к ней. — Я тут подумал, может быть, у тебя такая же привычка. Меня лучше утром не беспокоить, пока не выпью кофе.

Лаура почувствовала, как забилось сердце. Франс стоял перед ней с всклокоченными волосами, небритый. На нем были джинсы и больше ничего, если не считать обворожительной, притягательной улыбки на губах и в глазах.

— Не беспокойся. — Он поставил поднос на столик у окна и уселся в кресло. Лаура села напротив. Франс разлил кофе и подал ей чашку. — Готовил не я, это Долорес.

— О, вот как…

Поднеся чашку к губам, Лаура сделала глоток. Не самое лучшее начало утреннего разговора с мужем. С человеком, в которого она влюблена. Или не влюблена?

Рука с чашкой дрогнула. Она поставила ее на блюдце и улыбнулась.

— Ну что ж… Мне надо посмотреть Мэри.

— Я уже был у нее. Няня дала ей бутылочку, и девочка опять спит. — Франс улыбнулся. — Я сказал, что мы заглянем перед ланчем.

— Перед ланчем? А что мы будем делать до…

Лаура посмотрела на него. Сегодня это ей далось нелегко, в конце концов, ей еще не приходилось просыпаться в постели с мужчиной.

Нет, не нелегко, смотреть на него было невозможно. Она боялась, но не Франса, а себя. Он никогда не узнает, что она, возможно, влюбилась в него. Не узнает, не догадается, не заподозрит. Скажи мужчине, что любишь его, и он получит над тобой такую власть…

— Лаура, — Франс взял ее за руку, — в чем дело?

— Ничего. Просто… — У нее пересохло во рту. — Просто я не знаю, чем заняться.

— Позволь мне смотреть на тебя. Это и будет твое занятие. — Он поцеловал ее пальцы, повернул руку и поцеловал ладонь. — Ты прекрасна. Я чуть не разбудил тебя утром, чтобы сказать это.

Неуверенно улыбаясь, Лаура отняла руку и положила ее на колено.

— Спасибо.

— Что-то не так, — спокойно констатировал Франс. — Ты нездорова? Или я чем-то обидел тебя?

— Нет! Все в порядке. Мне лишь как-то не по себе.

— Почему?

— Ну… — Лаура вздохнула. — Я еще никогда не просыпалась в чужой постели.

Некоторое время Франс молчал, потом кивнул с таким видом, словно она произнесла что-то важное.

— Вот как?

— Да. — Лаура опустила глаза, внезапно осознав, что должна сказать ему это, у него есть право это знать, даже если ему на это наплевать. Она вскинула голову. — Кроме тебя, у меня был только один мужчина, Робин.