— Я помню, какие пирожные ты делала, когда мы были еще детьми.

— А ты всегда говорила только о хорошем и никогда о том, что тебя огорчало. Похоже, ничего не изменилось.

— Меня и сейчас ничего не огорчает. — Лаура поставила чашку на стол.

— Ты ушла от мужа.

— Я ушла от человека, за которого мне не стоило выходить замуж. — Патриция вздохнула, а Лаура закатила глаза. — Насколько я помню, ты всегда так вздыхала, когда хотела сунуть нос в чьи-то дела.

— Вот и хорошо. Тогда я смело могу задать тебе вполне очевидный вопрос.

— Не знаю, что за вопрос, но спрашивай. Только не жди ответа.

Патриция откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.

— Если тебе не стоило выходить за него замуж…

— Не стоило.

— Тогда почему же ты вышла? Лаура рассмеялась. Подойдя к плите, она плеснула себе еще кофе и вопросительно взглянула на сестру. Та покачала головой.

— Мне нельзя много кофеина. Но все же… Ты не выглядишь женщиной, которая выходит замуж за мужчину против своей воли.

— Ну а я вот вышла. Но потом поумнела и поняла, что не хочу, чтобы он сломал жизнь мне и моей…

— Ты плачешь?

— Нет. — Но слезы уже так и текли по щекам. — С чего бы это мне плакать? — Она закрыла лицо руками.

— Лора. — Патриция подошла к сестре и обняла ее за плечи. — Пожалуйста, расскажи мне, что случилось? Когда ты поняла, что замужество было ошибкой?

— Я знала это уже тогда, когда выходила за него замуж.

— Но я же разговаривала с тобой по телефону не менее десятка раз, когда ты уже жила у него, в Испании, и мне казалось, что ты довольна.

— Мне тоже. — Лаура рассмеялась сквозь слезы.

— Подожди. Я же помню. Вначале у тебя был такой тоскливый, неживой голос. Потом все вроде наладилось. Я собиралась тебя навестить, но примерно через месяц…

— Через шесть недель, — поправила сестру Лаура. — Через шесть недель и одну ночь…

Она покраснела и достала из кармана салфетку.

— Ну хорошо. Пусть будет так. — Патриция откашлялась. — Ты скажешь, что я сошла с ума, но мне тогда казалось, что ты счастлива. Так счастлива, как никогда в жизни.

— Я хорошая актриса.

— Из нас с тобой никудышные актрисы. Поэтому в школе ни тебе, ни мне так и не удалось сыграть Золушку. Нам доставались только роли злых сестер.

— Помню. — Лаура невесело усмехнулась. — Мы могли бы все испортить.

— Вот именно. — Патриция протянула сестре носовой платок. — Высморкайся.

Лаура послушно высморкалась, вытерла глаза и вздохнула.

— Ты права, я действительно была счастлива.

— И?

— А потом это прошло, и я уехала.

— Вот, значит, как? — Патриция взяла сестру за руку. — Ты была счастлива, а потом это прошло, и ты собрала вещи и уехала?

— Да, — сказала Лаура и расплакалась так, что у Патриции защемило сердце. — Он не любит меня.

— А он вообще-то любил тебя, когда просил выйти за него замуж?

— Франс ни о чем меня не просил, только шантажировал. Иначе я никогда бы не согласилась.

— Вот как. Значит, я была права, когда сказала Крису, что здесь что-то сомнительное. Понимаешь, мама представила все как некое романтическое приключение. Дерзкий испанец и прекрасная англичанка. Они встречаются… ночь страсти… продолжение в Лондоне…

— Ничего подобного. Кроме ночи страсти.

Все остальное Франс придумал, чтобы не расстраивать маму.

— Я предположила нечто в этом роде. — Патриция потрепала сестру по плечу. — Мы ведь перезванивались, вместе обедали, и ты ни разу не упомянула, что встречаешься с кем-то. Вот почему для меня известие о твоей беременности стало таким сюрпризом.

— Он пригрозил, что отнимет у меня Мэри, если я не выйду за него.

— Что? Как бы он это сделал?

— У него были документы. Какие-то постановления. Он говорил, что имеет связи.

— Подлец!

— Так что у меня не было выбора. Потом целые шесть недель мы жили как бы в состоянии перемирия. Разные комнаты, разная жизнь. И вдруг что-то случилось. Все изменилось. Я поняла, что он совсем не холодный и бесчувственный, каким мне казался. Я… влюбилась в него. То есть я думала, что влюбилась. А на самом деле нет. Зачем женщине влюбляться в мужчину, который ее не любит?

— Не знаю, — тихо сказала Патриция. — Может быть, ты мне объяснишь?

— Секс, — дрогнувшим голосом произнесла Лаура, — Секс и только. Больше ничего и не было.

— Секс способен быть замечательным доказательством любви, если, конечно, повезет сразу двоим.

— В нашем случае этого не произошло. Просто… — Лаура покачала головой. — Я действительно влюбилась в него. Никогда не думала, что смогу любить мужчину так, как полюбила Франса. Но он меня никогда не любил. Женился на мне только из-за дочери.

— Ты вышла замуж за него по этой же причине?

— Ты что, не слушала? — Лаура хлопнула ладонью по столу и вскочила. — У меня не было выбора. И я не люблю Франса больше. Ненавижу его, презираю. И всегда буду презирать!

— Подожди! — крикнула Патриция, но сестра уже выбежала из комнаты. — Лора!

— Не надо. — На пороге появился Крис. — Ей надо побыть одной. Классический случай.

— Ты, как всегда, прав. — Она подошла к мужу, поцеловала, обняла, думая о том, почему некоторые женщины в их семье не могут влюбиться и жить счастливо и спокойно, не мучая себя и других.

Лаура сидела в кресле, подобрав под себя ноги, и смотрела в окно.

На город уже легла ночь. Там, дома, тоже ночь, но другая, не такая, как здесь. Ни сигналов проезжающих по улице машин, ни фонарей, ни ярких огней рекламы. Небо черное, усеянное звездами; мягко шумят деревья в саду. Там, дома…

Дома? Что еще за мысли? Я дома здесь, в Лондоне. Там, в Испании, все чужое. Там все его, Франса.

Она откинула голову на спинку кресла. Все дело в усталости. Она вымоталась физически и эмоционально. Прошла всего неделя… или больше? Какой сегодня день? Из дома она уехала в…

Черт побери, опять! Что же это такое? — Я дома, — сказала она, словно убеждая саму себя. В конце концов даже Франс понял, что ей нужно вернуться в свой мир. Иначе он ее не отпустил бы.

После той ссоры ей не понадобилось много времени, чтобы принять решение. Она твердо знала, что уйдет от него и что ее ничто и никто не остановит. Любовь, все то, что она испытывала к Франсу, обернулось ненавистью и презрением.

Лаура собирала вещи, когда услышала, как внизу громыхнула дверь. На лестнице послышались тяжелые шаги Франса. Надо было запереть дверь, с опозданием подумала она, и в следующую секунду он уже остановился у порога, огромный и грозный.

— Что это ты делаешь? — сердито спросил Франс.

Ей удалось скрыть охватившую ее панику за спокойным ответом.

— А на что, по-твоему, это похоже? — Она положила в чемодан стопку белья. — Я ухожу от тебя.

— Нет, ты не уйдешь, — категорически заявил он, захлопывая за собой дверь.

— Уйду. — Лаура повернулась и посмотрела на него. Ее поразило его перекошенное злобой лицо. — И не пытайся меня остановить.

Он шагнул к ней. Ей хотелось убежать, спрятаться от него, но она заставила себя остаться на месте.

Франс захлопнул крышку чемодана.

— Ты моя жена.

— Ненадолго. — Лаура прошла мимо него к шкафу. — Дома я сразу…

— Ты дома!

— В Лондоне я сразу начну процедуру развода.

— Я не дам согласия. Она рассмеялась.

— Ты не дашь согласия? Извини, но мне оно и не потребуется.

— Потребуется, еще как потребуется. И вообще, об этом и речи быть не может. Я не позволю тебе уйти из этого дома.

— Нет? — Ее охватила ярость. — А что ты сделаешь? Запрешь меня в комнате? Прикуешь к стене? Я ухожу от тебя. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

Франс сложил руки на груди и взглянул на нее. В его глазах застыла холодная ненависть.

— Хорошо. Уходи. Ты мне не нужна.

— Верно, я тебе не нужна, и так было с самого начала.

— Не приписывай мне свои мысли.

— Я говорю правду. Впрочем, это все не имеет сейчас никакого значения. Я ухожу и забираю с собой дочь.