– Если бы случилось чудо и к власти в России пришли прогрессивные силы, что бы вы им посоветовали?

– Смирение и покаяние – вот истинно христианские добродетели. Вот чего не хватает сегодняшней России. Перво-наперво надо уйти отовсюду, где наше присутствие имеет более чем сомнительный смысл, но разорительно для страны: Восточная Пруссия, Черноморские проливы, Хоккайдо. Дать свободу Польше, Финляндии, Маньчжурии, Корее, Тибету. В миросидении, в покое, в труде и молитве нуждается Россия, и потому отовсюду уйти надо.

Само собой, всем жертвам оккупации нужно принести извинения и компенсировать нанесенный ущерб. Разумеется, перед согражданами, попавшими под жернова репрессий, государство также обязано покаяться. Поскольку большинство из этих несчастных уже молят за нас Господа в райских кущах, компенсацию следует выдать наследникам. А чтобы пепел невинных мучеников не переставал стучать в наши сердца, их прах следует перенести в специальный пантеон возле Кремлевской стены…

Увы, чем закончилось интервью, приятелям узнать так и не довелось. Возбужденный услышанным, Лев Семенович протянул руку к последней бутылке, и тут случилось непоправимое. Неловкий взмах – и многострадальная магнитола второй раз за сегодня грохнулась на пол.

Разумеется, Михалыч вновь попытался продемонстрировать свое мастерство. Забыв об обычных подколках, друзья затаив дыхание напряженно следили, как он колдует над сломанным аппаратом. Когда тот включился, у всех вырвался вздох облегчения, однако радость оказалась преждевременной. Как ни прискорбно, но чудеса дважды не повторяются. Ничего необычного из старенького устройства не раздалось. Только истошное мяуканье очередной мегазвезды, опостылевшая реклама и последние новости:

– …Уточняется количество погибших при взрыве казармы миротворческих сил НАТО в Нижнем Новгороде. Как мы уже сообщали, вчера утром начиненный взрывчаткой грузовик врезался в стену здания, в котором размещался батальон американских миротворцев. На данный момент из-под завалов извлечены тела ста восемнадцати военнослужащих и гражданского персонала. Весь мир с негодованием и гневом осуждает очередную трусливую вылазку русских нацистов…

– И чего этим чертовым камикадзе спокойно не живется? Из-за них завтра опять на антифашистский митинг идти. Босс сказал, всем быть обязательно, не то уволит.

– Хрен с ними, с придурками! Погодите, мужики… Но мы же все… Своими ушами! И что это было? Коллективная галлюцинация?

– Галлюцинация… Как бы не так! У меня на работе… Как раз перед тем, как наш «ящик» прикрыли. В общем, могу сказать точно: наша Вселенная – не единственная!

– Это что ж выходит, мы передачу из параллельного мира слушали?

– А я о чем говорю? Жаль, не догадался на кассету записать.

– Совсем рехнулся? Это ж тоталитарная пропаганда! Ты еще речь Квачкова запиши!

При упоминании неуловимого и грозного лидера фашистского подполья вся троица невольно втянула головы в плечи.

– До чего же они несчастные. Те, кто в том мире живет. Прозябать в вечном страхе, не зная свободы. Постоянные унижения, полицейский произвол…

– Да уж! Хорошо, что наша история пошла по-другому.

За обсуждением таинственного феномена выпили еще по одной. Затем, слегка покачиваясь, Михалыч решительно поднялся на ноги:

– Ладно, мне пора.

– Куда так рано? Сиди! Водка еще есть…

– Ты что, забыл? Теперь же комендантский час не с одиннадцати, а с десяти. Ну после того, как телецентр рванули.

– Тогда по последней и расходимся. Кстати, аусвайс получил? Не то живо на Гуантанамо загремишь!

– А как же! – закатав рукав, Самуил Лазаревич гордо продемнстрировал вшитый под кожу микрочип.

Игорь Пыхалов

В эпоху развлекательного телевидения становятся неинтересны любые, даже качественно сделанные документальные и исторические фильмы, созданные по книгам или мемуарам писателей и борцов с коммунистическим режимом.

Хочется, чтобы таких людей было больше и жили они дольше, но они живут недолго и оставляют после себя лишь летописи, которые и через тысячу лет будут взахлёб перечитывать школьники. Но вряд ли рядовой зритель, листая телеканалы и случайно натыкаясь на «В круге первом», надолго задержится на этом канале, а ведь это наша история. Еще более печально, что про этих писателей совсем не снимают художественных фильмов. Документальные не всчет, их, как вы уже поняли, смотрят только истинные ценители прекрасного.

Я попробую предложить несколько тем фильмов, где можно в доступной для зрителя форме с разумной долей вымысла максимально раскрыть особенности личности этих людей.

Оказавшемуся в невыносимых условиях Солженицыну, как и любому другому нормальному человеку, не остается ничего другого, как сотрудничать с администрацией лагеря. Но таких, как он, много и, чтобы выделиться из серой массы, Солженицын подбивает на побег сокамерников. Они начинают рыть 50 метровый проход. Когда проход практически готов, Солженицын сдает сокамерников. Тех расстреливают прямо в лазе из пулемета, а затем рушат тоннель гранатами. Солженицына же за хорошее поведение отпускают на свободу.

Получив недельный отпуск за хорошее поведение, Солженицын едет в Москву. Жена уже живет с офицером НКВД. И Солженицыну, привезшему ей из Сибири подарок – кедровую шишку, не остаётся ничего другого, как ночевать вместе со своей шишкой на вокзале в ожидании обратного поезда в ГУЛАГ. Там он случайно знакомится с не по годам взрослой девочкой Лерой Новодворской. Её отца, как оказалось, расстреляли за колоски, она живет с матерью и сейчас скрывается на вокзале от агентов НКВД, которые должны увезти ее сегодня ночью на дачу Берии, потому что подошла очередь их дома. Вместе с мамой, Солженицыным и шишкой они изобретают гениальный план, в результате которого Берия остаётся в дураках, Солженицын находит свою любовь, а Лера сохраняет девственность, причём, как выясняется, навсегда.

Солженицын, добившись славы и признания в начале 2000-х, коротает дни в своем доме, перебирая старые записи. Среди них он случайно обнаруживает свой старый дневник, который он вел на фронте до ареста, в то время у него часто бывали провалы в памяти. После одного из таких провалов его и арестовали, а также парочку его друзей, которым, как выяснилось, он писал письма. Начав читать дневник, Солженицын попадает в то время, и теперь, зная о своей печальной участи в будущем, он не пишет писем. 60 лет жизни проносится перед ним отрывками за пару минут. Он оказывается в Хайфе и с ужасом видит, что Архипелаг Гулаг написал Аксенов, а опус «Один день Ивана Денисовича» называется «Три дня Филиппа Аристарховича».

20-минутный ролик, в течение которого перед зрителем проплывают фамилии осужденных, на которых Солженицын давал показания, находясь в ГУЛАГе.

Играет веселая музыка.

То же, только на этот раз перед зрителем за 20 минут проносятся фамилии то ли 20-ти, то ли 80-ти миллионов человек, зверски замученных в СССР. Собственно фамилий не видно: на чёрном фоне сплошная белая полоса.

Играет печальная музыка.

Два закадычных друга – Солженицын и Аксёнов – едут в заграничную командировку в Англию. Но там их вместо простых советских писателей и журналистов почему-то начинают принимать за диссидентов, предлагать политическое убежище, гранды и показывают наброски книги с корявым название «Лагерь СИБИРь водка», предлагая стать соавторами и придумать новое название. Поначалу наших друзей это немного коробит, но потом они втягиваются, а когда они узнают, что автором книги может стать только один, между ними разгорается нешуточное сражение.