Пока я смаковал несостоявшееся будущее, концерт незаметно закончился, и мы отправились на банкет-приём, которым Стюарт каждый раз удостаивал сугубо избранных.

Сугубо избранных в Далласе оказалось человек восемьсот. Закуски, напитки, легкая музыка — большой праздник.

Между прочим, я заметил ту девушку, которая охрану прорвала, она как раз с тем охранником и отдыхала — подсадная уточка-то!

Часа через два появился САМ и в уголке ужинал со своими детьми. Он явно устал и несколько тяготился шумным обществом. Я-то на всякий случай прошёлся мимо пару раз этаким гоголем, чтоб он понял, КТО с него хотел уйти, но сильного впечатления это не произвело.

В результате Андрей был в конце вечера представлен Стюарту, поговорил с ним немного, и они вместе сфотографировались. У Макара фото хранится — РОДИК и АНДРИК.

Но мы с Директором этого уже не видели: у него мечта была у Стюарта на коленях посидеть — не вышло, и мы заплакали и пошли домой в скромную гостиницу «Анатоль» (двести баксов в сутки).

Почти перед самым отъездом посетили один плантаторский дом. С белыми колоннами, расположенный на живописном пригорке среди цветов и деревьев, дом производил впечатление форпоста рабовладения. В воздухе слышались звон кандалов и крики угнетаемых негров. Своеобразное очарование старины не портила даже циклопическая спутниковая антенна, стоявшая на лужайке перед крыльцом.

После обеда, о котором даже говорить не хочется, хозяева предложили освежиться в бассейне. Мы уже привыкли, что бассейны есть почти у всех, а лето в Калифорнии очень жаркое, поэтому с благодарностью предложение приняли.

Бассейн находился метрах в ста от дома и был, наверное, устроен из естественного пруда, настолько хорошо он вписывался в окружающий ландшафт.

Я направился к бассейну и уже издали увидел, что там кто-то плавает. Раздавался плеск и, как от кита, взлетали фонтанчики воды. Ничего удивительного в этом не было — это мог резвиться дельфин или любое другое морское существо: бассейн был достаточно велик, а американцам никакой закон не писан.

«Дельфином» оказался хорошенький желто-зелёный водяной пылесос длиной около метра. Перебирая маленькими лапками, он ползал по дну и по подводным стенкам бассейна, всасывал частички ила и несуществующего мусора, потом всплывал и радостно выпускал фонтанчик воды.

Мы зачарованно смотрели на его работу.

— Сосёт, как бог, — сказал кто-то рядом.

Я, наверное, сноб, жлоб и «вещист», потому что когда меня спрашивают, что мне запомнилось в Америке больше всего, я вспоминаю не небоскрёбы, не «Хард-рок кафе», не Голливуд, а вот этот маленький трудолюбивый водяной пылесос как олицетворение рациональности, пользы и комфорта американской жизни.

Наши эмигранты, которых в Америке уже предостаточно, многочисленных родственников, хлынувших в Штаты за магнитофонами, телевизорами и тряпками, полупрезрительно называют «пылесосами».

Если бы эмигранты с самого начала познакомились с очисткой американских бассейнов, они бы придумали для родственников другое название.

Самым распространённым словом в мозамбикском варианте португальского языка является слово «проблема». По счастливой случайности по-русски оно означает то же самое, поэтому, обладая даже таким минимумом лингвистических познаний, можно запросто обходиться без словаря и многолетнего изучения.

— Ты почему, чёртов сын, на полтора часа опоздал? — спрашиваешь у чернокожего водителя микроавтобуса. Причём по-русски.

Он печально закатывает глаза, разводит худыми руками:

— Проблема, сеньор, проблема.

— Какие проблемы, когда у нас концерт через час?

При слове «концерт», которое он вроде бы понимает, шофёр несколько оживляется:

— О, музикь! — Поднимает вверх большой палец, затем опускает и, тяжело вздохнув, заканчивает: — Проблема.

Опытному советскому человеку сразу становится ясно, что у водителя неожиданно заболел сменщик, а сам он сидел с младшеньким, когда за ним прибежали, и понадобилось время, пока он договорился с сестрой, живущей вообще в пригороде.

Но слово «проблема» было повторено два раза. Значит, по дороге у него еще спустило колесо, а запаску он на той неделе отдал вулканизировать, а у них вулканизатор «полетел», потому что советского производства, а уж сколько они просят купить «Бош», как у счастливца Мбого Раен Того, но они жадничают, а в принципе он музыку очень даже любит.

А вот когда ты еще только договариваешься, чтоб он завтра во столько-то подъехал, тогда пожалуйста — у него улыбка до ушей и: «Ноу проблема!» Зато уж завтра: «Проблема, сеньор, проблема!»

В первый день в столице Мозамбика Мапуту — картина: идет по улице «негра»-мозамбиянка. Сзади, вместо рюкзака, мозамбиёнок прикручен — выполняет обязанности зеркала заднего вида (если что, то орет), спереди второй ребёнок висит, равновесие осуществляет. В левой руке женщины баул с добром, в правой — сетка с красивыми бутылками из-под пива, при этом мамаша что-то жуёт, курит, разговаривает с передним малышом, а на голове у нее сорокалитровый бак с водой. В трёх шагах сзади налегке гордо плетётся муж, сокрушённо повторяя на ходу: «Проблема, ох, проблема!»

Так что не только у нас женщины по жизни главные.

Одна из самых больших опасностей для приехавших в Мозамбик — заболеть малярией. Нам в Союзе должны были прививки сделать специальные, но уж перестройка вовсю шла, и прививки почему-то отменили. Уже там, в Мапуту, узнали, что всё равно было бы бесполезно: вакцина наша для африканской малярии — тьфу. Директор не растерялся и собрание собрал, в смысле ходить всем по струнке, а то вот один наш лётчик по струнке не ходил и это… дал дуба, а другой наш моряк не оберёгся и приказал всем очень долго жить, а ещё третий кто-то о себе много возомнил и отбросил какие-то предметы, кажется, на которых по льду катаются.

Правда, сотрудники посольства быстро точки над «i» расставили. Оказывается, малярию в основном комары специальные вызывают. По внешнему виду ничем от обычных не отличающиеся, зато по повадкам — очень.

Когда кусают, то заднюю свою часть, так сказать, корму, поднимают, и очень похожи в этот момент на приготовившегося стартовать бегуна.

Поэтому как почувствуете, что в Африке вас комар кусает, то не торопитесь его прихлопывать. Надо сначала посмотреть, как он попку держит, а потом уж с лёгкой (или с тяжёлой) душой размазать гада.

Тут Маргулис как раз приходит бледный как полотно, показывает на своей белой европейской руке пятнышко — видно, тяпнул кто то. Все в ужасе. Но посольские товарищи сказали, что у них на всякий случай есть и профилактическое средство, выработанное московской сноровкой и нашей любимой российской смекалкой, — джин. Причем употреблять рекомендуется и до, и после укуса, а если у нас при себе нет, то вот, пожалуйста, пара ящичков.

Женьку вообще приятно лечить, а тут такое дело. Одним словом, с ним всё в порядке оказалось, дай ему бог здоровья.

Впоследствии выяснилось, что комары и водку с коньяком ненавидят, но это было уже наше собственное открытие.

Лучше всех, конечно, на улицах и в других общественных местах смотрелся Петр Иванович. В солидной обширной майке и необъятных шортах он являл собой прямо-таки оплот колониализма в лучшем смысле этого слова. Прохожие и зрители на концертах так и рвались получить от него какие-нибудь указания, чтобы сломя голову их выполнить, но Петя, помня о том, что Мозамбик — свободная страна, людей не загружал, а подношения принимал креветками и омарами.