Глаза Джудит смеялись, но она заверила Перри, что выглядит он так, как надо. Если бы на месте брата был кто угодно другой, она безо всяких церемоний высмеяла бы этот до абсурдности дурацкий фрак, чудовищный галстук, немыслимо обтягивающие панталоны. Но ведь это был Перри, ее Любимчик, а ему разрешалось одеваться, как ему самому угодно, хоть по самой последней щегольской моде. Тем не менее, Джудит все-таки заметила брату, что его золотые локоны в большом беспорядке. Перри возразил, что это беспорядок, специально задуман, он потратил на него по меньшей мере полчаса. После таких объяснений Джудит молча взяла брата под руку и повела его в гостиную на первом этаже.

Там они застали миссис Скэттергуд. Она восседала в роли наперсницы Джудит рядом с плотным седоватым джентльменом.

Мисс Тэвернер без труда узнала брата своего умершего отца. Мистер Бернард Тэвернер занимал кресло напротив. Когда открыли дверь Перри и Джудит, он тут же вскочил и поклонился. На его лице появилась теплая улыбка; взгляд его выражал одобрение, даже восхищение. Джудит была очень рада, что утром надела именно это бледно-желтое муслиновое платье с кружевами и новые лайковые туфли небесно-голубого цвета.

Адмирал тяжело поднялся с кушетки и подошел к ним, протянув обе руки. Его багровое лицо выражало явное удовольствие.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Моя крошка-племянница! Отлично, моя девочка! Отлично!

Джудит вдруг испугалась, что он собирается ее поцеловать. А отнестись к этому спокойно она никак не смогла бы, потому что от дядюшки сильно несло перегаром. Мисс Тэвернер решительно протянула адмиралу руку, которую, после некоторого замешательства, он крепко сжал в своих руках.

– Итак, вы – дочка бедолаги Джона, – произнес он, прерывисто вздыхая. – Ах, это было весьма печально, весьма! За всю мою жизнь ничто меня так не потрясло!

Брови Джудит слегка сблизились на переносице. Она поклонилась и забрала из рук дяди свою руку. Ей трудно было поверить в его искренность. Тем не менее, Джудит оказывала ему то почтение, которое требовалось при их родстве. Но в душе у нее дядюшка симпатий не вызывал. Поэтому она только сказала:

– Мой брат Перегрин, сэр!

Дядя и племянник обменялись рукопожатиями. Потом адмирал хлопнул Перри по плечу и заметил, что наверняка тот прибыл в Лондон, чтобы покрасоваться, за что дядя его вовсе не винит, но умоляет быть осторожней при выборе друзей и компании, а то ведь, не приведи Господь, обдерут как липку и останешься ни с чем. Все это было сказано очень весело. А Перегрин вежливо улыбался, хотя про себя клял старика на чем свет стоит.

Мистер Тэвернер подошел поближе к Джудит и пододвинул для нее кресло. Она поблагодарила, отметив, что сын ни в малейшей степени не одобряет поведение своего отца.

Потом мистер Тэвернер придвинул для себя высокий стул.

– Моей кузине нравится в Лондоне? – спросил он с улыбкой.

–Да, очень, – отвечала Джудит. – Хотя пока я мало что видела. Только несколько магазинов, да еще диких зверей в Экзетер Эксчейнд, куда меня вчера водил Перри.

Мистер Тэвернер засмеялся.

– Ну что ж, это совсем неплохо для начала. – Он взглянул на миссис Скэттергуд, которая прислушивалась к разговору между адмиралом и Перегрином.

Мистер Тэвернер понизил голос:

– Я вижу, теперь с вами будет жить знатная дама. Все так, как и должно быть. До сегодняшнего дня я не имел удовольствия встречаться с нею лично, но я о ней немного слышал от других. Думаю, она вполне справедливо пользуется большим влиянием. Вам повезло.

– Нам она очень нравится, – спокойно ответила Джудит.

– Я полагаю, Перегрин тоже не сидел без дела, – произнес мистер Тэвернер. И снова в его глазах засветился добрый огонек. – Вы не обидитесь за мое признание? Ведь с первого взгляда я даже не признал в нем того юношу, с которым встретился в Грэнтеме.

Теперь лукаво заблестели глаза у Джудит.

– А может быть, это относится к нам обоим, сэр?

– Отнюдь, – серьезно отвечал он. – Вас, кузина, я узнал бы всегда. – Тут он заметил, что его дергает за локоть адмирал, пытающийся обратить внимание Джудит на себя. Мистер Тэвернер тут же поднялся. – Прошу прощения, сэр. Вы что-то сказали?

– О сын мой! Ничуть не сомневаюсь, что тебе очень здесь нравится! – сказал адмирал и ткнул сына пальцем под ребро. – Я вот что говорил, сынок. Тысячу раз жаль, что наш Перри не служил в морском флоте. Вот там, действительно, настоящая жизнь для вас, молодых! Да, Бернард, это относится и к тебе тоже. С этой нынешней войной, знаете ли, любой неглупый молодой человек может сколотить себе на море целое состояние. Черт побери! Да будь я хоть на два десятка лет помоложе, ничто бы мне не доставило большей радости, чем командовать каким-нибудь отменным небольшим фрегатом! Но это лишь для молодых! А они нынче все сплошь такие робкие, что дальше, чем за милю, отъехать от города чертовски боятся.

– Ну право же, сэр, это совсем не так! – запротестовала миссис Скэттергуд. – Становится страшно, как подумаешь, что все офицеры отправились на этот ужасный полуостров! А вы тут еще говорите, что молодежь боится и шагу ступить из города! Я лично могла бы вам назвать, по крайней мере, с десяток очаровательных юношей, которые отправились на войну, и там их убили французы. У меня у самой есть молодой родственник. – Она повернулась к Джудит. – Это брат Ворта, знаете ли, Чарли Аудлей. Это такой чудесный, такой смелый юноша! Он как раз сейчас там.

– Ах, армия! Ну, армия в счет не идет, мадам, – возразил адмирал. – Скажете тоже, армия! Ну что они там, в армии, знают про войну, если ведут ее так? Им надо было быть вместе с нами, в нашей битве под Трафальгаром! Вот где шло настоящее сражение!

– Вы не можете говорить это всерьез, сэр, – вмешался сын адмирала. – И сухопутные войска вели весьма жестокие бои в Испании.

Мистер Тэвернер говорил тихо. Его глаза с явным неодобрением смотрели на отца. Адмирал несколько смутился и поспешил обратить все в шутку. Против этих парней, которые в армии, он, конечно же, ничего плохого сказать не может; он ничуть не сомневается, что они все – отличные ребята; единственное, что он имел в виду, что было бы лучше, если бы все они служили во флоте.

Судя по замечаниям адмирала, здравого смысла у него было маловато. Переводя взгляд с отца на сына, мисс Тэвернер заметила в глазах последнего выражение легкого презрения. И чтобы разрядить ситуацию, она повернулась к адмиралу и стала расспрашивать его о Трафальгарской битве.

Адмирал был ужасно этому рад. Он начал свое повествование, рассказывая только о своих личных подвигах в тот исторический день. При этом посыпалось столько ругательств и резких выражений, что всякий интерес у Джудит вскоре пропал. Ей хотелось услышать о лорде Нельсоне, который, естественно, был любимым героем ее юности. Единственной заслугой дядюшки, по ее мнению, было то, что он сам имел возможность лично разговаривать с этим великим человеком. Но заставить адмирала описать Нельсона подробно ей не удалось. Адмиралу Нельсон не понравился, и он не понимал, почему все так возносили этого лорда. Дядюшка совершенно не понимал, что находят в Нельсоне женщины: ведь это был такой тощий мужчина, даже взглянуть не на что, честное слово!

Мистер Тэвернер отошел с Перегрином к окну, и они стали обсуждать достоинства лошадей. Вошел слуга и что-то сообщил миссис Скэттергуд, которая тут же удалилась, произнося тысячу извинений и шелестя всеми своими газовыми оборками.

Едва за ней закрылась дверь, как адмирал внезапно направил разговор в совершенно другое русло. Пододвинув кресло поближе к Джудит, он прошептал:

– Я рад, что она ушла. Осмелюсь сказать, она, конечно же, очень хорошая, но уж слишком, бедняга, накрашена, верно? Знаете, милочка, все получилось очень нескладно. Кому захочется зависеть от постороннего человека! А этот малый, Ворт, – он и будет теперь распоряжаться вашими богатствами? Мне это совсем не нравится. Я слышал, что он картежник, а в кармане не очень-то густо! Никаких сомнений, что у вашего папаши, когда он составлял это свое завещание, было просто завихрение в мозгах. Осмелюсь сказать, он и впрямь был не в своем уме, да?