Сарджент непроизвольно щелкнул пальцами. Наклонив к кровати массивную седеющую голову, он пытался говорить спокойно:

— Именно это мы хотим знать, мэм. Откуда вам известно, что это была одна из девочек?

— А разве нет? — спросила женщина, вглядываясь в него водянистыми глазами. — Не знаю, я так подумала. У меня хороший слух. Шаги были не тяжелыми, как у Мэтта или мистера Куэйла, а легкими и быстрыми. — Она наморщила лоб, стараясь сосредоточиться. — Я была сонная и могу ошибаться. Здесь было темно, и я почти ничего не видела. Но я слышала, как кто-то вошел, спросила, кто это, но не получила ответа. Тогда я испугалась, сама не знаю почему. С тех пор как я стала плохо видеть, я боюсь, что кто-то схватит меня в темноте или добавит яд мне в еду. Но это только в темноте или когда я одна, а потом я об этом забываю.

После протяженного монолога миссис Куэйл тяжело дышала и облизывала губы. Потом она виновато улыбнулась.

— Чушь! — фыркнул доктор Рид. — Чего ради вам бояться?

— Не знаю, но это так.

— Прошу прощения, доктор, — тихо заговорила сиделка. — Мне кажется, причина в ее физическом состоянии. Доктор Туиллс упоминал, что периферический неврит вызывает страх и меланхолию… Я пытаюсь вывести ее из этого состояния, но она меня не слушает.

Окружной детектив возобновил расспросы:

— Миссис Куэйл, что вы сделали, услышав, что кто-то ходит по комнате?

Женщина смотрела на столбик спинки кровати. Ее мысли блуждали далеко, но она снова постаралась сосредоточиться.

— Ну… ничего. Я так плохо себя чувствовала, что меня это не заботило. Я просто завернулась в одеяло и снова задремала… У меня за окнами горшки с геранью… Если мне хотели причинить вред, я об этом не думала. Я так устала…

Миссис Куэйл поежилась. Ее лицо стало серым, а в глазах появилось жутковатое выражение, которое бывает у больных — как будто они могут видеть сквозь стены и следить за движениями призраков.

— Я скоро умру, — добавила она без всяких эмоций и кивнула, словно подтверждая свои слова. — Я это знаю. Недавно мне снилось, что…

— Чепуха! — прервал ее доктор. — Вы не умрете. Могу сообщить вам, что кто-то пытался отравить вас и судью, но ни вы, ни он не умерли…

Последовала пауза. Лицо миссис Куэйл нелепо сморщилось, взгляд стал бессмысленным, а руки шарили по одеялу, как будто что-то отыскивая.

— Пытались… отравить его? Вы сказали… пытались?.. — Она тяжело дышала, вглядываясь в Рида. — Да, я так и знала. Это мне тоже снилось. Он был мертв, а Том — мой маленький Том — стоял у гроба. Но он не умер? С ним все в порядке? — Голос сердито повысился. — Вы знали это, сестра, не так ли? Знали, но не рассказывали мне. Никто никогда ничего мне не рассказывает — просто позволяют сидеть здесь в качалке и надрывать сердце!.. А потом, — добавила она тем же отстраненным тоном, — мне снился Том, стоящий у моей кровати и улыбающийся. Я живу только ради моего малыша…

Голос перешел в сонное бормотание. Женщина повернулась на бок, словно разглядывая полузакрытыми глазами горы за окном. Я внезапно осознал, что в комнате очень жарко, что я стою возле печки и что мои ладони стали влажными.

— Вы не думаете, доктор… — тихо начала сестра.

— Ладно, — проворчал Рид. — Мы уходим. Дайте ей лекарство, и пусть она поспит.

— Еще один вопрос, — сказал окружной детектив. — Миссис Куэйл, вы меня слышите?

Она устремила на него испуганный взгляд.

— Миссис Куэйл, тот человек, которого вы слышали, мог быть не женщиной, а мужчиной, ходящим на цыпочках?

— Что? Какой человек? Я думала, вы ушли. Почему вы не уходите? Сиделка, пусть они уйдут!.. Я хочу, чтобы мне что-нибудь рассказывали, а дети только подходят к двери, говорят: «Мама, ты выглядишь прекрасно!» — не важно, как я себя чувствую, — и тут же уходят… Вы укрыли меня столькими одеялами — мне жарко… Почитайте мне что-нибудь. Как бы я хотела читать сама… Я так устала…

Мы бесшумно удалились. Взгляд этих круглых, широко открытых глаз стал бессмысленным. Хотя еще не было четырех, за окном темнело. Голубые кочаны на обоях расплывались, потолок покрылся тенями. В самой сердцевине пахнущей спиртом глухоты мерцала желтым пламенем печка…

Мы больше уже не видели миссис Куэйл живой.

Оказавшись снова в коридоре, мы ежились от холода. Рид открыл крышку больших золотых часов и защелкнул ее опять.

— Пустая трата времени, — недовольно произнес он. — Покажите мне ваши записи, Джо. Я должен возвращаться в город.

— Лучше спустимся вниз. Почему в этом доме не зажигают свет? Невозможно… Кто это?

Здешняя атмосфера действовала на Сарджента сильнее, чем он был готов признать. Его голос стал хриплым, а лицо — влажным, когда он бросил взгляд через плечо в полумрак. Но это оказалась всего лишь Мэри, старающаяся осторожно ступать по скрипучему полу.

— Джефф! — окликнула она шепотом, и я остановился. — Джефф, могу я минутку поговорить с тобой наедине?

Я задержался, тогда как остальные начали спускаться по лестнице. Мэри подождала, пока они дойдут до нижнего этажа, и положила мне руку на плечо.

— Джефф, ты должен что-то сделать. Это ужасно! Кларисса пьяна!

— Пьяна?

— Да. И я боюсь ее. Она все еще в комнате Джинни, и я опасаюсь, что она выйдет оттуда и папа ее увидит. В бутылке, которую Кларисса держала в бюро, было около полпинты виски. Она ее достала и…

— Ну, — неуверенно сказал я, — может, ей пойдет на пользу, если она запрется в комнате и напьется. Это поможет ей забыться.

— Нет! Ей стлало хуже! Она плетет невесть что и прячет ключ, чтобы я не могла ее запереть. Я боюсь, что она спустится в погреб за папиной выпивкой и он столкнется с ней. Это будет хуже всего. Почему в этом доме все сваливают на меня? Может быть, ты поднимешься и попробуешь что-нибудь сделать?

Разумеется, сделать я ничего не мог. Но я помнил известную латинскую поговорку и подумал, что из прекрасной Клариссы в таком состоянии можно будет вытянуть правду. Поэтому я последовал за Мэри наверх.

По какой-то непонятной причине я всегда рассматривал этот маршрут — вверх по чердачной лестнице, по циновкам и скрипучим половицам, в призрачных отсветах цветного стекла — как прелюдию к ужасам этого дома. Здесь ничего не происходило и не должно было произойти, пока стрелки часов не покажут половину пятого. Но вместо тиканья часов мне слышалось нечто вроде стука колес поезда, становившегося все громче и быстрее. Если бы я оторвал взгляд от часов, то наверняка закричал бы от ужаса в холодном сумраке мансарды, так как увидел бы верстак, на котором горела свеча и лежал топорик.

Я постучал в дверь комнаты Джинни и шагнул внутрь. Мэри осталась снаружи.

— Входите, великий детектив! — приветствовала меня Кларисса. — Ха-ха!

Она сидела в мятом пеньюаре в плетеном кресле у газового камина. Ее глаза затуманились, рот стал дряблым, но Кларисса оставалась гранд-дамой и смотрела на меня насмешливо и покровительственно. Сидя прямо и вцепившись в подлокотники, она напоминала королеву на троне.

— Все это чушь собачья, верно?.. Присаживайтесь, — пригласила Кларисса, указывая царственным жестом на соседний стул. — Я бы предложила вам выпить, но здесь остались капли.

— Чувствуете себя лучше?

— «Не стану ничего менять, поскольку мне на все плевать»,[35] — с удовлетворением процитировала она. — Уолтер мертв, но что из того? Сейчас я ничего не чувствую, хотя я любила его. Вы это знаете?

— Да, конечно.

— Я любила его, — повторила Кларисса, уставясь на огонь и кивая, — но, увы, он не был бесшабашным донжуаном. А мне нравятся донжуаны. Но все это чепуха. — Она начала смеяться, но сдержалась. — Теперь все будут делать то, что скажу я. Уолтер был состоятельным человеком и оставил все мне. Я это знаю. Больше не будет упреков, когда мне захочется немного выпить, как цивилизованному человеку. Я цивилизованная, а они нет. Теперь я хозяйка в этом доме. Ха-ха! Забавно…