Более двенадцати столетий насчитывает история поэзии вака, являющейся одним из важнейших жанров японской литературы. Традиции вака сохранились с глубокой древности и дошли до наших дней. Становление вака («японской песни»), известной также под названием танка («короткая песня»), как магистрального поэтического жанра, связано прежде всего с выходом антологии «Собрание старых и новых песен Японии» («Кокинвакасю» или «Кокинсю»). Почти за полтора века до появления «Кокинвакасю», в эпоху Нара (VIII в.), была составлена первая великая антология японской поэзии «Собрание мириад листьев» («Манъёсю») — колоссальный сборник, включавший около четырех с половиной тысяч стихотворений. Однако составлением «Манъёсю» занимались энтузиасты-филологи по личной инициативе, в то время как «Кокинвакасю» была составлена по повелению императора, став таким образом первой «придворной» антологией. Освященная авторитетом монарха, поэзия вака получила всеобщее признание и надолго заняла главенствующее положение в литературном мире.

В начальный период эпохи Хэйан (IX–XII вв.) в Японии широко распространилась мода на канси — «китайские стихи», слагавшиеся в подражание шедеврам китайской классики. После публикации «Кокинвакасю» интерес к канси постепенно ослаб, уступая место увлечению «японской песней», исконно национальной поэтической традицией. Поэтика и эстетика «Кокинвакасю» оказали поистине огромное влияние на всю последующую лирику вака, оставаясь на протяжении тысячи лет своего рода поэтическим эталоном. С благоговением обращались к опыту «Кокинвакасю» составители поэтических антологий в исторические периоды Камакура, Муромати, Эдо и далее уже в Новое время, после Реставрации Мэйдзи. Впрочем, влияние «Кокинвакасю» не ограничивается исключительно сферой поэзии. Отголоски ее стихов можно найти и в романе «Повесть о Гэндзи», и в средневековых драмах театра Но, и в эпических сказаниях гунки.

Канонический текст включал 1100 стихотворений в 20 свитках (к которым впоследствии поэт Фудзивара Тэйка при новой редакции добавил еще 11 пятистиший). Стихи подобраны и распределены в основном по тематике — например, песни четырех времен года (весна, лето, осень и зима), описывающие красоты природы в последовательной смене сезонов; песни любви, передающие тончайшие оттенки любовных переживаний; песни юмористические, вносящие ироническую ноту и элементы самопародии в вака, и т. д. Есть также раздел смешанных форм, включающих сравнительно немногочисленные «длинные стихи» (тёка) и некоторые другие разновидности поэзии, не получившие дальнейшего развития в отличие от пятистиший-танка.

Подавляющее большинство стихов «Кокинвакасю» — это танка, состоящие из 31 слога, род поэтической миниатюры. В силу ограниченности художественного пространства поэты вынуждены были искать необычные изобразительные средства. Так, оригинальными поэтическими приемами танка стали: «слово-стержень» (какэкотоба), содержащее омонимическую метафору и придающее стихотворению дополнительные оттенки смысла; «связанные слова» (энго), объединяющие слова стиха по смысловым ассоциациям; «слова-изголовья» (макуракотоба), содержащие набор устойчивых эпитетов; «развернутая экспозиция» (дзё), дающая как бы красочное введение к главной посылке; «иносказательное описание» (мидатэ), опосредованно передающее мысль автора, например через риторический вопрос. Все эти тропы вносят вариации в ритмику танка, придают гибкость и пластичность форме, обогащают образный строй, создают неповторимую поэтическую атмосферу.

Специалистов, способных правильно понять и истолковать столь сложный художественный феномен, каким является «Кокинвакасю», не много найдется и в современной Японии. Тем более если речь идет о переводе на европейский язык. За это трудное дело взялся доктор Александр Долин — профессиональный востоковед и известный литератор, прекрасно владеющий японским. Он не раз бывал в Японии и прежде, а в последнее время постоянно живет в Токио. Прежде чем обратиться к переводу «Кокинвакасю», он выпустил несколько объемистых сборников классической и современной японской поэзии на русском языке. Вместе с доктором Долиным мы несколько месяцев тщательно сверяли перевод: строка за строкой, пятистишие за пятистишием, опираясь на комментарии и стараясь прояснить все трудные места. Этому способствовало проявленное переводчиком понимание нюансов смысла, движения чувств авторов, неожиданных поворотов мысли. Я надеюсь и верю, что перевод донесет до российского читателя своеобразную красоту и терпкое очарование «Собрания старых и новых песен Японии».

Кёдзо Синдо,

профессор, заведующий Отделом Рукописей Института Национальной Литературы (Кокубунгаку кэнкю сирёкан)

«Собрание старых и новых песен Ямато» («Кокинвакасю») принадлежит к общепризнанным шедеврам японской классики эпохи Хэйан (794-1192). Антология увидела свет почти на сто лет раньше, чем такие известные памятники, как «Повесть о блистательном принце Гэндзи» («Гэндзи-моногатари») Мурасаки Сикибу или «Записки у изголовья» («Макурасоси») Сэй Сёнагон. По сути дела, то была первая попытка культурной самоидентификации на новом этапе исторического развития нации. Не случайно вслед за «Кокинвакасю» по указу императоров на тех же принципах в течение нескольких веков было составлено еще двадцать придворных поэтических антологии. Правда, все они, кроме «Нового собрания старых и новых песен Ямато» («Синкокинвакасю»), едва ли заслуживают сравнения с родоначальницей жанра.

Нельзя сказать, что поэзия «Кокинвакасю», охватывающая в основном IX-начало X века, возникла на пустом месте. Ей предшествовала колоссальная антология VIII века «Собрание мириад листьев» («Манъёсю»), которая определила все жанровые особенности вака и заложила мощный фундамент для развития японской поэзии. Однако почти двухвековой разрыв" между «Манъёсю» и «Кокинвакасю» не лучшим образом сказался на судьбе вака: он привел к временному упадку всей старо- японской культуры, в том числе и поэзии.

Уже с V–VI веков, со времени проникновения письменности на Японские острова с материка, официальным языком общения знати был китайский. Эта «латынь восточной Азии», разумеется, не утратила своей роли и в эпоху Нара (710–794), когда составлялась «Манъёсю». Поскольку никакой оригинальной системы письменности для записи японских стихов тогда не существовало, составители «Манъёсю» прибегли к сложному кодированному письму под названием манъёгана. Впоследствии многим филологам средневековья и нового времени пришлось поломать голову над расшифровкой текстов «Манъёсю». Они были трудночитаемы уже к завершению эпохи Нара, в конце VIII века.

Между тем китайская культура продолжала оказывать все возрастающее влияние на японскую аристократию. Апофеозом процесса «китаизирования» фактически и явился перенос столицы из Нары в Хэйан-кё (будущий Киото) — «столицу Мира и Покоя», — где император Камму намеревался обустроить свою резиденцию по образу и подобию властителей Поднебесной.

Хэйан строили по строгому плану, в полном соответствии с традициями восточного градостроительства и рекомендациями жрецов-геомантов. Город лежал в долине, с трех сторон окруженной горами, — не слишком глубокой, омываемой двумя реками. Современный Киото сохранил почти все особенности планировки Хэйана, прототипом которого в свою очередь послужила танская столица Чанъань. Хэйан представлял собой вытянутый с севера на юг прямоугольник, окруженный земляным валом, общей площадью около 26 кв. км. По обе стороны от центрального проспекта Судзакуодзи располагались в северной и особенно в северо-восточной части города подворья аристократических семей, а в южной — кварталы ремесленников и городской бедноты. С севера на юг в строгом геометрическом порядке тянулись одиннадцать улиц, с запада на восток — девять проспектов. В пространстве между ними строились дома и храмы.