Они вернулись к заливу.

- Давайте вещи в кучу,- сказал звеньевой,- и пойдём бродить по острову.

- А вот здесь устроим шалаш.- Саша стоял под деревом, склонившимся к скале.

- Ну, тут нам Юра целый дом построит,- откликнулся Сеня.

- Почему это Юра? - спросил звеньевой.

- А как же? Начальник строительства.

- Начальником строительства шалаша будет Саша, а в подмогу ему - ты.

- Я? - Сеня растерялся.- У меня же мозоль…

- Вот и поработай. Чтобы на мозоли не жаловаться.

С Данко лучше было не спорить. Сеня примолк и горестно задумался. Нет, не везёт ему в жизни. В старом звене ›не везло, и в этом тоже. В старом звене его называли лентяем и лодырем. Но разве он лодырь? Вовсе нет. Он любит что-нибудь делать. Только - интересное. А если неинтересное - кому же захочется! Ещё в старом звене он всегда старался увильнуть от работы на школьном огороде: землю лопатой копать - такая скучища! Вот если бы на экскаваторе - тогда можно: интересно.

Однажды ему поручили приготовить к сбору альбом загадок. Это показалось интересным, и он с жаром взялся за дело. Но только принялся - дело оказалось скучным: надо было выискивать загадки, вырезать рисунки, клеить. Вдобавок и клея не оказалось, приготовить нужно. Сеня махнул рукой, и альбом не был готов к сбору. В другой раз он сам предложил сделать городки, а когда стал делать, они получались у него неровные, косые. Настроение от этого испортилось, и он отказался от своей затеи. А ребята говорили: «Ох, и лентяй же ты, Сеня!» Почему лентяй? Просто настроение испортилось.

Хорошо ещё, что в звене был один паренёк, который понимал Сеню. Он всегда утешал: «Ты не обращай внимания. Это они оттого, что сами не хотят делать, а неё на тебя сваливают. Да ещё на меня». Сеня чувствовал, что паренёк этот неправ, ребята в звене вовсе не бездельничали, но ему было приятно, что кто-то стоит на его стороне, поддерживает его.

Чем бы всё это кончилось - неизвестно, но совет отряда решил перевести Сеню в другое звено. Данко сам предложил: «Пусть идёт к нам. У нас лодырничать не будет». Ну вот, он и пришёл. Это звено ему нравилось, и сначала он почувствовал себя в нём хорошо. Дружные ребята и всегда придумывают что-нибудь интересное. Но скоро и тут настроение у Сени стало портиться. Ему хочется делать одно, а заставляют другое. И никто Сеню не поддерживает.

Вот и сейчас. Нисколько ему не нравится шалаш строить. Почему бы этим не заняться тому же Юре? Так нет, обязательно надо его, Сеню, заставить…

- Ну, довольно стоять. Давай за дело приниматься.

Это сказал Саша. Ребята уже ушли, их голоса слышались в лесу. Сеня с тоской посмотрел на мозоли, и, хотя они были едва заметны, ему показалось, что руки горят от боли.

- Всё мозоли свои любимые разглядываешь? Сейчас полечим. Держи-ка топор. Да побыстрее двигайся. Веселее станешь. Это очень полезно - двигаться. Ясненько?

«Ну, заболтал!» - с неприязнью подумал Сеня и сердито спросил:

- Что делать надо?

- А давай подумаем… Пошли посмотрим.

Они подошли к скале.

Проще всего было бы, вырубив несколько жердей, прислонить их к камням и сверху забросать ветвями. Саша так и предложил. Но Сеня возразил - просто из желания сделать по-другому, хоть как, но по-другому

- Так очень просто получится. И низко будет, не удобно.

- А как ты предлагаешь?

- Ты же начальник строительства - ты и думай.- Сеня отвернулся. Но вдруг ему пришла славная мысль, и он не удержался: -А знаешь как? Две жерди приткнуть к скале, и припутать к дереву, горизонтально. Они будут как балки, что ли, для крыши. А к ним прислонить другие жерди, вертикально. Их ветвями обвить - стены получатся. Как настоящий дом будет. Только треугольный.

- А внутри ещё стол соорудить. Удивительно! Да? Только - справимся?

- Что же тут не справиться? Очень просто…

Через минуту они уже были заняты делом.

Сеня вырубал жерди. Под ударом топора молодые берёзки вздрагивали и трепетали, но стояли прямо до тех пор, пока упорная сталь не перерубала ствол. Тогда деревцо, заскрипев тоненько и жалобно, гнулось и нехотя, словно раздумывая, никло, мягко падая на пышную траву. Но и тогда упругие нити древесины - желтоватой, сочной, с терпким горьковатым запахом - упрямо держали ствол накрепко привязанным к пеньку, и снова надо было долбить и долбить топором.

В сторонке, поближе к берегу, Саша вырезал ножом мягкие длинные прутья ивняка для стен.

Дело подвигалось быстро. Скоро, однако, пыл Сени прошёл. Тюкать топором, рубя берёзки, было неинтересно. Сеня бросил топор и уселся на траву. Сразу кругом стало тихо. Сеня заметил, что руки его дрожат.

- Что, устал? - окрикнул Саша.

Сеня промолчал. «Ну,- подумал он,- сейчас начнутся разговоры да выговоры. Бездельник, скажет, лодырь. Ну его…»

А Саша подошёл и предложил:

- Давай поменяемся. Ножом всё-таки легче… Чего молчишь?

- Я не молчу. Просто так… Сейчас я…

Сеня снова взялся за топор. Он злился на себя. «Подумаешь, растерялся! А Сашка доволен: заставил снова тюкать. Ну и только. Вот натру мозоли до крови - узнают…»

Что узнают ребята, и хорошо им от этого будет или плохо, этого Сеня и сам не знал. Он рубил, и мелкие колючие щепки били по лицу, но Сеня не замечал боли. Его остановил Саша.

- Хватит, дровосек. Так ты весь лес повалишь. Давай сучья обрубать и таскать будем.

Сеня вытер пот и буркнул:

- Один перетащу.

- Чудак! Вдвоём куда быстрее.

Сеня, конечно, и сам понимал, что вдвоём быстрее и лучше, а сказал, что один, просто от обиды. И когда Саша начал таскать жерди, Сеня уже молчал, только сопел и мотал головой, чтобы смахнуть со лба пот, заливавший глаза. Он молчал долго, отвечая на вопросы товарища лишь короткими «угу» и «нет».

Балки для крыши были уже укреплены, их окружали решетчатые стены из жердей, упёртых в земляную канавку, и всё сооружение стало походить на хижину какого-то Робинзона, заброшенного на далёкий безлюдный остров. И тут Сеня заговорил.

- А ведь получается,- сказал он.- Ребята приду? и ахнут. Ага?.. Знаешь, мы бы с тобой не пропали, если бы поехали с Лазаревым к Южному полюсу и вдруг - кораблекрушение… Настоящий дом, верно? И главное, сами сделали!

- А я что говорил?

- А ты говорил: не получится.

- Ну? Это, значит, я соврал!

- Удивительно! Да? - передразнил Сеня Сашу, и оба они рассмеялись.

Потом «строительная бригада» выкупалась, разожгла костёр и на время превратилась в бригаду поварскую. Подвесив обед в ведре вариться, «бригада» снова принялась вплетать ивовые прутья между жердями.

Прутья не всегда были послушными. Некоторые из них ломались, другие, согнувшись, пружинились и вырывались из рук. Однако Сеня не обращал на это внимания. Было приятно видеть, как сплетались, прут к пруту, ветви ивы, и всё подымалась, росла плотная зелёная решётка на стене шалаша.

Решётка уже легла на крышу и почти до самого верха прикрыла вторую стену, когда ударилось в скалы, метнулось в стороны и полетело над заливом звонкое ребячье «Э-гей!». Это разведчики возвращались из глубины острова.

Впереди шли гуськом Данко и Юра. На плечах у них лежала длинная берёзовая палка, которая изгибалась под тяжестью набитого чем-то рюкзака. Следом шагал с видом победителя Петя. Ноги его были поцарапаны и измазаны смолой, однако лицо выражало гордость, и он, видимо, вовсе не слушал Ваню, который шёл рядом, потихоньку ворча на товарища. В левой руке Вани болтались какие-то стебли, а правой он жестикулировал, стараясь этим усилить воздействие своих слов на Петю.

- Ого-го, какую домину выстроили!-закричал Данко.

На берегу сразу стало шумно, и трясогузки, разгуливавшие по песку, метнулись в воздухе и беспокойно зашныряли над водой.

- Мореходы, за мной! - скомандовал звеньевой и первый, сбросив трусы и майку, взбаламутил залив.

Пока Ваня укладывал в тени, около рюкзака с камнями, принесённые стебли и присыпал их землёй, Юра осторожно, медленно ступая, вошёл в воду, окунулся и «по-собачьи», загребая воду перед собой согнутыми руками, поплыл за Данко. Ваня догнал его через десять метров.