Женщины и девицы летом в праздники водили хороводы и собирались для этого обыкновенно на лугах близ селений. Русские пляски были однообразны: они состояли в том, что девицы, стоя на одном месте, притопывали, вертелись, расходились и сходились, хлопали в ладоши, выворачивали спину, подпирались руками в бока, махали вокруг головы вышитым золотом платком, двигали в разные стороны головою, подмигивали бровями — все эти движения делались под звуки инструмента какого-нибудь скомороха. В высшем обществе пляска вообще считалась неприличною; но господа и госпожи по праздникам иногда заставляли пред собою плясать своих рабов, особенно литовских и татарских пленников. По церковному воззрению, пляска, особенно женская, почиталась душегубительным грехом; «о, злое проклятое плясание! (говорит один моралист) о, лукавые жены многовертимое плясание! пляшущи бо жена любодейца диавола, супруга адова, невеста сатанина; вси бо любящий плясание бесчестие Иоанну Предтече творят — со Иродьею неугасимый огнь и неусьшаяй червь осудить!» Даже смотреть на пляски считалось предосудительным: «Не зрите плясания, и иные бесовских всяких игор злых прелестных да не прельщены будете, зряще и слушающе игор всяких бесовских; таковыя суть нарекутся сатанины любовницы». Любимым препровождением времени женского пола во всех классах были качели и доски. Качели устраивались двумя способами; первого рода качели делались очень просто: прикреплялась к веревке доска, на нее садились, а другие веревками качали; другого рода качели строились сложнее, как и в настоящее время делаются в городах.

В праздник Пасхи некоторые составляли себе из этого прибыточный промысел: устраивали качели, пускали качаться за деньги и за каждый раз брали по серебряной деньге с лица. Женщины простого звания, посадские и крестьянки, качались на улицах, а принадлежащие к зажиточным и знатным семействам — у себя во дворах и садах. Качанье на досках происходило так: на бревно клали доску, две женщины становились по краям ее и, подпрыгивая, подкачивали одна другую, так что, когда одна подымалась, то другая опускалась. Сверх того, женщины качались как-то на колесе.

Зимним увеселением мужчин и женщин было катание на коньках по льду: делали деревянные подковы с узкими железными полосами, которые спереди загибались вверх, так что железо удобно резало лед. Русские катались на коньках с удивительною легкостью и проворством. Также зимою катались на салазках. Зимние праздничные вечера проводились в домашнем кругу и с приятелями: пелись песни, бахары (рассказчики) рассказывали сказки, собеседники загадывали загадки, наряжались, смешили друг друга, девушки гадали. Вообще и на эти увеселения Церковь смотрела неблагосклонно: «Не есть закон христианину всякому баснословити, ибо рече Христос во Евангелии: о всяком глаголе праздне воздадят слово человеци в день единый». Цари запрещали народу всякую веселость; но в то же время и царские семейства забавлялись песнями, которые пели им потешники, сказками, смотрением на пляску и даже разными действами или сценическими представлениями. Во дворце были веселые гусельники, скрипичники, домрачеи, цимбальники, органисты; штат двора составляли между прочими дураки-шуты и дурки-шутихи, карлы и карлицы, потешавшие высоких особ своими шалостями. Это делалось даже и при благочестивом Федоре Иоанновиче, несмотря на всю монашескую обстановку двора; точно так же и у знатных господ был свой подобный придворный штат шутов, шутих, сказочников, песельников, скоморохов, не знавших никакой другой обязанности, кроме той, чтобы в часы досуга потешать господ и гостей. Средь потешников были такие, которых обязанность состояла в том, чтобы напиваться допьяна и делать всякого рода дурачества в пьяном состоянии. Строгий и набожный царь Алексей Михайлович при всем своем аскетическом благочестии в дни рождения и крещения детей своих устраивал на дворе музыку из инструментов того времени, несмотря на то, что духовные называли такие инструменты бесовскими сосудами; а под конец своего царствования этот государь до того подчинился иноземному влиянию, что допустил у себя театр; сначала играли предметы из священной истории, а далее, узнавши, что другие монархи увеселяются танцами, царь отважился смотреть на балет «Орфей».

Игры, имевшие целью выигрыш, были в употреблении в России: зернь, карты, шахматы и тавлеи, или шашки. Зернью назывались небольшие косточки с белой и черною стороною. Выигрыш определялся тем, какою стороной упадут они, если будут брошены; искусники умели всегда бросать их так, что они падали той стороной, какою хотелось. Эта игра, как и карты, считалась самым предосудительным препровождением времени, и в каждом наказе воеводам предписывалось наказывать тех, кто будет ею заниматься. При Алексее Михайловиче однажды жадность к деньгам пересилила эту нравственную боязнь власти; в Сибири, в 1667 году зернь и карты отданы были на откуп, но в следующем году правительство устыдилось такого поступка и опять уничтожило откуп и подвергло их преследованию. Игры эти тем менее казалось возможным допустить, что они были любимым занятием лентяев, гуляк, негодяев, развратных людей; пристанище их было в корчмах или в кабаках, где им для игры отводили тайные кабацкие бани. Как бывает всегда со всем запрещенным, по мере больших преследований зернь и карты более привлекали к себе охотников. Игры эти были повсеместны, особенно между служащими людьми. Русские распространили употребление их между инородцами Сибири: остяками, татарами и другими, и так как русские играли лучше инородцев, то оставались всегда в выигрыше и приобретали от них дорогие меха. Карты были в меньшем употреблении, но как забава были допущены даже при дворе; так, при Михаиле Федоровиче для забавы маленькому Алексею Михайловичу со своими сверстниками куплены были карты. Что касается до шахмат, эта игра была любимым препровождением времени царей и бояр, да и во обще русские очень любили их в старину, как и тавлеи, или шашки. Однако благочестие и эти игры причисляло к такой же бесовщине, как зернь, карты, музыка.

Наряду с зернью и картами считали непозволительным удовольствием табак; но как ни строго преследовали это бесовское зелье, однако в XVII веке он был всенародно распространен на Руси. Русские получали его отчасти от европейских торговцев, отчасти с Востока от греков, армян, персиян, турок, отчасти от малороссиян. Были такие охотники до табака, что готовы были отдать за него последнюю деньгу и всегда почти платили за него вдвое и втрое против настоящей цены, потому что он был запрещен. Табаком по России торговали удалые головы, готовые рисковать и познакомиться с тюрьмою и с кнутом, лишь бы копейку зашибить. При продаже табака его называли не настоящим именем, а каким-нибудь условным названием, например: свекольный лист, толченый яблочный лист. Табак курился не из чубука, а из коровьего рога, посередине которого вливалась вода и вставлялась трубка с табаком большой величины. Дым проходил через воду. Курильщики затягивались до того, что в два или в три приема оканчивали большую трубку и нередко ослабевали и падали без чувств. Несколько таких молодцов сходились «попить заповедного зелья табаку» и передавали друг другу трубку. «Ах, какое чудесное зелье табак! Нет ничего лучше в свете табаку; он мозг прочищает!» — говорили они, очнувшись от одурения, сопровождавшего излишнее курение слишком крепкого табака. Люди благочестивые и степенные, напротив, остерегали, что, если «который человек начнет дерзати бесовскую и богоненавистную и святыми отреченными табаку, то в того человека мозг ускрутит и вместо того мозга впадет в главу его тая смердящая воня, изгубит в нем весь мозг его, начнет тако смердящая тая воня пребывати во главе его и неточию во единой главе его, но и во всех костях его тая смердящая воня вселится вместо мозгов. И аще ли кий человек которым ухищрением начнет творити таковое дело бесовское, таковому бо человеку не подобает в церковь Божию входити, и креста и евангелья целовати, и причастия отнюдь не давати, свещи или просфоры или ефиману и всякаго приношения, и с людьми ему не мытися и не ясти, дондеже престанет от таковыя дерзости». В одной старинной легенде рассказывается, что бес достал семена табачные из глубины ада и посеял их на могиле блудницы. Воспитанные разложившимся ее телом адские семена произвели траву, а бес научил употреблению ее людей, которые, сами того не зная, отдаются в державу дьявола.