Праздники были временем отклонения от обычного порядка ежедневной жизни и сопровождались разными обычаями, укоренившимися в домашней жизни. Благочестивые, люди вообще почитали приличным ознаменовать праздничное время делами благочестия и христианского благотворения. Ходить в церковь к установленному богослужению было первой потребностью; кроме того, хозяева приглашали к себе духовенство, служили в доме молебны и считали долгом кормить нищих и подавать милостыню. Таким образом, цари учреждали трапезы для нищих в собственных своих хоромах и, покормивши их, из собственных рук раздавали деньги, отправлялись в богадельни, посещали тюрьмы и давали милостыню заключенным. Такие благотворительные путешествия происходили особенно пред большими праздниками: перед Пасхою и Рождеством Христовым, также на масленице; но совершались и в другие господские и богородичные праздники. Обычай этот наблюдался повсеместно знатными господами и вообще зажиточными людьми. Алчных кормить, жадных поить, нагих одевать, больных посещать, в темницы приходить и ноги умывать — по выражению времени, составляло самое богоугодное препровождение праздничных и воскресных дней. Были примеры, что за такие благотворительные поступки цари повышали в чине, как за службу. Дни праздничные считались приличнейшим временем для пиров, как уже было сказано выше. Законодательство русское помогало Церкви, возбранявшей отправлять житейские труды в праздничное время; запрещало судить и сидеть в приказах в большие праздники и воскресные дни, кроме, впрочем, важных нужных государственных дел; торговые люди должны были прекращать свои занятия накануне воскресного и праздничного дня за три часа до вечера; и даже в будни по случаю храмовых праздников и крестных ходов запрещалось работать и торговать до окончания богослужения; но эти правила исполнялись плохо, и, несмотря на строгую подчинённость церковным формам в жизни, к изумлению иностранцев, они торговали и работали и по воскресеньям, и по господским праздникам. Зато простой народ находил, что ничем так нельзя почитать праздника, как пьянством; чем больше был праздник, тем буйнее был разгул, тем более выбиралось в казну дохода в кабаках и кружечных дворах, даже во время богослужения пьяницы уже толпились около питейных домов; «кто празднику рад, тот до свету пьян», — говорил и говорит народ великорусский.

В XVI и XVII веках новый год праздновался 1 сентября. Этот праздник назывался днем летопровождения. В Москве все духовенство собиралось в Кремль, тысячи народа толпились на площади. Патриарх с клиром и духовенством выходил на Красную площадь; выходил царь в сопровождении множества бояр и ближних людей в великолепных нарядах. Патриарх целовался с царем в церкви, осенял его благословением, потом осенял весь народ на все стороны, призывая благословение на предыдущий год. Такое же благословение торжественно давали и епископы. День этот проводился весело русским народом.

В неделю перед Рождеством Христовым толпы привлекались на зрелище пещного действия, которое отправлялось во многих местах и долее сохранялось в Новгороде. Что оно некогда было и в Москве, указывает существование «халдеев», которые, по известию Олеария, дурачились по улицам во время святок. Зрелище происходило в церкви66. Особенностью празднества Рождества Христова было славить Христа. Священники ходили из дома в дом. В сам день Рождества было в обычае печь крупитчатые калачи или перепечи и посылать приятелям в дома. Вечера святок, как и теперь, были временем гаданий и девичьих забав. В простонародье сохранились в эти дни заветные обряды язычества. В навечерие Рождества Христова бегали по городу или по селу и кликали коледу и усень, или таусень; в навечерие Богоявления кликали плуги67. Эти обычаи наблюдались не только по разным глухим местам Руси, но и в столице, у подножия Кремля. Вообще время от дня Рождества Христова до Богоявления проводилось разгульно; пьянство доходило до бесчинства, тут-то чаще происходили кулачные бои; по улицам ходили толпы песельников, а халдеи, отправлявшие перед праздником действо чуда над отроками, бегали в своих нарядах по городу и обжигали встречным бороды. На праздник Богоявления некоторые купались в реке после окончания водоосвящения; в особенности подвергали себя такой пытке те, которые во время святок позволяли себе разные увеселения и переряживанья.

На масленице бесчинства было еще более; тогда ночью по Москве опасно было пройти через улицу; пьяницы приходили в неистовство, и каждое утро подбираемы были трупы опившихся и убитых.

В воскресенье, перед постом, родные и знакомые посещали один другого и прощались68. Равным образом и встретясь на улицах, говорили друг другу: «Прости меня, пожалуй!» Ответ был: «Бог простит тебя». Тогда после обедни, вспоминая родителей, ездили по церквам и монастырям и прощались с гробами усопших. С наступлением великого поста начинались дни воздержания; те самые, которые в мясоед и на масленице позволяли себе неумеренность в пище и питье, теперь питались одним кусочком хлеба с водою в день; мужья избегали жен; встречаясь друг с другом, знакомые напоминали один другому о христианском житье и посте в ожидании светлого праздника. В старину как принадлежность поста существовал обычай посылать друг другу так называемые укрухи с разными фруктовыми лакомствами и вином. Это делалось, как видно, по праздникам и субботам, когда Церковь ослабляет строгость великого поста. День вербного воскресенья привлекал зрителей на оригинальную церемонию ведения осла, принадлежащую к сфере церковных обрядов. Пасха праздновалась, как и теперь, всю неделю, и крашеные яйца, как и теперь, составляли особенность праздника. Всю страстную неделю повсюду толпились продавцы красных яиц; другие расписывали их золотом; некоторые яйца были гусиные или куриные вареные, а иные деревянные; при христосовании считали необходимым дать яйцо, а если христосовались люди неравного достоинства, то яйцо давал высший низшему. В этот праздник существовал обычай, по которому бояре, а за ними и другие сословия являлись к царю и подносили подарки; точно так же подносили дары крестьяне господам. Эти подарки назывались великоденскими припасами; со своей стороны и господа их дарили, когда целовали. На святой неделе на улицах городов и посадов господствовала крайняя пестрота одежд и всеобщее удовольствие; всю неделю звонили в колокола, веруя, что этот звон утешает на том свете усопших. Русские, встречаясь между собою, целовались: никто не мог отказаться от пасхального поцелуя; однако высшие не всегда дозволяли это низшим себя; так, царь не христосовался ни с кем, исключая патриарха, а давал целовать свою руку. В старину существовал обычай христосоваться с мертвыми, теперь почти уже вышедший из употребления. В день Пасхи после заутрени ходили на могилы родителей и родственников и восклицали: «Христос воскресе!» и бросали яйцо на могилу. Так точно и царь христосовался с усопшими предками в Архангельском соборе и Вознесенском монастыре. Благочестивые люди старались святые дни воскресного праздника провести в делах милосердия и в эти дни особенно кормили нищих, раздавали милостыню, посылали пособие заключенным. Но в массе простого народа духовное торжество воскресения Христова уступало место материальной радости: толпы наполняли кабаки, на улицах шатались пьяные и так же, как на масленице, по ночам случались убийства.

Из церковных праздников в простом народе суббота перед Троицыным днем и рождеством Иоанна Предтечи сопровождалась полуязыческими обрядами. Троицкая суббота, день всеобщего поминовения усопших, была вместе с тем днем забав и веселищей. Народ собирался на кладбищах по жальникам69: сначала плакали, голосили, причитывали по родным, потом появлялись скоморохи и гудцы и причудницы: плач и сетование изменялись на веселие; пели песни и плясали. В праздник Купала во многих местах народ бессознательно праздновал языческую ночь, проводя ее в забавах. Мы имеем любопытное описание такого народного праздника в Пскове в 1505 году. Когда наступал вечер 23 июня, весь город поднимался; мужчины, женщины, молодые и старые, наряжались и собирались на игрище. Тут являлись неизбежные скоморохи и гудцы с бубнами, сопелями, дудками и струнными гудками: начиналось, по выражению современника, ногам скакание, хребтам вихляние. Женщины и девицы плясали, прихлопывая в ладоши, и пели песни, принадлежащие этому празднику. По известию монаха, который считал эти забавы угождением бесам, в эту ночь происходило много соблазнительного по поводу сближения молодых людей обоих полов.