– Ей вообще это нравится? Я имею в виду – школа?

– Так же, как и любому ребенку, я думаю. Ненавидит математику, хотя неплохо в ней разбирается, любит историю. В особенности историю Египта. Дай ей книгу о фараонах, мумиях и троянцах – и она забудет обо всем на свете. – Он достал инструмент и, решив продолжить прерванную работу, наклонился к двигателю. – Конечно, Эрин будет хорошей студенткой, если захочет…

Тесc подошла поближе, под прохладную тень дерева.

– Она недавно решила, что с нее хватит и школы.

Тесc облокотилась на крыло машины, и невольно ее брови нахмурились: не рано ли он беспокоит дочь? Эрин только десять лет. Она еще мала, чтобы осознавать всю необходимость хорошего образования. У ребенка одно на уме: отдых, игры, забавы. Веселиться с друзьями и болтать по телефону – вот что стоит на первом месте.

Тесc с содроганием вспомнила мисс Филдмен. Ее учительница с пятого по одиннадцатый класс до сих пор наводила на нее ужас. Она запрещала ей даже думать о друзьях. Но еще сильнее держал ее в страхе отец. Он не разрешал говорить по телефону в течение двух месяцев, пока она не улучшила свою успеваемость и не получила хорошие оценки в четверти.

Тесc прищурилась, изучая профиль Дилана. Зря он позволяет Эрин решать все самой, тем более в таком вопросе, как образование. Сделал ли он как отец все возможное, чтобы выявить и реализовать все способности Эрин? Сердце защемило в груди, когда она вспомнила, сколько сделал для нее отец, все его жертвы ради нее.

Но он продал ее ребенка… Усилием воли Тесc выкинула тяжелые мысли из головы.

– Эрин еще не знает, что ей нужно. Она поймет, как важна школа и хорошее образование, позже.

Да, когда ей исполнится лет тридцать, подумала Тесc про себя. И с чего она это вообще взяла? Что она знает о детях? Только то, что помнит из своего детства. И кто она такая, чтобы говорить Дилану, как поступать или не поступать? Но, с другой стороны, она же мать. Значит, должна беспокоиться…

Господи, все так запутано. Наверное, лучше отложить этот вопрос на время. Подождать. Она ведь увидит Эрин сегодня. Может быть, тогда и оценит, какой Дилан отец.

В надежде перевести разговор в безопасное русло, она спросила:

– Эрин играет на каких-нибудь музыкальных инструментах? Я играла на флейте, когда училась в начальной школе. – Тесc улыбнулась. – А еще я пела в хоре.

– Она не участвует в оркестре, – сказал Дилан, вытаскивая свечу зажигания. – И не поет в хоре. Не подашь мне лекало из ящика?

Она быстро отыскала взглядом знакомый предмет и подняла круглый металлический диск двумя наманикюренными пальчиками.

Это был темный, сальный от частого использования инструмент. Она протянула его Дилану, но тот, увлекшись изучением двигателя, не замечал ее протянутой руки.

– Оно круглое, – объяснял он, не отрывая глаз от машины. – Немного побольше, чем полдоллара.

Повернувшись наконец к ней, Дилан увидел, что она уже давно держит лекало в руках. Непроизвольный торжествующий смешок, сорвавшийся было с ее губ, тут же затух, как только она увидела немое удивление в его глазах.

– Я ведь раньше должна была подавать тебе подобные вещи миллион раз на дню, – напомнила она ему.

Уголок его рта дрогнул, словно был растроган.

– Да, – сказал он мягко. – Это так. Его улыбка была настолько обаятельной, что кровь бешеным потоком забурлила у нее в венах. Дилан взял лекало, и кончики его пальцев случайно коснулись ее руки. Знакомый зуд с силой пробежал по коже, подобно теплому, но порывистому экзотическому ветру. Усилием воли Тесc подавила волну внезапного наслаждения, захлестнувшего ее. Дилан отвернулся к машине, и она облегченно вздохнула – теперь у нее есть несколько минут, чтобы привести мысли и чувства в порядок. Интересно, почувствовал ли он этот молниеносный электрический разряд, проскочивший между ними? Дилан неожиданно взглянул на нее, и Тесc увидела какой-то странный блеск в его глазах. Его взгляд был таким, какой бывает у единомышленника или того, кто понимает чувства другого и сам ощущает то же. И тут к ней пришло осознание того, что он все понял. Что сам испытал только что произошедшее наваждение.

От притягательного взгляда Дилана и мысли о том, что кроется за ним, ее, сердце забилось еще сильнее, лоб покрылся испариной. Внутренняя реакция на это…, этот магнетизм была явно непроизвольной, и она была совершенно беспомощна перед ним. Ей никак не удавалось побороть свое какое-то ненормальное физическое влечение к Дилану. Но это вовсе не значит, что она будет кокетничать с ним или хотя бы позволит ему заметить, как он воздействует на нее.

Их взаимные чувства не приведут ни к чему хорошему. Если они сейчас же не преодолеют это густое, как туман, влечение, то попадут в неудобную ситуацию, и им придется прервать разговор. А он очень важен для них обоих. Так что будет лучше как-то отвлечься от всех этих мыслей.

– Хорошая машина. – Тесc была счастлива, что ее экспромт прозвучал так искренне в этом хаосе разыгравшихся с головокружительной скоростью гормонов.

Заметно расслабившиеся мышцы его плеч говорили о том, что и он почувствовал облегчение. Дилан, по всей видимости, был благодарен ей за то, что она сумела потушить или, по крайней мере, проигнорировать волнение, вызванное взаимным стремительным притяжением.

– Спасибо, – не глядя, пробурчал Дилан.

Тесc поняла, что он избегает ее глаз, избегает смотреть ей в лицо, избегает соблазна, который с каждым мгновением все больше окутывает их, сгущаясь под сенью этого дерева. Ее взгляд был прикован к его спине, и она чувствовала глубокое разочарование оттого, что должна бороться со своим желанием, сжимающим кольцом все внутри нее. Видеть его статное тело и не позволять себе выпустить на волю все свои эмоции было ужасной пыткой. Ей так хотелось дотронуться пальцами до его сильных плеч, ощутить его упругую спину, обнять его крепкий торс. Но ей удалось сдержать себя. Еле-еле.

Легкая паника начала овладевать ею, и Тесc вдруг почувствовала срочную необходимость спасать себя, спасать их обоих. Вот только от чего – она не знала.

Бежать прочь отсюда, прочь от него. Тесc взглянула поверх сверкающего на солнце автомобиля. Она даже не заметила, что за машина это была, ведь Дилан занимал все ее мысли. Ну ладно, может быть, не все: некоторые из них были об Эрин. Но теперь, разглядев автомобиль, Тесc чуть не задохнулась от восхищения.

– Это не просто хорошая машина, – в ее голосе звучал искренний восторг, – это прекрасная машина.

– Спасибо, – вновь произнес Дилан. Он убрал лекало обратно в ящик с инструментами, и верхняя часть его тела исчезла под открытым капотом автомобиля. – Это тридцать шестой “родстер”. Эрин и я собирали его по частям с самого нуля.

С громким щелчком Дилан ввинтил свечу на место.

– Эрин помогает тебе?

– Ммм.

Тесc задумчиво глядела на ярко-желтую поверхность машины.

– На твоем месте я бы выбрала цвет спелого красного яблока. Дилан усмехнулся.

– Эрин выбрала этот цвет. Выглянув из-под капота, он поймал ее взгляд.

– Я голосовал за красный, правда. Но Эрин меня переубедила.

Встретившись взглядами, они вновь почувствовали то гипнотическое притяжение, повисшее неловкой паузой в воздухе, которое совсем недавно уже привело их в замешательство, и Дилан отвел глаза.

– И Эрин действительно помогает тебе собирать? – выпалила Тесc. Несмотря на неловкость, она все же была очень горда за свою дочь.

– Да, – ответил он, склоняясь над двигателем, – это занимает все наше свободное время. Вот почему она не играет на флейте и не поет в хоре. – Затем грубо прибавил:

– Или не берет уроки бальных танцев и игры на фортепиано.

Что за нотки слышатся в его тоне? Горечь? Обида? Сожаление? Тесc собиралась спросить, но как раз в этот момент Дилана окликнул молодой парень в спецовке, выглянувший из гаража.

– Да? – Дилан сразу же достал тряпку из заднего кармана и начал вытирать пальцы.

– Только что звонила школьная медсестра. Эрин заболела, ее вырвало, и ее надо забрать домой.