- Что значит каменное сердце? - поинтересовалась я у духа.
- Сердце каменным становится у ведьмы, когда любовь свою убивает она.
- Ольга убила этого Алексея?
- Да, ночью той же. Как и сказала она, сам к ней пришел он.
Тут в моей голове мелькнула догадка и я спросила:
- Получается, она хотела, чтобы и я убила Петра? Чтобы и мое сердце стало каменным...
- Да, - кивнула крыса. - Твоей судьбой был Петр. А его - ты.
- Но ты мне вчера сказала, что я не убила его... Значит, он жив. И пророчество не сбылось. А тетка, она жива?
- Да, жива.
Перед моими глазами замелькали все картинки, которые показывали мне перья. Это тетка присутствовала на том шабаше, когда мама... забеременела мной. После того видения я ее не узнала, на фото из сундука она выглядела иначе, милее и добрее... Вот как окаменелое сердце и темная сила меняют ведьм. И Веда это знала... Она все знала и специально оставила мне все эти подсказки, чтобы я все увидела и вспомнила... Стоп! А что, если я потеряла память не из-за нелепого заклинания, если это бабушка стерла мне ее? Вполне может быть, если учесть все те события, о которых я узнала... Но для чего? Чтобы я не стала темной?... Черт, когда же я все узнаю до конца? У меня осталось одно перо, на завтра, а на сегодня один вопрос. И я, подумав, задала тот, который, пожалуй, надо было задать в самый первый день:
- Почему душа Веды не приходит ко мне?
- Не приходит душа, потому что нет ее. За другого душу отдала она...
Вот как, бабушка, значит, отдала свою жизнь за другого? За кого? Я собралась было это спросить, но дух с грустью сказал:
- Прости, Лилит, но опять вопросы закончились твои.
Я тяжко вздохнула и, пошатываясь, поднялась с кровати. Мне хотелось курить, и я вышла на крыльцо. Усевшись на уже такую родную ступеньку крыльца, я достала пачку и закурила. Курила медленно, успокаивая нервные клетки, а, докурив, почувствовала такую напряженную усталость. И вернувшись в дом, тут же рухнула на кровать, проваливаясь в глубокий сон...
Что-то холодное и даже липкое коснулось моего плеча. Но было это так нежно, что мне стало даже приятно. Прикосновение повторилось, но уже на шее. Потом ниже.. Я улыбнулась и прикусила губу, ощущая уже поглаживающие движения... Грудь тут же предательски напрягалась, стыдливо возбуждая тело. А холодные прикосновения спускались все ниже, пробежались импульсом по животу, направляясь туда, где сконцентрировалось основное и главное возбуждение... Черте что! Меня что, домогаются? Да еще так явно в этом сне. Я повернулась на бок, и сразу почувствовала, как касания переместились на тыльную часть моего тела... Вздрогнув, я резко проснулась, села на кровати и тут же увидела сову. Она сидела на подушке и, увидев, что я проснулась, потерлась о мою щеку и тихо заухала мне на ушко. Наверное, хотела сказать что-то... Но я не понимала. Погладила птичку по голове и покосилась в окно, в которое уже пробивался дневной свет.
Только я приняла вертикальное положение и шагнула к выходу, как мне под ноги бросилась крыса. И это было странно, обычно днем она прячется от меня, а тут носится по дому, противно попискивая. Видимо и она хотела мне что-то сказать, но тоже не могла. Что-то взбунтовалась моя живность. Но нам ничего другого не оставалось, как покорно ждать ночи.
Но покорно ждать я не могла, время тянулось, прошедшая минута казалась часом... Делать было совершено нечего, и я решила выпить снотворного отвара, чтобы уснуть и тем самым, как можно скорее, приблизить ночь.
Проснулась я без десяти двенадцать. И первым, что увидела вновь была сова. Она устроилась на столе и смотрела в окно. А я, решив не терять времени, схватила ведро и помчалась на улицу. Затем приготовила все необходимые ингредиенты и села ждать закипания. И, когда я уже держала над варевом рыжее перо, в комнате с криками появилась крыса:
- Лилит! Подожди! Тебе кое-что сказать нужно мне! - но сказать она ничего не успела, перышко плавно опустилось в котел, и я провалилась в густой, белый пар...
Ржавые оградки за разрушенной церквушкой. На одной из нагробных плит лежит юноша. Тело его неподвижно, глаза закрыты. Но он дышит, видно, как грудная клетка часто поднимается. У его тела стоит девушка. Нервно поправляет одной рукой темные волосы, а в другой руке сжимает клинок. Атам.
- Ты должна его убить! - раздался женский голос сзади. Девушка вздрогнула, но не испугалась, а в ее голове раздался другой голос, который эхом повторил за женским: "Должна его убить..."
Девушка села рядом с юношей, посмотрела на его красивое и спокойное лицо и прошептала:
- Но я же люблю его... Как я могу?
- Можешь! - крикнул женский голос.
"Можешь..."
- Чтобы стать сильнее! - опять крикнул женский голос, и его обладательница появилась перед девушкой. Длинное темное платье, красивая фигура, светлые локоны, вьющиеся на плечах, но вот лица не видно, лишь глаза, цвета хмурого и пасмурного неба.
"Чтобы стать сильнее..." - снова повторяет голос внутри. Девушка хочет сопротивляться такому прессингу, но ей тяжело. Рука, с зажатым в ней атамом, трясется, не решаясь ни сделать замах, ни выбросить клинок.
- Что ты медлишь, девочка моя? Мы же обе хотим этого? Любви нет, Лилит, а все мужчины предатели. И предать они могут в любой момент... Твое сердце в любом случае станет каменным. Так пусть нам взамен останется сила, которой никогда и ни у кого не было! - женщина говорила уверенно, девушка слушала ее и кивала. - Мы сила, воздух и камень, пророчество было написано про нас, девочка моя!
"Сила! Воздух и камень..."
Девушка с клинком продолжает кивать и вдруг делает замах. Но в последний момент зажмуривается и, не глядя, резко опускает руку с крепко зажитым в ней атамом. Обоюдноострое лезвие вонзается в тело, которое даже не вздрогнуло, и только видя кровь, девушка осознает, что же она сделала.
- Молодец, Лилит, - улыбается женщина.
"Молодец..."
- Что ты наделала? - раздается совсем другой, но тоже женский голос. Девушке сначала кажется, что он тоже звучит в ее голове, но потом она понимает, что это кто-то третий, кто находится с ними здесь, на этом кладбище. И тут она видит пожилую женщину, которая бежит к ним со стороны церквушки. Слезы наполняют зеленые девичьи глаза, а стук сердца в груди постепенно замедляется.
- Поздно, мама, - усмехается женщина в черном.
- Никогда не поздно, - отвечает она и, взмахнув рукой, отшвыривает дочь к соседней ограде. Та падает на землю и теряет сознание.
- Бабушка, я... Я не хотела... Я люблю его... Как, как я смогла? Не понимаю... - шепчет девушка, уставившись на атам, который так и остался в груди юноши.
- Ничего, мы все исправим... - отвечает женщина и достает из небольшой сумки рыжие перья и красную блестящую нить. - Но ты все сделаешь, как я велю...
Задыхаясь от увиденного я вернулась из туманного ведения... Так что же это, я смогла? Но крыса же сказала, что я не убила Петроса. А это значит... Веда смогла спасти его. И это за него она отдала свою душу, чтобы... мое сердце не стало каменным. Я нервно огляделась, крыса, увидев что мое сознание вернулось, завертелась у меня в ногах:
- Лилит! Беда! - но она опять не смогла договорить. Пар поднял из котла прозрачное перо и густым клубом прошелся по комнате, но вдруг замер возле стола, на котором сидела сова. Птица взмахнула крыльями и попыталась улететь от настигающего ее пара. Но не тут-то было. Пар догнал и окутал сову. Рыжие перья птицы стали лететь в разные стороны, а когда туман рассеялся, перед нашими с духом глазами предстал юноша. Совершенно голый.
- Петрос? - ошарашенно спросила я, не веря своим глазам. Он почти не изменился: красивый, высокий, пепельный блондин с голубыми глазами.
- Здравствуй, Лилит... - с трудом выговорил он и закашлялся. - Извини, за столько лет так непривычно говорить.
- Ничего, - ответила я и вдруг поймала себя на мысли, что уже бесстыдно начинаю рассматривать эту мужскую наготу. Хорош, мой Петрос. Моя первая и единственная любовь. Чувствуя, как мои щеки наливаются краской, я отвернулась, но последним брошенным взглядом успела заметить шрам на груди Петра. Который я ему оставила... И мне стало так нестерпимо стыдно и больно.
- Прости меня... - сказала я, понимая, что этого мало. Такое не прощается. И не забывается.
Петрос сначала шагнул к кровате, взял покрывало, и обмотал его вокруг бедер, а потом подошел ко мне. Нежно обнял меня сзади за плечи.
- Я все знаю, - прошептал он. - Веда рассказала мне, я в теле совы иногда все слышал и понимал... Сколько лет прошло?
- Пять, - ответила я и опять повторила. - Прости меня...
- Это конечно много, но лучше, чем смерть, - сказал Петрос. Он взял меня за руку и, потрогав кольцо на безымянном пальце, улыбнулся. Потом нежно, едва касаясь, прикоснулся губами к моим губам. И я почувствовала такое приятное тепло во всем теле. Он - моя судьба, я - его. Мы все еще любим друг друга.
- Все, конечно, понимаю я, - подала голос серая живность, - После лет стольких воссоединение влюбленных, но... Лилит, тебе выслушать нужно меня. Важно очень это.
Мы с Петросом молча уставились на дух и он поведал:
- Дух чужой в дом попал наш.
- Какой дух?
- Похожий на тот, что пять лет назад сотворила Ольга. Чтобы разумом завладеть твоим. Ночью этой сделать это пытался он... - сообщила крыса, и я сразу вспомнила свой сегодняшний такой явный сон. Ласки и прикосновения, похожие на те, которыми одаривал меня полупрозрачный образ в тот момент, когда между мной и Петросом случился первый раз в разрушенной церквушке.
- Где-то рядом тетка твоя. Ее не видела ты? - спросила крыса, поводив носом в воздухе.
- Я даже не знаю, как она сейчас выглядит.
Лысохвостый дух призадумался, а потом выдал:
- На территорию дома зайти не может она. Запрет такой поставила Веда... Значит, дух принесла ты... И употребила.