Эпиметей. Я не хотел. Я отказывался. Если б ты видела, как я отказывался. Но они сказали, что этот ящик… Словом, что он должен храниться у самого надежного человека.

Пандора. Ну, конечно, они правы. Я лишь только тебя увидела, сразу подумала: вот самый надежный человек!.. А что в этом ящике?

Эпиметей. Ах, Пандора, пожалуйста, не спрашивай!

Пандора. Значит, еще один секрет?

Эпиметей. Нет, что ты, это тот же секрет, только я сказал не до конца… Потому что… пойми…

Пандора. Ладно, можешь не говорить. (Отходит от него.) А еще говорил — подарки не отдарки.

Эпиметей. Поверь мне, я бы сказал…

Пандора. Нет-нет, можешь не говорить.

Эпиметей. Хорошо, я скажу. Только, пожалуйста, никому. В этом ящике заключены все болезни, беды и несчастья.

Пандора (спокойно). Это неправда.

Эпиметей. Неправда? (Обиженно.) Можешь пойти посмотреть.

Пандора (радостно). Можно? (Убегает. За сценой ее голос: «Ох, какая тяжелая крышка!»)

Эпиметей (один). Что-то голова заболела… Ох! (Хватается за сердце.) Пандора, мне плохо, иди сюда! Ты, наверно, там выпустила болезни?

Пандора (входит). Да, ты знаешь, только я приоткрыла крышку, а они сразу все и вылетели: и болезни, и несчастья, и все остальное. Если б ты видел, как они вылетели, — ну прямо, как голуби.

Эпиметей. Теперь они разлетятся по всей земле.

Пандора (поддерживая, уводит его со сцены). Еще как разлетятся! Вот бы на них посмотреть…

Зажигается свет. На сцене Дедал, Икар и Хор быкоголовых.

Икар (после долгой паузы). А Пандора… она вправду была красивая?

Дедал. Ну еще бы! Вылепили-то ее из грязи, но Афродита дала ей красоту, Гермес — хитрость и коварство, Афина соткала такую одежду, какую не сошьет ни один портной.

Икар. Вот бы на нее посмотреть!

Дедал. Грязь остается грязью, как ее ни наряжай. Портным это известно лучше других, потому что они сами шьют людям одежды.

Икар. Мне жаль этого… брата Прометея. Все-таки ему было трудно, хотя он и был дурак.

Дедал. Конечно. Это только неумные люди считают, что дуракам живется легко. На самом деле им ой как плохо приходится! Ведь они раньше других страдают от собственной глупости… (Помолчав.) Но ничего. Скоро мы с тобой полетим, и тогда это все забудется.

Икар. Фаэтон тоже полетел — на крылатых конях Гелиоса. Полетел и разбился.

Дедал. Что ты сравниваешь! Фаэтон возомнил о себе, он хотел быть выше всех…

Икар. А разве мы не хотим быть выше?

Дедал. Вот чудак! У нас же просто нет выхода.

Хор.

Дедал. Мы летим потому, что на земле невозможно жить, на земле немыслимые условия.

Икар. Но ведь люди остаются…

Дедал. Мне очень жаль, Икар, но в такую минуту приходится думать о себе. Если боги доверились дуракам, которые рассеяли по земле несчастья, то что же остается человеку, как не думать прежде всего о себе?.. Ну вот, готово второе крыло. Теперь, Икар, ты у меня будешь, как птица. Лучше всего быть птицей, когда на земле такое делается. Эх, и полетим мы с тобой, Икар! Знаешь, сверху все кажется таким маленьким, еле заметным. И не будем видеть ни Минотавра, ни его слуг, ни это стадо быков, которые еще недавно были людьми…

Икар. А как же они, отец?

Дедал. Кто?

Икар. Люди.

Дедал. Это их дело. Я не бог и не царь, я всего лишь мужской портной. И я не могу всех обеспечить крыльями… Давай-ка примерим. Вот так. (Примеряет.) Здесь ушьем, здесь дотачаем… Почему я раньше никогда не шил крыльев? Мне не приходило в голову, что они могут понадобиться человеку. Если бы я раньше шил крылья, у меня сейчас был бы опыт, и мы были бы уже где-нибудь далеко. Где-нибудь очень далеко…

Входит Вестник.

Вестник.

Уходит.

Хор.

Икар. Помнишь нашу канарейку?

Дедал. Ну как же. У нее были хорошие песни, а потом она сломала клетку и улетела.

Икар. Отец, она не сломала клетку, это я ее отпустил. Разве может канарейка сломать клетку?

Дедал. Да, я об этом как-то не подумал. Мне не приходило в голову, что ты можешь отпустить свою любимую канарейку. Почему же ты мне тогда не сказал?

Икар. Ты ведь и так очень сердился.

Дедал. Я? Не помню. Впрочем, ты правильно поступил, сынок. Птица — как человек: она должна быть свободна. (Помолчав.) Вот погоди, полетим мы с тобой и встретим где-нибудь нашу канарейку. Может, даже поговорим с ней — потому что если мы станем, как птицы, то, наверно, будем понимать язык птиц. Ты только не говори ей, что я сердился, когда ты ее выпустил… Ну, вот и третье крыло готово. (Примеряет себе крыло.) Еще одно, и можем с тобой отправляться.

Икар. Отец, а как же они?

Дедал. Кто?

Икар. Люди.

Хор.

Дедал. Мне нравится, что ты заботишься обо всех. Человек должен помогать человеку. Но, к сожалению, в жизни бывает не так. Ты помнишь историю с Танталом и Сизифом? Сизиф был обречен на то, чтобы вечно катить в гору камень, а Тантал, стоя по колено в реке под развесистой яблоней, умирал от голода и жажды…

Хор.

Дедал. Они стояли рядом, и каждый терпел свои муки. А чего бы, казалось, проще — друг другу помочь? Уж на что Адмет был и царь, и герой, и все такое, а как пришло время умирать…

Хор.

Гаснет свет. Все, кроме двух быкоголовых у кулис, скрываются во тьме.