Миген что-то пробормотала и вошла в дом. Симмингтон вздохнул:

– Взрослая девушка без материнского присмотра – немалая ответственность! А для того, чтобы снова послать ее в какую-нибудь школу, она уже, пожалуй, великовата!

Он подозрительно посмотрел на меня.

– Вы пригласили ее с собой на прогулку?

Я решил, что лучше будет оставить его при этом убеждении.

На следующий день у меня было что-то неладно с головою. Как вспомнишь, так это единственно возможное объяснение.

Мне надо было, как и каждый месяц, поехать показаться Марку Кенту… Ехать я решил поездом. Меня безмерно удивило, что Джоан предпочла остаться дома. Обычно она радовалась поездке, и мы каждый раз задерживались на пару дней в Лондоне.

На этот раз я предложил вернуться еще в тот же самый день вечерним поездом, но Джоан неожиданно для меня ответила, что у нее много работы и она не собирается торчать несколько часов в отвратительно душном поезде, когда здесь, в деревне, так чудесно.

Все это было совершенно справедливо, но в устах Джоан звучало по меньшей мере странно.

Она сказала, что машина нужна ей сегодня не будет, так что я решил поехать на вокзал и оставить ее там на стоянке до своего возвращения.

Вокзал в Лимстоке по какой-то загадочной причине, известной только железнодорожной компании, расположен в доброй полумиле от самого городка. Примерно на половине дороги я догнал Миген, медленно шедшую в том же направлении. Я затормозил.

– Привет, куда это вы?

– Просто прогуливаюсь.

– Ну, бодрой прогулкой это не назовешь! Что-то вы еле ногами перебираете, как усталый краб!

– А спешить мне некуда.

– Тогда проводите меня на вокзал.

Я открыл дверцу, и Миген скользнула в машину.

– Куда собирались поехать? – спросила она.

– В Лондон. Показаться врачу.

– Как ваша спина, не стало хуже?

– Нет, практически уже все в порядке. Думаю, что доктор будет доволен.

Миген кивнула.

Мы остановились у вокзала. Я поставил машину на стоянку, вошел и купил билет. На перроне всего лишь несколько человек – все незнакомые.

– Вы не займете мне пенни? – попросила Миген. – Я бы купила себе шоколадку в автомате.

– Пожалуйста, – я подал ей монету. – А как насчет жевательной резинки или мятных лепешек?

– Я больше люблю шоколад, – прямодушно ответила Миген, не заподозрив меня в иронии.

Она пошла к автомату, а я глядел ей вслед со все возрастающей досадой. На ней были стоптанные туфли, толстые уродливые чулки, какой-то совершенно бесформенный пуловер и платье. Не знаю, почему все это так раздражало меня – но раздражало здорово.

Когда она вернулась, я со злостью спросил:

– Зачем вы носите эти богомерзкие чулки? Она удивленно посмотрела на свои ноги:

– А что в них не так?

– Все. Они просто ужасны. И почему вы не выкинете этот пуловер? Он же больше похож на ободранный кочан капусты, чем на одежду.

– Но ведь он совершенно целый, разве нет? Я уже много лет ношу его.

– Не сомневаюсь. И почему…

В этот момент подошел поезд и прервал мою гневную проповедь. Я вошел в пустое купе первого класса, опустил окно и оперся о раму, намереваясь продолжить чтение нотаций. Миген стояла на платформе. Подняв на меня глаза, она спросила, какая муха меня укусила.

– Да я не сержусь, – покривил я душой. – Просто не могу видеть, как вы запущены и совершенно не следите за своей внешностью.

– Красивой я все равно не стану, так какая разница?

– Прекратите это! – крикнул я. – Хотел бы я хоть раз увидеть вас одетой как следует! Взять бы вас в Лондон и прилично одеть с головы до ног!

– Вот это было бы здорово! – сказала Миген. Поезд тронулся. Я смотрел в обращенное ко мне, грустное личико Миген.

А потом, как я уже говорил, меня охватило безумие. Я открыл дверь, схватил одной рукой Миген и втащил ее в вагон. Дежурный на станции что-то крикнул, но мне не оставалось уже ничего иного, как побыстрее захлопнуть дверь. Я помог Миген подняться с пола, на котором она очутилась в результате моей молниеносной операции.

– Господи, зачем вы это сделали? – спросила она.

– Молчите уж, – сказал я. – Поедете со мной в Лондон и, если не будете мне мешать, сами себя не узнаете! Я вам покажу, как вы можете выглядеть, если будете обращать на себя внимание. Не могу я смотреть, как вы ходите на стоптанных каблуках и в этом жутком тряпье.

– Ох! – восторженно прошептала Миген.

По вагону прошел проводник, и я купил Миген билет. Она сидела в уголке и смотрела на меня с каким-то боязливым почтением.

– Энергичный вы человек, – проговорила она, когда проводник вышел, – ничего не скажешь.

– Чрезвычайно, – ответил я. – Это у нас в семье наследственное.

Как я мог объяснить Миген внезапный импульс, толкнувший меня на все это? Она напоминала собачку, на которую никто не обращает внимания. Но сейчас на ее лице появилась недоверчивая радость – собачку взяли наконец на прогулку.

– Вы, наверное, плохо знаете Лондон? – спросил я.

– Почему же, – ответила Миген. – Я всегда проезжала через Лондон, когда возвращалась из школы на каникулы. И я была у зубного врача и на пантомиме.

– Сегодня, – произнес я таинственно, – это будет другой Лондон.

В Лондон мы прибыли за полчаса до того, как мне назначено было быть у Марка Кента на Харли – стрит. Я взял такси, и мы поехали прямо к Миротии, портнихе Джоан. Ее настоящее имя – Мери Грей, и она сорокапятилетняя веселая женщина, враг условностей и отличная собеседница. Мне она всегда нравилась.

– Вы – моя кузина, – сказал я Миген.

– Это еще зачем?

– Обещали слушаться, – напомнил я ей.

Мери как раз обхаживала заказчицу – пухлую даму, решившую любой ценой втиснуться в облегающее серо – синее вечернее платье. Я отвел Мери в сторону.

– Послушайте, – сказал я. – Тут со мной наша кузина. Джоан хотела сама прийти с нею, но ей что-то там помешало и она велела предоставить все на ваше усмотрение. Видите, как эта девушка выглядит?

– Вижу, – с чувством ответила Мери Грей.

– Отлично, мне хотелось бы, чтобы вы снарядили ее по всем правилам. Сколько это будет стоить, роли не играет. Чулки, туфли, белье – все! Кстати, парикмахер, к которому ходит Джоан, тоже ведь где-то здесь?

– Антуан? Сразу за углом. Это я тоже устрою.

– Вы – прямо клад!

– О, мне самой это доставляет удовольствие – и деньги тут ни при чем, а этим немало сказано, ведь половина моих заказчиц не очень-то спешит платить по счетам! Но, как я сказала, мне это самой доставит удовольствие. – Она окинула быстрым, профессиональным взглядом стоявшую в стороне Миген. – Фигура у нее великолепная.

– Значит, у вас рентген вместо глаз, – сказал я. – Мне она кажется совсем без фигуры.

Мери Грей засмеялась:

– Ох, уж эти современные школы! Они как будто гордятся тем, что делают огородные чучела из своих выпускниц. Это у них называется воспитывать милых, некокетливых девушек. Иногда целый сезон проходит, прежде чем девчонка опомнится и станет на что-то походить. Но вы не беспокойтесь и положитесь на меня.

– Чудесно, – сказал я. – Часов в шесть я вернусь и заберу ее.

Марк Кент был мною доволен. По его словам, я превзошел самые смелые его ожидания.

– Отлично, отлично, – похваливал он. – Просто чудо, что могут сделать чистый воздух, здоровый сон и спокойствие с пациентом, готовым послушаться доброго совета и поехать в деревню!

– За первые две вещи ручаюсь, – сказал я. – А вот можно ли считать деревню гарантией спокойствия – не знаю, не знаю. Волнений у нас там было даже с избытком.

– С чего бы это?

– Убийство.

Марк Кент присвистнул:

– Деревенская любовная трагедия? Провинциальный Отелло убивает свою возлюбленную?

– Ничего подобного. Ловкий, коварный и, наверное, свихнувшийся убийца.

– Что же это я не читал об этом? Когда его поймали?