Где татьям быть, а где ворам

Где разбойникам, где порушителям

Где пиющим, да алкающим злы

Где корчемникам, а где блудникам быть

Где беззаконникам, где сребролюбцам жадным быть

Где алчущим чужего, где порушителям

Татьи все придут во великий страх

Порушители в грозы лютые

Чернодеи черные все изыдут в смрад

теменный

Усекновенцам живы вещей будет зубной

скрежет адов

Алкающие зла да войдут во смолы да во

кипынные, да во лепкие

Блудники все изыдут во змеи оборотные,

во лютые

Порушители люБого счастия жития получат суд божеский

Да уследит за ними око правное.

Если этот заговор произносить девять раз отчетливым чеканным голосом в те моменты, когда на вашу судьбу наваливаются всевозможные напасти, то силы вспомогающего характера от Дажьбога придут очень быстро и наведут порядок в вашей жизни. Помните: если вы сами непорядочны, то и вы также попадете на этот Суд Божий. Оставайтесь в Прави, будьте достойны Прави, как энергии Богов, реагируйте правильно на те факты и ситуации, которые видите и с которыми сталкиваетесь, на предложенные жизнью уроки. Если вы должны терпеть чье-то неправильное поведение, задайте себе во-прос, а так ли уж вам выгодно терпеть такое поведение по отношению ко вам. Если есть выгода, из-за которой вы должны терпеть чье-то гадкое отношение, то тогда оставайтесь в зоне этой выгоды, не расширяйте свои отношения с человеком, оставайтесь только в области общения, от которой вы получаете выгоду. Но, если задав себе такой вопрос, вы поймете, что человек слишком по-хамски, слишком неправильно к вам относится, реагируйте так, как считаете нужным для наведения порядка. И если вы не будете реагировать и наводить порядок в своей жизни, через некоторое время ваша жизнь зарастет чужим, эмоционально гнилостным состоянием и в ней поселится мерзкая энергия. Это именно та энергия, от которой Дажьбог хотел очистить землю. Сейчас я вам приведу отрывки из двух мифов. Первый миф — о появлении Дажьбога на свет, из него вы поймете, какими качествами обладает Дажьбог. А второй миф о сотворении новой жизни, на которую повлиял Дажьбог. Опять же, во втором мифе разумный читатель может увидеть рецепт преобразования своей судьбы.

Некогда Перун, Бог чести и доблести и родной старший брат Велеса, гулял по земле-матушке и искал новых подвигов. Но земля по ту пору была мирная, добрая, чистая, и ворогов нигде не было видно. Перун же, объезжая окрестности родных земель, смотрел, все ли на земле чисто, все ли на земле по Прави, все ли на земле благостно. И, ища подвигов мужеских, выехал он к границам прекрасной страны; имени у той страны не было. Поехал он на своем богатырском коне, наслаждаясь красотами, и выехал на берега прекрасного дивного озера.

И озеро то позвало его, позвало негою своею, позвало обликом своим, позвало его успокоиться, умиротвориться. Напоив коня и омыв чело, Перун лег успокоиться, лег отдохнути. И проснулся он от того, что смотрели на него чудо-дивные глаза, в которых он видел отблеск сиятельной чистоты и спросил он: «Кто ж ты дева прекрасная?». И ответила ему дева прекрасная: «Я — Руса-Рось, я хранительница той земли, тех озер ясных, кои напоили тебя, кои дали тебе отдохнуть. Я дочь Велеса и Макоши. Помрачнело чело Перуново, ибо был он во вражде с братом своим Велесом, и давно расстались их пути дорожки. Но отринул ту печаль Перун и потянулся сердцем к сердцу, негой к неге, потянулся духом к душеньке Росинке. И от того союза, от той любви чистой и ласковой затуманилась память о вражде, и стал Перун—воин доблестный, стал Бог войны мирным, ласковым, стал Перун во любви сиятельным. И от той любви зачала Руса-Рось и понесла плод любви в чреве своем. И взял Перун Рось за руку, и склонил свой гордый нрав пред враждой с братом Велесом, и пошел он к нему с Росью об руку, и стал испрашивати позволения на союз тот (вдумайтесь, родной дядя с племянницей зачали ребенка — данная страсть сама по себе непозволительна, при этом у них очень большая разница в возрасте; собственно это не было запрещено, но взрослому человеку совратить молоденькую девушку ничего не стоит). И пришедши к Велесу на поклон, испросил Перун у брата своего позволения на брак пред Богами с Русой-Росинкой. Но Велес возгневался, вспомнил древнюю вражду и отнял Русь-Росинку от Перуна и заковал ее оковами железными, и за-крыл ее в схрон потаенный, чтоб не видел никто и не смог найти, чтоб не зрел Перун, где она томится, чтоб не смог войной пойти — отстоять свою любовь. И взмолился Перун к Макоши, ко Богинюшке судьбоносной. И сказал он ей: «Ты ж сама, Макошь — мать, ты ж сама знаешь как детей рожать, так позволь и нам родить дитя, во любви зачатое». Отвернулась Макошь от Перуна, встав спиной к нему, не сказав ничто. И пошел Перун куда глаза глядят. Но взмолилась Рось из схрона своего потаенного, взмолилась Рось к Сварогу к вышнему и воскликнула она: «Ты Сварог-дид помоги мне родить, ты, Сварог-дид, помоги найти правду вещую». И снизошел Сварог с вырья небесного, снизошел на землю посмотреть, кто прав, кто неправ. И увидел Сварог, что дитя утробное ищет свет, и взял он свой молот небесный, и разбил оковы каменные, что Велес наложил, чтобы спрятать Рось. Но, разбив оковы, увидел он, что дитя утробное стало камнем неживым от Велесовых деяний, от Велесовых защит, коими защищал он Росинку-Рось. И вынул тогда Сварог из утробы Роси Дажьбога, вынул камень неживой и выковал из него, перековывая камень в плоть, Дажьбога обликом Перуновым, но нутром священным, Рось-Росинку. Но, перековав из камня Дажьбога, Сварог увидел, что сердце Дажьбогово осталось каменным. И тогда Сварог сказал: «Я есть твой отец, освободивший тебя, но сердце свое ты сможешь освободить сам только поиском любви священной, только зовом ее. И нашедши ту любовь ты растопишь камень сердечный и застучит, забьется, засияет, засверкает сердце твое в божественной искре (вдумайтесь, сам Дажьбог не смог бы родиться, потому что был он камнем неподвижным — наверное, все русские получили в наследство такую неподвижность, — но, родившись, встав для того, чтобы идти и искать, Дажьбог оставался с каменным сердцем). А Перун же в сю пору искал гибели, жить не хотел без любви своей Руси-Росинки и увидел он тучи Чернобоговы, и увидел он, как Чернобог идет войною со свитою своей, нападает он на те земли, кои родили и воспитали Русь-Росинку. И взъярился Перун, и началась битва лютая, и на той битве бился долго Перун, ища смерти себе. Но честная доблесть его светлая была сильнее козней диавольских Чернобоговых, и Свет победил Тьму. И не нашел Перун смерти своей, и, оставшись в живых, понял он, что должен найти Русь-Росинку и освободить ее от оков каменных. И, пришедши на то озеро, где повстречал Рось-Росинку, хотел он испить водицы, чтобы понять, как Русь освободить. Но увидел он, что на берегу гнет дуб столетний мальчишка златокудрый сиятельный. И взъярился Перун, ведь негоже то, ведь место сие — место любви вещей, место любви его, Перуна, да с Росинькою нежной. И сказал он мальчишке златокудрому вьюному: «Ты почто неволишь землю-матушку, почто губишь красоты земные?». Но мальчишка вьюный сильный, богатырский вырвал дуб со корнями да ударил Перуна так, что вбил его по пояс в землю. Спохватился тут Перун, взъярился: «Ах, негоже так поступать!». Схватил он палицу свою небесную, да ударил ей так сильно, что вбил мальчишку по шею в землю. И увидел он тут глаза вьюного отрока, а глаза те были глазоньками Росинки. И спросил он тогда: «Кто ж ты есть Богатырь?» И ответил тот: «Я сын матери моей, высохшей от слез, да от любви и одиночества высохшей и ушедшей в Навь в поисках любимого. Я сын отца своего, того, кто ушел и покинул любовь. Я сын отца своего, которого я поклялся найти и убить его за то, что предал он любовь и оставил мать мою в одиночестве, от которого высохла Рось-матушка. И тогда воскликнул Перун: «Ты прости меня Дажьбог, я и есть твой отец! Ну а коль ты хочешь меня убить, так вот он я пред тобой. И не покидал я Рось-матушку, а бился я битвою с Чернобоговым войском и пришел я найти Рось-матушку и воссоединиться с ней в любви». И увидел Дажьбог искренность сердца Перунова и пошли они рука об руку вместе. Так и повелось — Перун бьется с теменью, очищая свет, а Дажьбог проводит черту и ставит заслон частокольный, чтобы тьма та не погубила свет…»