— Но должен же быть какой-то выход! Лучше умереть, чем остаться таким на всю жизнь! — с жаром воскликнул Глеб.

Он вскочил и отвернулся от Марики, безотчётно разминая в руке сорванный листок, будто хотел на нём выместить своё бессилие перед её суевериями. Духи насмехались над ним, дразнили, то показывая путь, то вновь наглухо закрывая дорогу.

Марика остро чувствовала его боль. Ей почему-то стало стыдно, что у неё в жизни есть всё для счастья, в то время как он так страдает. Может быть, духи не рассердятся, если она проводит его к Варге? Ведь в этом нет магии. И она решилась.

— Не надо умирать. Варга станет говорить с тобой, — на одном дыхании проговорила девочка и достала крошечный кинжальчик, который висел у неё на поясе.

Быстрым движением она провела себе по запястью. На матовой оливковой коже выступила кровь.

— Что ты делаешь?!

— Мы должны породниться. Варга не откажет тому, в ком течёт цыганская кровь. — Девочка подала кинжал Глебу.

Глеб в нерешительности держал клинок, глядя как на голубоватой стальной поверхности тускло отсвечивает едва заметная багровая полоска; потом перевёл взгляд на руку девочки. Кровь сочилась из пореза и, отмеряя уходящие секунды, капала на землю. Марика напряжённо застыла, ожидая, что кара духов вот-вот настигнет её. Страх сгустком боли ворочался в груди.

— Ну же! — настойчиво выкрикнула она, боясь, что если Глеб промедлит ещё, у неё не хватит сил бороться, и страх погонит её прочь.

Её возглас заставил Глеба решиться сделать то, чего она ждала. В конце концов, порез на руке — недорогая плата за вход в мир магии. Ему не пристало отступать перед тем, что маленькая хрупкая девчонка сделала без колебаний. На мгновение задержав дыхание, он полоснул себя по руке. Боль была такой мгновенной, что Глеб почти не почувствовал её. Мальчик с облегчением улыбнулся и с видом победителя вернул кинжал. Девочка соединила их запястья, так что ранки соприкоснулись. Глеб почувствовал, что Марика дрожит.

— Теперь у нас общая кровь. Ты мне как брат. Варга не прогонит тебя, — с придыханием сказала она и, немного помолчав, добавила, как бы убеждая себя: — Я не нарушила запрета духов, так ведь? Духи простят.

Глеб не понял, было это утверждение или вопрос, но вдруг осознал, как сильно она боится, и его обжёг стыд за то, что он думал лишь о себе. Ему захотелось избавить её от страхов, защитить. Он взял её руки в свои ладони и искренне произнёс:

— Ничего не бойся. Я никогда, никому не позволю тебя обидеть. У тебя будет всё, что ты пожелаешь. Я не забуду того, что ты для меня сделала.

Марика и не знала, что умеет плакать. Глазам вдруг стало жарко. Она отвернулась и закусила губу, чтобы не дать слезам выплеснуться наружу. Она не должна быть слабой.

— Дай руку, — стараясь не глядеть на Глеба, сурово сказала она и, склонившись над ранкой, что-то бегло зашептала на своём языке. Лицо девочки было так близко, что Глеб ощущал на руке теплоту её дыхания. Скоро кровь остановилась, и ранка как по волшебству затянулась тонкой пленкой.

— Ты умеешь ворожить? — спросил Глеб.

— Мало-мало. Я помогаю Варге собирать травы, и она учит меня заговорам. Вырасту — буду знахаркой.

— А когда ты поведёшь меня к Варге?

— Когда третья ночь сменит третий день, и на небе взойдёт полная луна. Самая большая сила приходит с луной. Нужны лошади. Наш табор стоит за городом, но я проведу тебя так, что стража ухом не поведёт.

Глеб был в замешательстве. Одно дело незаметно сбежать из дворца, а другое — взять из конюшни лошадей. Не мог же он приказать взнуздать их и уехать ночью.

— А без лошадей нельзя? Если я возьму их ночью из конюшни, то поднимется переполох.

— Пешком далеко, — покачала головой девочка и ободряюще добавила: — Ничего, будут лошади. На третью ночь, как взойдёт луна, жди меня в конце улицы возле тисовых деревьев.

Три дня после встречи с Марикой раздробились на томительно долгие часы ожидания. Глеб не мог отделаться от мыслей о маленькой цыганке. Улучив минуту, он прибежал туда, где они увиделись впервые. На этот раз на улице по ту сторону ограды было довольно оживлённо. Люди поодиночке, парами, а то и группами прогуливались мимо дворцового парка. Сегодня никому бы не удалось незаметно перелезть через высокую чугунную решётку. Без сомнения чья-то воля управляла судьбой Глеба. Неспроста в тот час, когда ему суждено было встретиться с Марикой, улица оказалась пустынной.

Глеб подстёгивал время, но когда наступил назначенный вечер, вдруг растерялся: не слишком ли опрометчиво он поступает, отправляясь ночью в цыганский табор? Впрочем, у него не было выбора. К тому же в нём поселилась странная уверенность, что маленькая цыганская девочка, подобно талисману, убережёт его от беды.

«Только бы Марика пришла, только бы ничто не помешало ей», — мысленно молил Глеб.

Дворец поздно отходил ко сну. Ожидая, пока жизнь в нем замрёт, мальчик с тревогой смотрел на полную луну, щербатым медным блюдом повисшую над землей. Уже давно пришло время идти, но Глеб не решался покинуть свою комнату, пока все не угомонятся. Редкие окна ещё вычерчивались жёлтыми квадратами на фоне тёмной громады дворцовых построек, когда он, укрывшись от любопытных глаз, под покровом ночи выскользнул через чёрный ход.

Парковые лужайки были щедро залиты лунным светом, и от этого тени под сводами деревьев казались гуще. Глеб перебежками выбрался на безопасное расстояние, где он мог не опасаться, что его увидят, и припустил во всю прыть. Он мчался, подгоняемый мыслью, что Марика не дождётся и, не найдя его в условленном месте, уйдёт. Запыхавшийся, он добежал до ограды и, не давая себе времени на передышку, полез вверх. Карабкаясь по прутьям чугунной решётки, Глеб возблагодарил мастеров за то, что они отлили столь витиеватые узоры. Судьба благоволила к нему. Незамеченным он перемахнул через забор и, спрыгнув на мостовую, побежал к тисовым деревьям.

Марики в условном месте не оказалось. Она не пришла, а, может, не дождалась. Всё ещё на что-то надеясь, Глеб топтался под деревьями. Теперь ему было некуда спешить. Луна поднялась выше. Зловещий медный оттенок уступил место более спокойному жёлтому. Глеб ждал, прислушиваясь к шорохам ночи.

Внезапно он услышал лёгкий посвист. Что это, крик ночной птицы или знак? Мальчик насторожился. Тишина. Из темноты вынырнули тени. Они приближались. Глеб смутно различил двух коней и низкорослого всадника на одном из них. Мальчик подумал, что это Марика, но тут его насторожила некоторая странность. Кони приближались бесшумно, как призраки: ни топота, ни цокота копыт. У Глеба всё застыло внутри. Он прикидывал, куда бы спрятаться, и понимал, что если это посланник другого мира, то от него нет укрытия. Луна жёлтым глазом гигантского хищника взирала с высоты. На мгновение облако веком прикрыло её. Воспользовавшись темнотой, Глеб рванулся в сторону, но лунные лучи вновь предательски осветили его. Всадник был почти рядом. Глеб едва не вскрикнул, но с изумлением увидел, что это Марика. Девочка подъехала ближе, и Глеб понял, почему не слышал топота копыт. Ноги лошадей были предусмотрительно обмотаны тряпками.

— Я боялся, ты не придёшь, — с облегчением выдохнул Глеб.

— Зачем не приду? Я ведь слово дала. Думаешь, лошадей найти легко? — сказала девочка, легко соскальзывая на землю.

Каурый конь с белой отметиной на лбу показался Глебу подозрительно знакомым.

— Откуда эти кони? — спросил он.

— Добрые лошади, да? — Пропустив вопрос мимо ушей, Марика с гордостью похлопала белолобого, который послушно подставил морду под её ладонь.

— Ты украла их из здешних конюшен?! — ошеломленно воскликнул Глеб.

Открытие поразило Глеба. Он представил, какой поднимется переполох, когда в королевской конюшне недосчитаются лошадей, и должен был признать, что дерзости и смелости этой девчонке не занимать.

— Увести коня — не воровство, — заявила Марика.