— То есть, шеф?

— То есть для контактов между Гертрудой и ее сообщниками… И потом, ради, вероятно, уже близкого дня похищения, точнее — дня намеченного ими волшебного, необъяснимого исчезновения госпожи Кессельбах.

Они продвигались осторожно, чтобы не наткнуться на опоры, надежность которых представлялась им сомнительной. На первый взгляд, протяженность туннеля намного превосходила те пять — десять метров, которые отделяли флигель от ограды вокруг сада. Он должен был окончиться довольно далеко от стены, по ту сторону дороги, которая проходила вдоль имения.

— Не приближаемся ли мы к Вильневу и к пруду? — спросил Гурель.

— Вовсе нет, мы идем в противоположную сторону, — сказал господин Ленорман.

Галерея постепенно шла под уклон. Им встретилась ступенька, за нею — еще одна, после чего следовал поворот направо. И в ту же минуту они наткнулись на дверь, вделанную в прямоугольник из тщательно зацементированных бутовых камней. Господин Ленорман толкнул ее, она открылась.

— Минутку, Гурель, — сказал он, остановившись, — подумаем. Не лучше ли повернуть назад?

— Но почему?

— Можно предположить, что Рибейра предвидел опасность и принял меры на тот случай, если туннель будет обнаружен. А он знает, что мы обыскиваем сад, видел также, вероятно, что мы вошли в этот флигель. Можно ли быть уверенным, что в это время он не устраивает нам ловушку?

— Но нас ведь двое, шеф!

— А если их — двадцать?

Он заглянул в дверь; подземный ход поднимался за нею вверх. Он прошел до следующей двери, на расстояние от пяти до шести метров.

— Пройдем до этого места, — сказал он, — там будет видно.

Он вошел, сопровождаемый Гурелем, которому посоветовал оставить заднюю дверь открытой, и проследовал до передней, твердо решив дальше не продвигаться. Но эта была закрыта и, хотя замок выглядел исправным, ему не удалось ее открыть.

— Заперта с той стороны, на засов, — заметил он. — Не будем шуметь и вернемся. Когда выберемся наверх, сумеем установить, по направлению галереи, ту линию, в конце которой следует искать выход из туннеля.

Они возвратились к первой двери, но тут Гурель, шедший первым, вскрикнул от неожиданности.

— Посмотрите! Она заперта!

— Как так! Я ведь тебе велел оставить ее открытой!

— Я так и сделал, шеф, но она, по-видимому, захлопнулась сама.

— Невозможно. Мы услышали бы стук.

— Что же теперь?

— Теперь… что теперь… Не знаю…

Он подошел.

— Поглядим… Здесь есть ключ… Он поворачивается… Но с другой стороны, видимо, тоже есть засов…

— Кто же его задвинул?

— Они, черт их возьми, за нашей спиной. У них, возможно, есть другая галерея, которая тянется вдоль этой. Либо они сидели в засаде в нежилом флигеле. Как ни крути, мы попались.

Он пытался открыть, просовывая лезвие ножа в щель, применил все мыслимые способы; затем, с выражением усталости, проронил:

— Ничего не поделаешь.

— Как же так, шеф? Стало быть, нам конец?

— По-моему, да… — отозвался господин Ленорман.

Они вернулись ко второй двери, отступили к первой. Обе были массивными, из крепкого дерева, обитые железными полосами, одним словом — непробиваемыми.

— Тут нужен топор, — сказал шеф Сюрте. — Или, по крайней мере, другой солидный инструмент… Хотя бы нож, с помощью которого можно было бы попробовать вырезать место, где у них засов… Наш для этого не годится.

Во внезапном приступе бешенства он всем весом бросился на преграду, словно надеялся ее взломать. Затем, обессиленный и побежденный, сказал Гурелю:

— Послушай-ка, мы еще поглядим, что будет… Через час, через два… Я совершенно изнурен… Мне надо поспать… А ты пока посторожи… И, если придут, чтобы напасть…

— Ах! Если придут, тогда мы спасены, шеф! — воскликнул Гурель с видом человека, которому схватка, какой бы она ни была неравной, могла доставить только облегчение.

Господин Ленорман улегся на пол. Минуту спустя он уже спал. Проснувшись, несколько секунд он пребывал в нерешительности, не понимая, где находится, и спрашивая себя, что за напасти на него навалились.

— Гурель! — позвал он. — Ну где же ты! Гурель!

Не получив ответа, он нажал на кнопку своего карманного фонарика и увидел Гуреля, глубоко спящего рядом с ним.

— Что же меня так терзает, — думал он. — Похоже, колики… Ах, вот оно что! Я голоден! Все очень просто — я умираю от голода! Который же час?

Его часы показывали семь двадцать, но тут он вспомнил, что давно их не заводил. Часы Гуреля тоже успели остановиться. Бригадир между тем проснулся под действием тех же ощущений в желудке. И они сделали вывод, что час ужина давно прошел и оба проспали уже часть следующего дня.

— Ноги у меня совсем затекли, — объявил Гурель, — мне кажется даже, что они у меня — во льду… Странное ощущение, ничего не скажешь! — Он попытался растереть себе ноги, но тут заявил: — Гляди-ка! Они вовсе не были во льду, мои ноги, они — в воде… Посмотрите, шеф! Со стороны первой двери — настоящая лужа!

— Вода откуда-то просачивается, — отвечал господин Ленорман. — Вернемся ко второй двери, и ты обсохнешь.

— Но что вы делаете, шеф?

— Ты думаешь, я позволю заживо похоронить себя в этом склепе? Ну нет, я еще не вышел возрастом… Поскольку обе двери заперты, попробуем выбраться через стены.

Один за другим он выламывал камни, образовывавшие выступ на уровне его руки, в надежде пробить новую галерею, которая наклонно следовала бы до поверхности почвы. Но это оказалось долгим и трудным делом, ибо камни в этой части туннеля были скреплены цементом.

— Шеф… шеф… — сдавленным голосом пролепетал вдруг Гурель.

— Что еще?

— Ваши ноги в воде…

— Не может быть! Смотри, действительно… Ей-богу, чего ты беспокоишься? На солнышке высохнем.

— Но разве вы не видите…

— Чего?

— Она поднимается, шеф, она поднимается!

— Кто поднимается?

— Вода!

Господин Ленорман содрогнулся. Он все понял. Это не было случайное просачивание грунтовых вод; это было умело устроенное затопление подземелья, происходившее методически, неудержимо, благодаря какой-то адской системе.

— Ах, проклятый! — скрипнул он зубами. — Если он мне когда-нибудь попадется!

— Да, да, шеф, но вначале надо отсюда выбраться, и по-моему…

Гурель казался совершенно подавленным, неспособным высказать ни какой-либо мысли, ни плана.

Господин Ленорман между тем встал на колени и пытался оценить скорость, с которой прибывала вода. Четверть первой двери была уже ею покрыта, вода подступала к середине расстояния до второй двери. «Уровень растет медленно, но неуклонно, — подумал он, — за несколько часов она покроет нас с головой».

— Но это же ужасно, шеф! — простонал Гурель. — Это ужасно!

— Ну вот! Ты не станешь досаждать мне своими еремиадами, надеюсь? Заплачь, если это тебя развлечет, но только так, чтобы я не слышал.

— Я ослаблен голодом, шеф, у меня заплетаются мозги…

— Пожуй свой кулак.

Гурель, впрочем, был прав, положение складывалось трагически, и, будь у господина Ленормана меньше энергии, он отказался бы от бесполезной борьбы. Что делать? Глупо было надеяться, что Рибейра сжалится и откроет им путь. Нельзя было также уповать на то, что им помогут братья Дудвиль, так как оба инспектора не знали о существовании этого подземного хода.

Никакой надежды, следовательно, не оставалось… Кроме как на невероятное чудо…

— Однако, — повторял господин Ленорман, — однако это уже чересчур нелепо, не можем же мы подохнуть в этой дыре! Какого дьявола! Должно же здесь что-нибудь быть… Посвети-ка мне, Гурель!

Прижавшись ко второй двери, он тщательно осмотрел ее снизу доверху по всем углам. С этой стороны, как, вероятно, и с обратной, у нее был огромный засов. Лезвием ножа он отвинтил прикреплявшие его винты, и засов отвалился.

— А теперь? — спросил Гурель.

— А теперь, — ответил шеф Сюрте, — у нас есть железный засов, достаточно длинный, почти острый… Ему, конечно, далеко до доброй кирки, но это все-таки лучше, чем ничего… И вот…