Конфуз от столь неожиданного финала был достаточно велик. Эта история еще раз показала, что надеяться на счастливый случай все равно что yверовать в легкость выигрыша главного приза лотереи. Bезения в работе разведчика неизведанного мало — нужен труд долгий, беззаветный, до фанатичности настойчивый и кропотливый, глубокая уверенность в правильности выбранного пути. Короче говоря, поиск должен вести человек, обладающий качествами Дюбуа.

Почти 40 лет прошло со времени его открытия у компонга Тринил. Многочисленные попытки повторить триумф неизменно оканчивались неудачей. Кажется надежда на успех исчезла окончательно. Однако, как узнал вскоре в который раз ошеломленный и шокированный мир антропологов, за новыми находками обезьяночеловека совсем не следовало отправляться в далекие и неведомые тропические страны. Достаточно было убедить Дюбуа раскрыть наконец хотя бы части из трех сотен ящиков, вывезенных им с Явы и установленных в темных подвалах Лейденского музея. Зная строптивый характер Дюбуа, можно быть уверенным что не случайно именно в 1930 году, а не раньше и не позже, он «позволил» Гансу Вейнерту уговорить себя распечатать ящики и извлечь из них нечто интересное Вскрыть ящики его «вынудили» весьма серьезные обстоятельства.

Мотор «фултона» натужно ревел на полных оборотах. Подбадривая друг друга громкими криками, люди изо всех сил толкали машину, упираясь в нее руками, плечом, а то и наваливаясь на борт всем корпусом. На зубах противно скрипел песок, от жары во рту пересохло так, что казалось, язык одеревенел и распух.

— Стоп! Глушите мотор, пока он совсем не перегрелся и не вышел из строя, — крикнул шоферу руководитель экспедиции Рой Шэпман Эндрюс. — Попробуем избавиться от песчаного плена иначе, а пока всем отдыхать.

Экспедиция вступила в пределы Южной Гоби — одного из самых печальных мест на Земле. По каким только признакам ориентируется здесь проводник и как он находит дорогу?! Надо же было прийти в голову парадоксальной мысли объявить эти безлюдные, дикие просторы родиной человека!

Когда Генри Ферфилд Осборн, директор Американского музея естественной истории и инициатор третьей Американской центральноазиатской экспедиции, пригласил Нельсона в Нью-Йорк и целый час беседовал с ним, все казалось таким простым и ясным. Осборн — талантливый рассказчик. Он с удовольствием живописал в деталях блестящие для археолога перспективы, вспоминал забавные обстоятельства путешествия в Центральную Азию в 1923 году, объяснил существо своих идей, согласно которым

Центральная Азия объявлялась центром происхождения и «рассеивания» по континентам большинства представителей животного мира, в том числе и человека.

Нельсон был захвачен искрометным блеском мыслей выдающегося палеонтолога и после некоторого колебания сдался. Да, пожалуй, он готов отправиться к Эндрюсу и взять на себя нелегкие обязанности археолога знаменитой экспедиции. Сможет ли он, однако, оправдать надежды ее организаторов и руководителей?! Осборн тогда рассеял сомнения. Этот человек обладал поистине неотразимым даром убеждать, настаивать, увлекать.

Как мог Осборн «загипнотизировать» его, человека строгого ума, сказочным миражем пустыни? Разве не очевидно, что мысль об Азии как «матери всех наций»! не что иное, как самый заурядный «восточный сантимент»! Странно искать родину человека там, где пока не найдено ни одного сколько-нибудь бесспорно обработанного человеком камня.

Нельсон, конечно, не ожидал встретить в Гоби райские кущи. Пустыня есть пустыня. И все же столкновение «лицом к лицу с фактами» в местах, где, по уверению Осборна, следовало бы разместить библейский сад Эдема с первыми на Земле людьми Адамом и Евой, оказалось более чем неприятно. Гоби — поистине богом забытый край. Что привлекательного увидел здесь Осборн, чтобы окончательно уверовать в идею появления «недостающего звена» в центре Азии?

Впрочем, может быть, мрачные мысли имеют более прозаические объяснения? Во- первых, позавчера на экспедиционный лагерь неожиданно обрушился ураган. В течение нескольких часов ветер бешено трепал палатки. Вслед за этой неприятностью последовала вторая. Когда на следующий день в небе засияло теплое апрельское солнце, Нельсон вместе с ботаником Ганеем отправились на автомобиле к высоким скалам, видневшимся вдали. В четыре часа пополудни в месте, расположенном в 100 милях от Калгана, Нельсон поднял первый в Монголии камень, который он не обменял бы на целое королевство. На поверхности невзрачного, изъеденного песком и ветром обломка кремня заметны следы искусственных сколов. Их мог произвести лишь человек каменного века. Правда, неясно, когда он обработал камень, но сам по себе факт неожиданной находки в пустыне настолько обрадовал, что Нельсон вскоре возвратился в лагерь торжествующим и веселым.

Как же он удивился и огорчился, когда большинство членов экспедиции приняло его «драгоценность» скептически и недоверчиво. Даже Берки, относившийся к Нельсону особенно тепло, высказал предположение, что камень оббит недавно кем-то из монголов, которые обычно использовали кремень для добывания огня. К счастью, вечером к лагерю подъехали кочевники, и Нельсон просил их показать огнива. Разница была совершенно очевидной, но сомнения в особой ценности находки у скал ему так и не удалось рассеять…

Снова взревели моторы, и все, в том числе и Нельсон и Эндрюс, принялись с усердием подталкивать автомобиль. Каждый метр отвоевывался с большим трудом. Но вот началась полоса низкого, стелющегося по земле саксаула, колеса «фултона» завращались быстрее, и «додж» вывел его на такыр. Затем такая же длительная и не менее утомительная процедура повторилась с третьей машиной. Эндрюс мудро поступил, разделив караван автомобилей на партии, каждая из которых получала задание и двигалась к заранее определенной по карте точке особым маршрутом. Это позволило обследовать широкую полосу пустыни, да и риск оказаться всем в тупике в значительной мере уменьшался, Сколько времени пришлось затратить, если бы через песчаную ловушку пришлось переправлять не три, а семь «доджей» и «фултонов»?

После короткого чаепития и ленча майхан (мопольскую палатку пастуховкочевников) свернули и упрятали на положенное место под брезентом в кузове «фултона». Эндрюс отдал распоряжение отправляться в путь. Он пригласил Нельсона в легкий «додж», который вел за собой остальные машины. Нельсон последовал за энергично шагающим Эндрюсом, на боку которого болталась неизменная кобура с торчащей из нее рукояткой пистолета. Зоологу нужно постоянно быть начеку: мало ли какая живность встретится на пути?

Машины медленно двинулись одна за другой, лавируя между песчаными холмами. Каждая из них отставала от впереди идущей ровно настолько, чтобы облако пыли, поднятое колесами, не окутывало пассажиров.

— Скажите, Рой, как пришла вам в голову мысль отправиться в Гоби на автомобилях?

— О, это целая история, — улыбнулся Эндрюс. — Я привел в ужас моих близких, а также друзей, когда объявил о своем твердом намерении отправиться в центр Азии па моторах. Теперь я могу признаться, что мое предприятие было столь же романтично, сколько бесшабашно, как экспедиция Пири и Амундсена, Стэнли и Гедина. Но три года назад я и виду не подал, что хоть секунду сомневаюсь в успехе. А между тем нас провожали чуть ли не со слезами на глазах. Большинство «трезво мыслящих людей» пожимало плечами: как можно так безрассудно отправляться на верную смерть? Впрочем, ради справедливости должен сказать, что некоторый шанс на спасение нам оставляли: ведь при удаче можно было возвратиться назад на верблюдах. В том, что авто не выдержат езды в Гоби, никто не сомневался.